Какими методами — вопрос другой.
Я хочу отсюда выбраться.
Я безумно хочу отсюда выбраться!
— Забери меня отсюда, — тихо сказала Ирина Алаверношу. — Мне здесь плохо.
Он посмотрел на ак-лидана, потом на Ирину.
— Ну его, — враждебно сказала на это Ирина. — Я — нормальная, нормальная. Не больная! Мне здесь плохо, и будет еще хуже, если я останусь. Забери меня отсюда!
Но решение здесь принимать не Алаверношу, Ирина понимала это. Надо было поговорить с Лилайоном ак-лиданом. Не зря же он остался с ними!
Но ак-лидан отказался Ирину отпускать. Ничем его пробить было невозможно.
Он терпеливо, с мягкой улыбкой, отвечал на вопросы Алаверноша. Ирина слушала и чувствовала, как тает надежда. Ей предстояло лечиться в этой клинике, будь она неладна, еще как минимум дней двадцать.
Двадцать дней!
С ума сойти.
Ирине показалось, будто ее душат удавкой. Медленно так, беспощадно. Двадцать дней в психушке! За что?!
И накатило вдруг таким, чисто звериным, животным ужасом. Накатило, и смыло начисто последние остатки рассудка…
Впоследствии, вспоминая о том, что случилось, Ирина никак не могла вспомнить точно, а что, собственно, с ней случилось? Алавернош наотрез отказался рассказывать. Игорька расспросами мучить Ирина не посмела… Лилайона же расспрашивать — от этой мысли сразу же затошнило.
Но это было потом.
… Она пришла в себя в палате. Кажется, это была другая палата. Больше, с двумя широкими окнами. И первое, кого она увидела — а-дмори леангроша. Она крепко зажмурилась, затем открыла глаза. Арэль Дорхайон не испарился. Наоборот, подошел к ней. Поздоровался — вполне вежливо. За его спиной Ирина увидела Непаэля Лилайона. Тот благополучно изображал профессиональное спокойствие.
— Сгинь, пропади, нечистая сила, — пробормотала Ирина по-русски, закрывая лицо локтем.
— Вы в состоянии разговаривать? — спросил а-дмори леангрош.
— Да, — буркнула Ирина неохотно. — А что?
— Хочу задать вам несколько вопросов.
Ак-лидан шевельнулся.
— Да? — обернулся к нему Дорхайон.
— Она ничего не знает, — очень неохотно сказал он.
— Вот как? Тогда расскажите.
— Не хотелось бы. Еще рано.
— О чем вы? — не выдержала Ирина. — Что такого мне рано знать? В чем дело?
— Оставили бы вы ее в покое, достопочтенный, — неприязненно сказал Лилайон. — Хотя бы на несколько дней. Пусть в себя придет хоть немного. Пойдемте. Пойдемте отсюда.
Они ушли. А Ирина осталась лежать и гадать, о чем а-дмори леангрош пожелал у нее выспросить. Постепенно она задремала. А когда проснулась, то решила, что ей показалось…
… Утро началось с Лилайона ак-лидана. Как всегда. Каждое утро с него начинается.
Стандартные вопросы о самочувствии. Ирина отвечала односложно, мечтая о том, чтобы собеседник убрался отсюда поскорее…
— Наверное, не стоит больше тянуть, — сказал Лилайон со вздохом. — Вы должны знать о своем состоянии.
— О чем вы? — не поняла Ирина.
— Дело в том, что вы — ждете ребенка, Ирина. Вы беременны.
Ирина только глаза раскрыла. Не может быть!
— Не может быть! — выдохнула она.
— Может, — сказал ак-лидан. — И это на самом деле очень хорошо…
Ребенок… Ирина положила ладонь на живот. Как же так? Она попыталась припомнить, когда у нее последний раз были месячные. Очень давно. Тогда, после того, как она побывала на Земле, она не придала значения задержке: не до того было. У нее ведь и раньше бывали задержки…
— Теперь понимаете, насколько важно вам взять себя в руки? — спросил Лилайон. — Пусть прошлое останется в прошлом, вам надо жить будущим.
— А как же так могло получиться? — растерянно спросила Ирина. — Я же ни с кем… то есть… я… — она припомнила день, в который вернулась с Лима. Припомнила Алаверноша и все, что между ними было.
— Понятно, — сказала она.
Ребенок. Следовало ожидать. Если она родила Ойнеле от Флаггерса… благодаря той подготовке, которую провели над ее телом в подпольной лаборатории… А не была ли эта подготовка проведена с ее добровольного согласия? Ирина не помнила. Да это и не важно было.
Биологического родства еще никто не отменял. Флаггерс — племянник Алаверноша. Дитя инцеста между братом Алаверноша, а-дмори леангрошем Анэйвалы, и дочерью Алаверноша, Раласву сэлиданум.
Так чему же здесь удивляться?
— Это об этом а-дмори леангрош хотел спросить меня? — внезапно догадалась она. — Верно? А вы сказали, что я еще ничего не знаю и знать мне рано. Да?
— Да, верно, — ответил Лилайон. — Но вы не волнуйтесь, вам вредно волноваться.
Да. Наверное. Волноваться вредно…
Ребенок.
Ирина не знала, как отнестись к информации. Растерялась она здорово. Царапнуло тем, что придется ей все-таки выйти замуж за Алаверноша. Ребенок-то — его. И вряд ли он захочет остаться в стороне, чужим дяденькой. Но он ведь и так уже усыновил твоих старших детей! Прямо сериал какой-то, с ума сойти. С первого же раза — залететь. Люди по многу лет пытаются, и ничего у них не выходит, а она, Ирина, нате вам, пожалуйста.
Впрочем, такое тоже случается, причем необязательно в сериалах. Удачно совпало место и время. Все.
Об аборте она даже не задумалась.
Несколько дней она жила в завидной безмятежности. Рана наконец-то начала затягиваться; теперь с ней было можно мириться…
Ребенок. Почему-то Ирине думалось о дочери. О второй девочке. Сама не знала, почему. Дочка, и все тут.
Через несколько дней в палате снова возник а-дмори леангрош в сопровождении Лилайона ак-лидана, да еще и Клаемь пришла. Ирина сразу почуяла неладное. И приготовилась к неприятностям.
Вежливые формальности. Приветствия и все такое. Ирина занервничала еще сильнее. Чего ему надо? Все уже, Артудекта поймал и повесил, что ему еще надо?
— Итак, вам рассказали о вашей беременности, — сказал а-дмори леангрош.
— Ну да, — ответила Ирина. — И что?
— Что у вас было с моим братом? — напрямик спросил он. — Генетическая экспертиза подтвердила отцовство!
Ирина переварила информацию. Это он про Алаверноша спрашивает, так?
— Да ничего… особенного. А вам-то что?
— Она не понимает! — язвительно воскликнул Дорхайон, игнорируя возмущенный взгляд ак-лидана.
— Я объясню, — вмешалась Клаемь. — Вы, Ирина, ограничены в правах. И это ограничение никто не отменял. В числе прочего, вы не можете самостоятельно вступать в брак…
Ирина мгновенно вспомнила тот, давний, разговор, когда Клаемь объясняла ей тонкости ее, Ирининого, социального статуса. То есть, отец ее ребенка будет считаться насильником, потому что, по идее, ограниченная в правах женская особь не в состоянии сама разобраться со своей жизнью. Все это Ирина сообразила за несколько секунд, если не меньше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});