того не менее угрожающие и опасные. Они представляли собой зеркало – то самое, в котором можно увидеть не только себя, но и всё, что совершил их хозяин и на что был готов впредь – от убийства до предательства.
Юлиан не выдержал и отвернул голову. Он проиграл эту бесконтактную дуэль.
– Мы услышали друг друга, герр Мерлин, – нарочито медленно, дабы каждое слово отпечаталось в памяти, произнёс Сорвенгер. – Я в любом случае получу желаемое. Это лишь вопрос времени. И, если ты позволишь мне его сэкономить, не пожалеешь. В отличие от противоположного.
Юлиан не мог избавиться от чувства стыда, навеянного своим страхом. Он не должен бояться, ибо придя на эту встречу, априори был обязан быть смелым.
Пусть губы дрожат, а в глазах мутнеет. Пусть хочется заплакать и сбежать. Пусть хочется ненавидеть себя пуще прежнего. Он должен быть сильным. «Ради него, себя и своих близких».
Юлиан обязан высказать всё, что думал.
– Мы не договорили, – поднял голову он.
Речь должна была быть длинной. Сорвенгер услышит всё, что Юлиан думает о нём. И, даже если это повлечёт за собой смерть, он не пожалеет, потому что хотя бы пытался.
Но Сорвенгера больше не было рядом. Он исчез так же резко, как и появился.
Юлиан сидел на скамейке один. Глаза его были наполнены гневом, ноздри ежесекундно поднимались, будто не хватало воздуха, а челюсть сжалась так крепко, что вот-вот была готова раскрошить все зубы.
Но Сорвенгера более не было рядом.
Юлиан достал диктофон из кармана и нажал на кнопку паузы. Рука, в которой он держал его, начала дрожать, ибо юноша боялся, что случайно уронит этот невероятно ценный компромат.
Сорвенгер выступил на «пять с минусом». Он смог не только произвести впечатление, но и конструктивно высказать всё, что хотел. Руководствуясь принципом осторожности, он вышел бы из словесной дуэли победителем, но, как ему предстоит позже узнать, любая хитрость познаётся в сравнении.
Он вновь недооценил Юлиана, и теперь ничто не спасёт его от правосудия. Сорвенгер уверовал в то, что оппонент боится его, поэтому вряд ли мог даже предполагать, что окажется обманутым.
Юлиан встал со скамейки и поднял голову вверх для того, чтобы рассмотреть безупречно голубое весеннее небо. Он почувствовал головокружение, сопровождаемое тошнотой, и попытался зачерпнуть ртом глоток свежего воздуха.
Сорвенгера больше нет рядом, а значит, можно спокойно дышать. Но нечто сдавливало грудную клетку. Юлиан не чувствовал себя победителем, потому что на данный момент сделал лишь первый шаг к достижению цели.
Вскоре предстоит сделать второй и третий, а за ними и последний. Юлиан не сможет прийти в состояние душевного равновесия до тех пор, пока не уничтожит Сорвенгера.
Поэтому, осознав ценность каждого мгновения, он немедленно зашагал в сторону выхода из центрального парка.
– Хвала богам, ты жив! – восторженно воскликнул Гарет и крепко обнял Юлиана.
Неожиданно и неловко.
Гарет был искренне рад – это Юлиан понял не только по его глазам, но и по мимике. Он был одет не в привычную домашнюю чёрную футболку с изображением какой-то рок-группы, а в такого же цвета облегающую рубашку – одну из многих, в которых его можно было увидеть за пределами общежития. Это навевало мысли о том, что он готовился к настоящему торжеству.
Юлиан был не против. В последнее время случалось слишком много неприятностей для того, чтобы упустить столь весомый повод поликовать.
– Мне бы вырваться, – едва скрывая улыбку, произнёс Юлиан.
Гарет кивнул и наконец отпустил его.
– Не хочу ждать ни секунды, – сказал он. – Ты смог? Скажи мне, что ты всё смог!
Слегка повернув голову налево, Юлиан изобразил коварную улыбку. Вытащив диктофон из кармана, он поднял его над головой, после чего громко сообщил:
– В моих руках находится гильотина для Якоба Сорвенгера! После этого… Ему конец.
– Было страшно? Он хотел убить тебя?
– Он не настолько ужасен, насколько мы считали. Он всего-навсего… Зазнался. Имея это, мы за несколько дней растопчем его.
Юлиан протянул Гарету диктофон. Тот волнительно дрожащими руками выхватил его.
– Подумать только, – не переставал улыбаться он. – Юлиан Мерлин… И впрямь настоящий Юлиан Мерлин. Борец за справедливость, бесстрашный волк, разрушитель репутаций… И просто славный парень.
Дождавшись, когда Юлиан сядет на кровать, Гарет нежными движениями положил диктофон на стол и выждал несколько секунд для нагнетания атмосферы. Когда напряжение схлынуло, он наконец нажал на кнопку, запускающую процесс уничтожения Якоба Сорвенгера.
Прошло несколько секунд. Юлиан слышал доносившиеся из диктофона звуки шумящих деревьев и детского смеха. Слышались шаги прохожих и лёгкий скрип скамейки. Казалось, что он узнавал даже биение своего пульса.
Но он не слышал ни своего голоса, ни голоса Сорвенгера.
Спустя три минуты Гарет не выдержал и постучал диктофоном об стол.
– Он точно работоспособен? – спросил Юлиан.
Он всё ещё тешил себя надеждами о том, что Гарет всё исправит.
– Уверен на сто процентов, – сосед положил диктофон на место.
– Тогда как это объяснить?
Восторженность пропала, но ещё не успела смениться подавленностью. Считавший ещё несколько минут назад себя победителем, Юлиан всё ещё не осознавал, что на самом деле он не герой, а прохвост.
– Судя по всему, ты записывал молчание.
– Он сломан… Гарет, ты дал мне сломанный диктофон!
– Я всё проверил! – обвиняющим тоном ответил младший Тейлор.
– И что? Выходит, ни с каким Сорвенгером я не разговаривал? Я сидел в парке в гордом одиночестве и сформулировал диалог в своей голове? Так ты считаешь, да? Я же сумасшедший?
Юлиан понимал, что напрасно в чём-то обвиняет Гарета. То, что случилось, являлось целиком и полностью его проблемой, в которой не было ни правых, не виноватых.
– Выходит, что мы ничего не понимаем, – спокойно отреагировал Гарет.
– Какой же я дурак… Наивный ребёнок. Поверил в то, что Сорвенгер сам вложит мне в руки козырь. Как я мог подумать, что поставлю детский мат человеку, который провёл вокруг пальца весь Союз Шмельцера?
– Это и впрямь было наивно. Но мы должны были попытаться. Самое главное, что ты выбрался оттуда целым и…
– Гильотина… Полнейшее уничтожение врага… Безоговорочная капитуляция.
Юлиан ощущал себя мыльным пузырём, который вот-вот лопнет, уничтожив при этом половину Свайзлаутерна.
– Успокойся, – встал со стула Гарет. – Мы должны выжать максимум из того, что у нас есть.
– У нас есть пустая плёнка и шизофреник, придумавший себе злодея, который способен изменить память сразу всем людям на планете.
– У нас по-прежнему есть возможность, – сделал акцент на последнем слове Гарет. – Во-первых, ты наконец убедился в том, что Сорвенгер существует.
– Я убедился в том, что сошёл с