Читать интересную книгу PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза (сборник) - Лев Гумилев

То, что манихеи к концу XIV в. исчезли с лица Земли, неудивительно, ибо они, собственно говоря, к этому и стремились. Ненавидя материальный мир и его радости, они должны были ненавидеть и саму жизнь; следовательно, утверждать они должны были даже не смерть, ибо смерть – только момент смены состояний, а антижизнь и антимир. Туда они и перебрались, очистив Землю для эпохи Возрождения. Неудача их состояла только в том, что они не смогли погубить всех людей, проведя их через мученичество, далеко не всегда добровольное. Как они старались! И не их вина, что жизнеутверждающее начало человеческой психики устояло перед их натиском, благодаря чему история народов не прекратила своего течения.

На этом фоне возникла первая инквизиция, основанная испанским монахом Домиником и направленная против еретиков-катаров, или альбигойцев. Конечно, никто не захочет одобрить или тем паче защищать принцип инквизиции: осуждение без предъявления обвинения, на основе личного признания. Признание бывает вынуждено пыткой, донос – ложен, судьи – пристрастны и бесконтрольны, но мотив введения такого судопроизводства ясен. Инквизиторы берегли своих агентов от мести катаров, проникших в XIII в. во все слои французского и итальянского общества. Война велась не только в Лангедоке. Она велась при всех дворах, во всех цехах, в церковных общинах и даже на базарах. Это была беспощадная резня без линии фронта, причем жертвами ее становились все оклеветанные катарами и агентами инквизиции беззащитные, ни в чем не повинные люди. Катары широко использовали право на ложь, каковое было позволено их исповеданием, рекомендовавшим предательство для борьбы с материей. «Бывшие катары, перешедшие в лоно католицизма, Робер Ле Бугр, Петр из Вероны и Райнир Саккони были самыми грозными инквизиторами в XIII в. Их руками были сожжены сотни катаров и вальденсов» [138, с. 31], а также оклеветанных католиков. Робер Ле Бугр, бывший в течение 20 лет катаром в Милане и прекрасно знавший нравы и обычаи этой секты, в 1233 г. был назначен папою Григорием IX инквизитором, после чего применил свои обширные знания. Например, в 1239 г. в Монт-Эме, близ Шалона на Марне, он сжег 182 катара. И позднее было то же: Жак Моле, гроссмейстер ордена тамплиеров, и другие рыцари были сожжены в Париже в 1214 г. после процесса, проведенного канцлером Гильомом Ногаре, внуком сожженного катара. Тайный суд – оружие обоюдоострое.

Умирающий дуализм нашел способ перевоплотиться в другую, на этот раз монистическую концепцию. Ведь для антисистемы такие мелочи, как верность принципам, несущественны, важна цель – избавление от материи и плоти. На вооружение было принято учение Блаженного Августина, талантливого мыслителя V в., начавшего свой путь с членства в тайной манихейской общине, а кончившего дни епископом города Гиппона (в Африке) и после смерти признанного Отцом Церкви. Он был автором одного из трех направлений схоластики – учения о предвечном предопределении людей либо к раю, либо к аду. Были, конечно, оговорки, но суть в этом.

Аргументация Блаженного Августина сводилась к тому, что Адам согрешил и передал грех всем потомкам генетически как «первородный грех». Поэтому все люди – мерзавцы, и всем им место только в аду. Бог предвечно и безусловно постановил некоторых спасти, а прочие пусть гибнут. И любые заслуги и подвиги грешников значения не имеют, равно как и злодеяния предызбранных. Для дьявола в такой системе места нет, ибо все за него творит Бог.

Надо отдать справедливость тогдашним теологам: они учения Августина не приняли. Сторонники концепции Августина подвергались осуждению: монах Готшальк даже был пожизненно заключен за проповедь идеи предопределения, т. е. ответственности Бога за грехи людей. Но прошли Средние века, наступила Реформация, и Жан Кальвин воскресил идеи Августина. На них же была построена теория второй инквизиции. Примирение Бога с Сатаной устраивало всех злодеев Европы.

Конкордат с сатаной

Вторая инквизиция, действовавшая в XVI–XVIII вв., была хуже первой. Для оправдания, а также для регламентации совершаемых преступлений инквизиторы создали теорию, опиравшуюся на идеи Блаженного Августина. По этой теории «Бог настолько сострадателен, что не допустил бы зла в своих творениях, если бы не был столь всемогущим и добрым, чтобы превращать зло в добро» («Молот ведьм», [138, с. 147]). Из этого вытекало, что «преследованиями тиранов укреплялось терпение мучеников, а чародействами ведьм – совершенствование веры праведников. Поэтому Богу не нужно предупреждать зло» (там же). Можно было бы возразить, что Бог несправедливо немилостив к тиранам и чародеям, заставляя их мучать праведников и тем самым обрекая их на адские муки, но и на это есть ответ. Грешник хуже черта, ибо «Сатана отстранился от Бога, который допустил его согрешить и не опекал с любовью… Сатана пребывает в злобе, так как Бог отверг его и не дарит ему своей милости» (там же, с. 159). Больше того, Бог желает черту добра, а бедный «черт весьма мучится, видя, как зло, творимое через ведьм, переходит в добро» (там же, с. 161). Да и вообще черт не виноват, так как он «ничего не может без Божьего попущения», а «Бог не может хотеть зла, но может допускать зло» (там же).

Предложенная инквизиторами теория является апологией не только их самих, но и дьявола, с которым они якобы вели борьбу. Во всех злодействах истории, по их мнению, повинен только Бог, и хуже того – злодейства надо приветствовать, ибо из зла получается добро. Эта дьявольская диалектика – по существу обывательское подхалимство, возведенное на уровень метафизики. И подумать только, сколько крови пролилось из-за этого шизофренического бреда!

Да и как могло быть иначе? Учение о предопределении отняло у своих адептов только одну свободу – свободу выбора между Добром и Злом, но за это подарило им право на безответственность по отношению к собственной совести. Раз конечный исход предопределен, можно было поступать как вздумается. И тут вступила в силу обратная связь.

Полная безответственность индивида противопоказана обществу, которое вводит в силу закон, основанный не на совести, а на приказе начальства. С таким законом выгоднее считаться, но обойти его отнюдь не аморально. Сумел и выиграл! Поэтому было вполне логично и даже не бессовестно истребление индейцев в Северной Америке, работорговля, ограбление Индии, продажа опиума в Китай… Ведь запрещение этих предприятий не было предусмотрено, да и не могло быть, ибо Бог превращает зло в добро, а черт служит перед его престолом.

Но если так, то почему бы не завести с дьяволом контакт, тем более что он готов даже оплатить служение себе вполне реальными благами. Требует он немногого – продажи бессмертной души, в существование которой еще надо верить, и участия в «черных мессах». Эти обедни служились обязательно священником, отступившим от церкви, и заключались в прославлении Сатаны, доброго господина, который ничего не запрещает (ср. с тезисом Ивана Карамазова: «Все позволено»). Святые дары освещались на животе голой женщины и потом осквернялись. Иногда участникам этих мистерий казалось, что являлся сам Сатана и позволял целовать себя в зад. Случалось, что ему приносили в жертву младенцев, которых крали у матерей. Мистерии совершались в полночь, тайно, но о них знали очень многие.

Вот наглядный пример. В 1089 г. русская княжна Евпраксия Всеволодовна вышла замуж за Генриха IV, императора Священной Римской империи германской нации. Сей венценосец привлек ее к участию в «черных мессах». Бедняжке стало так противно, что она сбежала от мужа к его врагам в Каноссу, где ее приняла графиня Матильда. В 1094 и 1095 гг. императрица выступала на церковных соборах с разоблачениями своего мужа. Папа Урбан II отпустил ей невольный грех участия в «черной мессе» и с конвоем отправил на родину, где она кончила дни в монастыре в 1109 г.

А Генрих IV?.. Он остался на троне до 1105 г. и лишился власти отнюдь не за сатанизм, а за предательские убийства своих вассалов. Но и тогда его продолжали поддерживать горожане Льежа, Кельна, Бонна и еврейская община. Оказалось, что сатанизм шокировал очень немногих.

«Черные мессы» служились в Париже еще в XIX в. Допускались к участию в них, кроме членов секты, только приглашенные, но получить приглашение было легко. Подробности можно прочесть в книге Гюисманса «Бездна», где автор колеблется между признанием серьезности наблюдавшейся им оргии и желанием оказаться обманутым. Для скептика-позитивиста персонификация любого принципа неприемлема; она ему просто претит.

Если же отказаться от персонификации, которая уже в XIII в. стала излишней, то останется теория Абсолюта, нравственного закона внутри себя. Молиться такому закону невозможно, равно как, например, закону Бойля – Мариотта. Это становится очевидным в XIX в., а при последовательном развитии концепции возникает экзистенциализм – философская религия К. Ясперса. Последний был прав только в одном: такие системы возникали и до нашей эры, но он упускает из виду то, что они всегда гибли, унося с собой тысячи жизней людей, доверившихся философам.