его пиджака.
Затем я оглянулась на Эйкко. Он держался молодцом, проявив завидную выдержку. Оставалось только надеяться, что внешне я кажусь не менее хладнокровной. А вот внутри… Я напоминала себе вязаный джемпер со спущенной петлей. И кто-то все тянет и тянет за нитку, пока от меня не останется лишь узелок на полу.
Я обошла вокруг Генри, чтобы в последний раз проверить его костюм. Проходя мимо Эйкко, я как бы случайно опустила руку, наши пальцы встретились, обменявшись беззвучной лаской, а затем я снова встала рядом со своим женихом.
Охвативший меня трепет буквально наэлектризовывал кожу, поэтому я молитвенно сложила руки перед собой, пытаясь сосредоточиться на тяжести помолвочного кольца на пальце. А тем временем фигура Эйкко растворилась в толпе. Возможно, он, как и я, нашел себе неодушевленный предмет, способный помочь сохранить рассудок.
– Итак, – повернулась я к Генри, – ты готов?
Генри посмотрел на меня, но на его лице я не увидела привычного ликования.
– А вы?
Мне хотелось сказать «да», я уже перекатывала это слово на языке, но мои губы отказывались слушаться. Поэтому я молча кивнула и улыбнулась.
Генри словно видел меня насквозь.
Он взял меня за руку и потащил за собой туда, где стоял Эйкко.
– En voi[6]. – (Я, пожалуй, еще никогда не слышала у Генри столь мрачного тона.)
Эрик растерянно переводил взгляд с меня на Генри:
– Miksi ei?[7]
– Я медленно тут. – Генри показал на свой рот и, показав на глаза, добавил: – Но не тут.
У меня участилось дыхание. Я чувствовала, вся моя жизнь летит в тартарары, было страшно представить, что меня ждет.
– Вы любить, – сказал Генри, показывая на нас.
И когда Эйкко растерянно покачал головой, Генри вздохнул и, взяв друга за правую руку, ткнул пальцем в кольцо с королевской печатью. Затем Генри поднял мою правую руку, с кольцом Эйкко на пальце.
– Эйкко, объясни ему, ради бога! Я должна следовать правилам Отбора. Скажи ему, что он не должен сомневаться во мне.
Эйкко быстро перевел мои слова, однако на лице у Генри не дрогнул ни один мускул.
– Ну пожалуйста! – взмолилась я, схватив Генри за плечо.
Выражение лица Генри вдруг стало невероятно добрым.
– Я говорить «нет». – И он решительно снял помолвочное кольцо с моего пальца.
Внезапно все вокруг поплыло у меня перед глазами. Через несколько минут мне предстояло сделать объявление в прямом эфире, а меня только что бросили.
Генри взял мое лицо в свои ладони и заглянул мне в глаза.
– Люблю тебя, – торжественно произнес он. – Люблю тебя. – Он повернулся и схватил Эйкко за руку. – И тебя люблю. Мой хороший друг. Очень хороший друг.
У Эйкко заходили желваки. Казалось, он вот-вот разрыдается. Ведь за последние два месяца они с Генри стали не разлей вода. И если этот момент был поворотным для меня, то можно себе представить, каково пришлось им!
Генри подтолкнул нас друг к другу:
– Вы быть вместе. Я печь вам торт!
И, забыв обо всех треволнениях, я расхохоталась. Я смотрела в глаза Эйкко, и мне безумно хотелось послушаться своего сердца и сделать одну-единственную вещь, которую оно просит. Однако я была не в силах побороть страх.
Тогда я обвела глазами комнату в поисках единственного человека, способного мне помочь. И, обнаружив его, я повернулась к мальчикам:
– Ждите меня здесь. Пожалуйста. – Я вихрем пронеслась через всю студию. – Папочка! Папа, мне нужна твоя помощь!
– Дорогая, что случилось?
– Я не хочу выходить замуж за Генри. Я хочу выйти за Эйкко.
– За кого?
– За Эрика. Его переводчика. Я люблю его и мечтаю выйти за него замуж. И пусть он терпеть не может фотографироваться, я хочу иметь тысячу его фотографий, чтобы потом повесить на стенку и, просыпаясь, смотреть на наши смеющиеся лица, совсем как вы с мамой. И я хочу, чтобы он пек мне пончики, совсем как его мама для его папы. И мне плевать, если я растолстею и не буду влезать в платья. И я хочу, чтобы у нас было что-то наше сугубо личное, пусть даже самое банальное, потому что, как мне кажется, если я выйду за него, то любой пустяк будет иметь для меня значение. – (У папы от неожиданности отвисла челюсть.) – Но одно твое слово – и я никогда больше не затрону эту тему. Ведь я должна поступить правильно, а ты не позволишь мне натворить глупостей. Папа, скажи, что мне делать, и я беспрекословно выполню твое пожелание.
Папа бросил взгляд на настенные часы, его глаза до сих пор были круглыми от удивления.
– Идлин, у тебя осталось всего семь минут.
Я проследила направление его взгляда. Он был прав. Семь минут до прямого эфира.
– Тогда помоги мне! Как я должна поступить?!
После секундного колебания папа, справившись с потрясением, повернулся ко мне и вывел из студии:
– Мы прекрасно знаем, что ты торопилась из-за Марида, и я понимаю ход твоих мыслей. Но ты не можешь позволить одному негодяю определять твою дальнейшую жизнь. Поверь мне. Ты вовсе не обязана прямо сейчас делать объявление.
– Бог с ним, с объявлением! Это не суть. Я люблю Эйкко так, что у меня щемит сердце, но в свое время я совершила столько эгоистичных, идиотских поступков и теперь боюсь, что люди не простят мне даже малейшего нарушения правил. Папа, я не могу их подвести. Папа, я не могу тебя подвести.
– Меня? Ты боишься меня подвести из-за каких-то дурацких правил? – Он покачал головой. – Идлин, в нашей семье и без тебя полно изменников. Ты в любом случае не можешь меня подвести.
– Что?
Папа тонко улыбнулся:
– Бегства твоего брата во Францию было вполне достаточно для того, чтобы развязать войну. И насколько я понимаю, Арен это знал. – (Я недоуменно покачала головой.) – А твоя мать вступила в сговор с итальянским правительством для финансовой помощи повстанцам на севере страны. Узнай об этом мой отец – и она наверняка лишилась бы головы. – (Я была потрясена.) – Ну а взять хотя бы меня? Я прятал того, кому суждено было умереть еще двадцать лет назад.
– Одного из Вудворков? – догадалась я.
– Ха! Нет, о Вудворках я как раз забыл. Хотя их тогда официально помиловали. Речь идет о ком-то куда более опасном для монархии.
– Папа, я тебя не понимаю.
Он вздохнул, настороженно оглядел коридор в поисках соглядатаев, а затем торопливо расстегнул рубашку:
– Боюсь, у меня только один способ объяснить тебе все.
Он повернулся ко мне спиной и, сняв пиджак, спустил рубашку.
Увидев