Оберштурмбанфюрер со всех ног кинулся выполнять указание начальника, однако сразу найти требуемое было не так-то просто. Все имевшиеся в наличии на данном участке фронта машины были задействованы в боях с советскими танками на окраине Могилева. Перебросить их за столь короткое время в Боговичский лес, разумеется, было совершенно не реально, тем более что дело уже шло к вечеру.
К счастью для Штюрмера, в сторону фронта, по шоссе, проходил спешащий на подмогу штурмовавшим Могилев войскам танковый батальон, в котором имелся взвод средних танков. Правда, при решении вопроса эсэсовцу пришлось серьезно разругаться с армейским командованием, но данные ему Берлином особые полно-мочия и помощь вовремя вмешавшегося Грюнберга, в конце концов, взяли вверх. Через некоторое время четверка угловатых T-IV заняла свое место в колоннах штурмующих и, приняв на броню автоматчиков из батальона СС, медленно трону-лась к советским позициям.
Бой разгорелся снова, но слишком мало уже было сил у защищавших хронолет бойцов Дашевского. Замолчала единственная уцелевшая противо-танковая пушка, закончились мины у минометных расчетов. К ранее подбитым немецким машинам добавилось еще две, но остальные неумолимо приближались к последнему рубежу обороны.
— Гранатометчики, вперед! — скомандовал комбат, и несколько бойцов, воору-жившись связками гранат, выдвинулись навстречу наступающим, укрываясь среди воронок.
Ухнули глухие взрывы, и еще три вражеских машины, в том числе и один T-IV, окутались клубами дыма. Остальные приостановили свой ход, а затем стали медленно отползать назад.
— Ага, не понравилось! — крикнул Дашевский, но в это время находившийся не далее чем в сотне метров он него фашистский танк плюнул огнем, и семидесятипя-тимиллиметровый снаряд разорвался совсем рядом.
Иван Ильич почувствовал удар в бок, а затем что-то словно подрубило его но-ги, и комбат ничком рухнул на дно полузасыпанного окопа.
Первое, что он увидел, когда очнулся, — это валявшийся на боку в трех метрах от него перевернутый "максим" с помятым стволом. Радиатор системы охлаждения был пробит осколком, и на землю лилась тонкая струйка горячей воды, моменталь-но впитывавшаяся в сухой песок. Мертвый наводчик уткнулся раздробленной голо-вой в колесо пулеметного станка. Второй номер расчета, так и не выпустив из рук ленту, лежал рядом, также не подавая признаков жизни.
Дашевский попытался встать, но нижняя часть тела была словно чужая. Он посмотрел на свои ноги и увидел вместо них кровавую мешанину из костей и мяса. Боли, как ни странно, почти не было, а голова оставалось на удивление ясной.
"Ну все, отвоевался! — с грустью подумал комиссар, но эту мысль тут же сме-нила другая: — Немцы, где же немцы?.. Их нельзя подпускать близко к этой черной штуковине!.."
Превозмогая боль, он приподнялся на руках, и сразу увидел надвигавшуюся на него из клубов пыли и дыма серую стальную коробку с черно-белым крестом на лобовой броне, вращающую по сторонам башней с тупорылой короткоствольной пушкой. До вражеской машины было не более двадцати метров, и шла она точно на то место, где лежал истекающий кровью Дашевский. По бокам танка бежали солда-ты в пятнистых комбинезонах, поливавшие все вокруг автоматным огнем.
Сомнений нет: жить оставалось лишь несколько секунд. Цель теперь была только одна: продать свою жизнь как можно дороже. Он инстинктивно пошарил вокруг себя. К его великой радости, рука сразу нащупала слегка присыпанную пес-ком увесистую противотанковую гранату. Дашевский откинулся на спину и, улыба-ясь, посмотрел на синеющее предзакатное небо. До назначенного ему Донцовым срока оставалось не более десяти минут. Умирать было совсем не страшно, ведь он видел будущее, знал о грядущей победе. В том, что его бойцы скорее умрут, но не отступят, комиссар нисколько не сомневался. Боялся он сейчас лишь одного: того, что сидящий за рычагами фашист ненароком свернет в сторону. Швырнуть тяже-лую полуторакилограммовую болванку далее чем на несколько метров у него уже не было сил.
Рев мотора был уже совсем рядом.
— Ну что ж, потомки, прощайте и не поминайте лихом! — тихо прошептал Да-шевский, сжимая в кулаке шершавую рукоятку. — Вам за нас не будет стыдно…
Гремящая махина накатила на него, заслонив небо. Под днищем танка сверк-нула вспышка, ухнул взрыв, и от сдетонировавшего боезапаса башня вражеской машины отлетела метров на десять, а сама она развороченной грудой металла за-мерла на месте, словно надгробие над безвестной могилой…
В самом начале немецкой атаки Роберт посмотрел на таймер.
— Пора прощаться! До старта двадцать минут, — Он подошел к стене, дотронул-ся до нее, и панель отъехала в сторону, обнажив неглубокую нишу, в которой висел серебристый костюм. — Запас энергии минимален, но, я думаю, этого достаточного. Больше ждать мы не можем.
Лана задумчиво смотрела на экран внешнего обзора.
— Я боюсь, что без включения защитного поля не обойтись. Немцы, похоже, ввели в дело средние танки, а на них пушки посолидней… Не хотелось бы, чтобы какой-нибудь шальной снаряд попал в хронолет.
Влезавший в это время в серебристый защитный костюм Роберт мельком взглянул на экраны, затем на показания приборов, и кивнул напарнице.
— Скорее всего, так и придется сделать… Тем более что особой мощности поля тут не потребуется… Поставь пока на двадцать процентов. В случае непосредствен-ной угрозы компьютер среагирует самостоятельно… А ты, Андрей, прощайся с Ле-ной и Дмитрием Сергеевичем, и занимай свое место!
Майор крепко пожал руку юноши.
— Ну что, путешественник, вот ты и возвращаешься к себе домой. Времени у нас, я так понимаю, нет, но одну вещь я тебе скажу: ты хорошо держался, попав во всю эту историю… Только выслушав рассказ Роберта и Ланы, я до конца осознал всю трагичность и сложность сложившейся ситуации. За свою двадцатилетнюю работу в разведке и в контрразведке я, по долгу службы, встречал много разных людей, коллег, но вот с тобой… с тобой бы мы, наверное, сработались бы сразу… Если б, конечно, ты был нашим современником… Впрочем, твоя жизнь еще только начинается, и я не сомневаюсь, что ты еще достойно проявишь себя там, в своем времени!
Дмитрий Сергеевич взглянул на стоящую рядом Лену, которая не сводила с Полуянова глаз, в которых светилась одновременно и радость, и грусть, и… любовь.
— Прощайтесь, — тихо сказал майор, и отошел в сторону, чтобы не мешать.
Лена подошла к Андрею вплотную и уткнулась лицом ему в грудь. Полуянов нежно обнял ее и погладил рукой по русым волосам.
"Бедная девочка действительно влюбилась, — подумал Бердышев, наблюдая за этой картиной. — И это на нее похоже… Но этот смелый, умный и образованный па-рень действительно этого заслуживает. Для Лены он словно сказочный принц из детской сказки. Жаль только, что их разделяет не только пространство, но и вре-мя…" Внезапно к нему в голову пришла одна сумасшедшая мысль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});