Читать интересную книгу Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.) - Владимир Потемкин

Пакт четырёх. Женевская конференция по разоружению была близка к полному краху. Генеральная комиссия конференции по разоружению, занимавшаяся согласованием проектов, прервала свои работы. Перерывом воспользовался Муссолини, выступивший с предложением пакта четырёх держав. Предложение это сводилось к тому, чтобы четыре западные державы — Германия, Франция, Англия и Италия — заключили между собой соглашение о проведении политики сотрудничества и поддержания мира, в согласии с пактом Келлога и другими антивоенными пактами.

Второй пункт проекта, предложенного Муссолини, устанавливал возможность пересмотра мирных договоров «законными путями» согласно статье 19 устава Лиги наций. Третий пункт подтверждал равенство прав Германии в области вооружений. Остальные пункты требовали согласования политики четырёх держав во всех спорных международных вопросах в Европе и вне её.

Для обсуждения итальянского проекта Муссолини пригласил в Рим английского премьера Макдональда и министра иностранных дел Англии Саймона, находившихся в это время в Женеве. Предложение Муссолини встретило их сочувствие.

23 марта 1933 г. Макдональд информировал Палату общин о римских переговорах. Он требовал предоставления Германии равенства в вооружениях и права пересмотра договоров в соответствии со статьёй 19 устава Лиги наций.

Но предложение Макдональда встретило решительные возражения со стороны многих депутатов. Застрельщиком оппозиции в Палате общин выступил Уинстон Черчилль. Он произнёс полную ядовитого сарказма речь по поводу неудачного руководства внешней политикой Англии со стороны премьер-министра Макдональда. Черчилль доказывал, что за четыре года этого руководства Англия лишь приблизилась к войне и стала слабее, беднее и беззащитнее, чем когда-либо. Самое путешествие Макдональда в Рим Черчилль сравнивал с паломничеством Генриха IV в Каноссу. Вероятно, это посещение доставило Муссолини «такое же удовольствие, какое получил 1000 лет тому назад папа от смиренного прихода кающегося императора».

Черчилль язвительно рекомендовал «достопочтенному Джентльмену» — Макдональду — заняться неотложными внутренними делами, предоставив руководство иностранными делами более опытным дипломатам. Пока же за неправильную внешнюю политику премьера Англии приходится расплачиваться Дороже, чем другим державам. Военные долги не урегулированы. Лондонский морской договор тормозит развитие английского флота. Женевская конференция по разоружению превратилась в длительный фарс, который нанёс тяжкий удар престижу Лиги наций. Давление на Францию в вопросе разоружения и пособничество перевооружению Германии могут привести не к миру, а к войне.

С особенной силой обрушился Черчилль на план, предоставляющий Германии равенство в вооружениях. Не может быть сомнения, говорил он, что как только Германия достигнет равенства военных сил со своими соседями, надо будет ожидать возобновления всеевропейской войны.

Требовать в такой момент от Франции, чтобы она уменьшила свою армию наполовину, в то время как Германия, наоборот, удваивает свою армию, было бы по меньшей мере несвоевременным. Черчилль предостерегал против дальнейшего сокращения вооружений как во Франции, так и в Англии — именно потому, что это означало бы разоружение перед лицом такого правительства, которое непременно нападёт на своих соседей, как только вооружится.

Саймон выступил с защитой предложенного Муссолини пакта четырёх. Сотрудничество между четырьмя державами, говорил он, не означает господства директории великих держав над Европой, не ведёт к ревизии Версальского договора, — оно означает только пересмотр мирным путём, в соответствии со статьёй 19, отдельных пунктов договора. «Ведь попытка мирным путём изменить тот или иной пункт лучше, чем явное нарушение его», — аргументировал Саймон своё предложение.

Доводы Саймона не успокоили общественного мнения ни в Англии, ни во Франции.

Политическое положение Франции в этот период было особенно неустойчивым. В момент прихода Гитлера к власти Франция переживала очередной правительственный кризис. На смену кабинету Поля Бонкура пришло правительство Эдуарда Даладье. Это была уже третья, после майских выборов 1932 г., парламентская комбинация партии радикал-социалистов. Новый премьер Даладье сохранил за собой портфель военного министра. Как рассказывает в своей книге «Я обвиняю» известный журналист, пишущий под псевдонимом Андрэ Симона, Даладье вызвал к себе генерала Вейгана для консультации о военном положении Франции в связи с приходом Гитлера к власти. Ярый монархист и крайний реакционер Вейган в 1931 г. был назначен заместителем председателя Высшего совета обороны Франции.

Вейган поспешил рассеять опасения нового премьера. Французская армия, доказывал Вейган, насчитывает около 370 тысяч человек. Она хорошо обучена и снабжена. Германия даже при всём своём напряжении не сможет ранее чем через 10 лет создать армию, равную хотя бы кайзеровской. К тому же Франция продолжает вооружаться. На франко-германской границе уже вдет полным ходом строительство линии Мажино, которая будет закончена в 1934 г. Наконец, Франция связана целой системой военных союзов. Правда, не все союзные армии стоят на высоте. Рейган высоко оценивал только чешскую армию. Польская армия с её устарелым техническим снаряжением и малоквалифицированным командованием не идёт в счёт. Английская армия невелика, но зато Англия имеет мощный флот, который должен сыграть в случае войны решающую роль.

Таким образом, Вейган не видел или не хотел видеть реальной военной опасности для Франции со стороны Германии. По его мнению, приход национал-социалистов к власти даже представлял для Франции известные политические выгоды: он, несомненно, должен был способствовать ослаблению коммунистического движения во всём мире, а также во Франции. Неизбежное ухудшение отношений Германии с СССР, по мнению Вейгана, также должно явиться для Франции благоприятным политическим фактором.

Под влиянием успокоительных заверений военных руководителей и под давлением французской реакции Даладье старался наладить отношения Франции с национал-социалистской Германией в духе «политики умиротворения». Такая политика диктовалась не только общеизвестными соглашательскими наклонностями самого Даладье, но и финансовыми затруднениями, которые в то время испытывала Франция.

Отношение Польши к пакту четырёх. В марте 1933 г. польский маршал Пилсудский информировал французское правительство о том, что Германия в нарушение Версальского договора усиленно вооружается; немцы мечтают о реванше. Маршал предлагал принять меры против этой опасности, — одни лишь дипломатические представления Берлину не могут достигнуть цели. Пилсудский заявлял, что польские войска готовы в любой момент выступить против немцев, если Франция поддержит Польшу в случае польско-германского военного столкновения.

Французская дипломатия дала Пилсудскому отрицательный ответ. В Варшаве стало известно, что и в Риме начинают проявляться соглашательские настроения в отношении Германии.

В начале 1933 г. в столицу Италии прибыл бывший премьер Польской республики Падеревский. Он был принят Муссолини. В беседе со своим гостем глава фашистской Италии заговорил об опасности, которая угрожает Польше со стороны Германии. Муссолини дружески посоветовал полякам во избежание вооружённого столкновения с немцами вернуть им Польский коридор. Возвратившись от Муссолини в польское посольство, Падеревский обрушился на посла графа Пшездецкого. Он в гневе упрекал его в том, что тот своевременно не информировал Варшаву о позиции Муссолини в отношении Германии. Взволнованный посол полетел в Варшаву. Несколько дней спустя в Риме было получено известие о скоропостижной смерти Пшездецкого от сердечного припадка.

Имеются сведения, что, сделав в Париже своё воинственное предложение, Пилсудский вступил в секретные переговоры с германским военным атташе в Варшаве генералом Шиндлером. Предложение превентивной войны против Германии было провокацией со стороны Пилсудского в отношении поляков — сторонников союза с Францией: готовя переход к союзу с Германией, Пилсудский доказывал противникам этого союза, что на Францию надеяться нельзя.

Польская дипломатия всегда отличалась великодержавными претензиями. Понятно, она не могла помириться б тем, что инициаторы пакта четырёх не сочли нужным привлечь Польшу к участию в этом международном соглашении. Волновала Польшу и допускаемая пактом ревизия мирных договоров. Беспокойство поляков усугублялось тем, что, по сообщениям из Рима, в правящих итальянских кругах но прекращались разговоры о необходимости исправить восточные границы Германии, вернув ей Польский коридор. На эту тему достаточно развязно разглагольствовал среди дипломатов начальник кабинета Муссолини небезызвестный барон Алоизи. Польский посол в Риме Высоцкий слал в Варшаву тревожные донесения. Но покровительница Польши — Франция бездействовала. Мало того, она сама, без Польши, включалась в пакт четырёх держав, который должен был узаконить и пересмотр мирных договоров и перевооружение Германии. Поляки были возмущены. Наиболее запальчивые из них уже готовы были бряцать оружием. Несмотря на то, что польская дипломатия вела с Германией неофициальные переговоры, официальная «Газета Польска» заявляла, что по вопросу о Поморье Польша может разговаривать только пушками. «Для нас этот вопрос не существует, не существовал и не будет существовать», — писала газета 15 апреля 1933 г. Другие польские газеты подхватили этот тезис; они заявляли, что «никогда, никакое правительство, никаких разговоров, ни в какой форме, ни о какой из польских границ и ни с кем вести не будет».