— Этот парень дрался сегодня, как лев, — сказал он. — Центурион его манипулы был убит, и он фактически взял на себя команду. Кстати, неплохо с этим справлялся. Думаю, — добавил Гай Филипп, — это звание можно будет за ним и оставить. Он его заслужил, и из него выйдет хороший офицер.
Гагик Багратони хромал — его рана была похожа на ту, что получил Муниций. Два «принца» несли на носилках Месропа Анхогхина. К счастью, он был без сознания — липкое красное пятно расплывалось на повязках, которыми был обмотан его живот.
Багратони мрачно кивнул Скавру.
— Мы разбили их, — сказал он; это были единственные слова, сорвавшиеся с губ накхарара. Победа досталась слишком дорогой ценой, чтобы плясать от радости.
Проходя мимо Луция Ворена и Тита Пулиона, Марк улыбнулся — друзья пылко спорили о том, кто сегодня лучше дрался. Голова Ворена была обмотана повязкой — последствие скользнувшей по виску стрелы, но в остальном оба друга были целы и невредимы.
Легионеры возвращались в лагерь. Лаон Пакимер привел остаток своего отряда к римскому палисаду.
— Можно нам стать с вами? — спросил он Марка. Затем Пакимер перевел взгляд со своих солдат на римлян и грустно покачал головой: — Здесь достаточно места для всех нас.
— Увы, это правда, — отозвался Марк. — Конечно, идите к нам.
Он приказал, чтобы крепкий римский отряд проследил за пленниками, и, спотыкаясь, пробрался в палатку. Трибун начал снимать с себя доспехи, но так устал, что заснул, оставив на себе пояс с мечом и поножи.
* * *
Увидев Гая Филиппа с белым щитом парламентера на копье, Пикридий Гуделин иронически приподнял бровь:
— Сначала Скавр отнимает у меня мои обязанности, а теперь еще и ты?
Ветеран хмыкнул:
— Да забери их себе, коли хочешь. Вот уж кем я никогда не был, так это дипломатом. Была бы охота летать с оливковой веткой в клювике…
— Вини свое честное, открытое лицо, — усмехнулся Гуделин.
Физиономия бюрократа приняла изначальный холеный вид. Он подстриг волосы, подровнял бороду и сменил аршаумскую одежду на зеленый шелковый, украшенный серебряным позументом халат с короткими рукавами. Однако теперь Гуделин не без важности носил на поясе саблю и время от времени горделиво косился на рану от стрелы, попавшей в левую руку.
Гуделин был чиновником до мозга костей, что правда, то правда, но весь вчерашний день он провел в гуще сражения и бился наравне со всеми.
— Давайте закончим это дело, — сказал Марк, подняв парламентерский щит. Голова его еще гудела от многочисленных наставлений Туризина. Настойчивее всего Император требовал добиться договоренности о перемирии -и как можно скорее.
Несколько халогаев и видессиан отсалютовали трибуну, когда он выходил из имперского лагеря. Они знали, что он сделал для всех. Однако Провк Марзофл по-прежнему оставался самим собой и потому повернулся к нему спиной.
Марк вздохнул:
— Я знаю, плохо желать гибели тому, кто сражается на твоей стороне, но…
— Почему? — спросил Гай Филипп. — Этот хлыщ — враг похуже целого клана йездов.
Стервятники и воронье, хлопая крыльями, поднимались в воздух, недовольно каркая, пока римляне шли по полю битвы. Волки, дикие собаки и лисицы разбегались с их пути. Мухи роились над грудами трупов. Многие тела уже стали раздуваться под палящим солнцем.
Часовые-макуранцы, явно ожидавшие Скавра и Гая Филиппа, проводили их к Вулгхашу. По пути к шатру кагана они провели римлян по всему лагерю, разбитому еще в большем беспорядке, чем тот, который они покинули незадолго до этого.
Трибун резко задержал дыхание, когда они приблизились наконец к шатру кагана. Перед ним стоял длинный ряд копий с насаженными на них головами. Их насчитывалось около шестидесяти. На некоторых еще оставались позолоченные или серебряные шлемы высших офицеров.
— Что-то не вижу среди них Табари, — сказал Марк.
— А-а, ты тоже искал его? Что ж, будем надеяться, что у него хватило ума и везения оставаться в Машизе.
Одна голова, казалось, пыталась все еще что-то сказать. Скавр со страхом подумал, что, возможно, мысли человека бродили в голове еще две-три секунды после того, как шею перерубил топор палача.
Гай Филипп, однако, думал совершенно об ином:
— Интересно бы узнать, почему нам не показали пленных. Кажется, теперь я знаю почему. Укоротив на голову наиболее опасных солдат и офицеров, Вулгхаш загнал всех прочих в свою армию, чтобы пополнить ее ряды.
Марк с силой ударил себя кулаком по бедру, раздраженный, что сам не смог прийти к такому очевидному выводу. Это полностью совпадало со всем тем, что он знал о Вулгхаше и его жестоком, прямолинейном характере. Следуя той же цепочке логических умозаключений, трибун сказал:
— Тогда он, вероятно, попытается также взять под свою власть разбитые отряды йездов.
Едва он успел произнести эти слова, как около двадцати кочевников подъехали к римлянам на лошадях. Они яростно зарычали, узнав вооружение и доспехи легионеров.
Марк тоже нахмурился:
— Полагаю, этих людей нам показали тоже не случайно.
— А это — как раз то, чего опасается Гавр.
Проводники парламентеров исчезли в шатре Вулгхуша, а затем, улучив момент, снова появились снаружи и поманили римлян войти. Один из макуранцев отогнул войлок в сторону, чтобы гости могли пройти в шатер.
Там не было и следа царской роскоши. Внутреннее убранство шатра состояло из странной смеси макуранской вычурности и неприхотливой простоты йездов. Скорее всего, каган поспешно собрал то, что оказалось у него под рукой, предположил Марк. Единственное исключение составляло большое количество приспособлений для магии — книги заклинаний, разнообразная коллекция ножей, рукоятки которых были обтянуты чьей-то кожей, и другие странные вещи; все это было небрежно свалено в углу палатки.
Вулгхаш заметил взгляд трибуна.
— Бесполезные приготовления, как выяснилось, — заметил он.
— Вроде того представления, которое ты показал нам возле шатра? -вежливо осведомился Марк.
Но каган оставался невозмутимым.
— Вы увидели именно то, что я намеревался вам показать. Я не настолько слаб, как думает Гавр, и с каждым часом становлюсь все сильнее.
— Несомненно, — кивнул Гай Филипп. Они со Скавром решили, что лучше всего будет, если ультиматум Туризина произнесет старший центурион. -Именно поэтому Император дает тебе три дня, чтобы ты начал отходить в Йезд. После истечения трехдневного срока перемирие считается законченным, и Гавр атакует тебя без предупреждения.
Прямота и резкость старшего центуриона заставили Вулгхаша гневно раздуть ноздри.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});