Я уже знала ответ, но хотелось рвать и метать. В горле стало горько, словно я хлебнула полыни.
— Люди стали приходить сразу после заявления премьера Минкена, — сказал Тандаджи, никак не реагируя на мои обвинения. — Вы нужны им, принцесса. Вам необходимо встретиться с министрами и парламентариями.
— Да заткнитесь же уже! — рявкнула я, схватила сестру за руку, прижала к себе.
— Ангелиночка, пожалуйста…мы уедем…не надо….
Моя старшая сестра отняла руку, будто я была ей чужой, повернулась к тидуссу.
— У меня будут условия, которые не понравятся парламенту, подполковник.
Он неуловимо улыбнулся.
— Я очень рассчитываю на это, моя госпожа.
***********
Майло, конечно же, кое-что утаил. Рано или поздно информация о том, что предполагаемый супруг будущей королевы — тот самый Кембритч, который повел себя с младшей Рудлог, как бультерьер, дойдет до Ангелины. Но сейчас было важно не испортить момент, а эта пикантная подробность могла не просто испортить — обрушить все его усилия, свести их к минус бесконечности. Сейчас нужно было умолчать, а потом, когда она уже увязнет во всей этой монархической суете — рассказать. И пусть рассказывает кто-нибудь другой, не он. Вот, Минкен дипломат, пусть сам и разбирается.
Он вспомнил, как впервые в жизни орал на Кембритча, задавая один и тот же вопрос — какого хрена он полез со своими проверками? Почему было просто не сообщить о своих подозрениях и о письме мага? Почему не подумать мозгом, которого в тупой голове лорда меньше чайной ложки, к каким политическим последствиям это может привести?
На самом деле он понимал, почему Люк решил сам дожать этот орешек. Это была его охота, а он был слишком азартен и самолюбив, чтобы прийти к начальнику просто с предположениями. Но это не отменяло того, что он чуть не пустил к демонам самое важное дело в его жизни.
И еще кое-что его насторожило. Обычно ехидный и спокойный как мул, даже под начальническим гневом, Кембритч, отпускающий покаянные шуточки в ответ на выговоры, молчал. И выглядел каким-то потерянным. Молча выслушал его: «А теперь пошел вон, лечиться», развернулся, и, сильно хромая, вышел. И Тандаджи нюхом старого разведчика чувствовал витающую в воздухе недосказанность, сильно нервировавшую его. Он не любил упускать что-то важное, а ощущение было именно такое.
Перед отлетом из Орешника Тандаджи вызвал с листолета руководителя группы менталистов. И отдал приказ поработать с каждым жителем городка. Так, чтобы на рассказ посторонним о семье Богуславских стоял надежный, но совершенно безвредный блок.
А Люк, приехав домой, первым делом набрал номер с кодом Лесовины и долго слушал гудки, звонил снова и снова, пока трубку не сняли.
— Дом безумного мага, — мрачно проскрипел юношеский голос ему в ухо.
— Алмаз Григорьевич может подойти? Это Евгений Инклер, у меня важная информация.
— Он в лаборатории и ноги мне оторвет, если я его потревожу. Извините.
— Он вам ноги оторвет, если не потревожите, это я гарантирую. Слушайте, молодой человек, и передайте в точности и прямо сейчас. Их нашли, и, скорее всего, через два-четыре часа они будут в Высоком Совете. Думаю, им не помешает авторитетная поддержка.
— Неееет, — протянул парень, — я в логово к Деду точно не полезу. Я не самоубийца.
Люк тихо втянул в себя воздух. Все-таки даже для его хваленой выдержки наступает предел
— Как вас зовут, молодой человек?
— А вам зачем? — не сдавался практикант. Кажется, Люк стал понимать, почему для Алмаза выбор между растением-людоедом и любимыми студентами был так непрост.
— Сделаете, что сказал — получите компенсацию за моральные страдания. Пятьдесят тысяч руди. Клянусь Богиней.
Студент помолчал.
— Меня зовут Дмитро Поляна, я учусь в столичном Магунивере на седьмом курсе. Сейчас все передам. Если останусь жив, ищите меня там.
Люк положил трубку, чувствуя, как разнылась проклятая нога. Сейчас в душ, а потом он напьется. Со смаком и размахом. Завтра все уже будет по-другому.
Через два часа в кабинете ректора Магического Университета Александра Свидерского открылось Зеркало, и оттуда шагнул самый невыносимый из всех его преподавателей. И пребывал он отнюдь не в хорошем настроении.
— Отлично, все бестолочи здесь, — пробурчал он, окинув взглядом мирно пивших до его прихода чай бывших учеников, а ныне ректоров, придворных магов и титулованных ученых. Те смотрели на него, как на оживший ночной кошмар.
— Алмаз Григорьевич! — Виктория подскочила, бросилась к нему обниматься.
— Все такая же эмоциональная, — недовольно высказался старый маг, тем не менее приобнял повисшую на нем выпускницу его лучшего курса. Виктория улыбнулась, а он, обойдя ее, глянул на застывших с чашками мужчин.
— Я говорил, Свидерский, что твой образ жизни тебя до добра не доведет, — сварливо сказал он, цепко оглядывая сильно постаревшего ученика. — Потом зайдешь ко мне, поговорим. Мой кабинет не трогали?
— Нет, — Александр с трудом поднялся, пошарил в ящике своего стола, протянул ключ. — А вы какими судьбами, Алмаз Григорьевич?
— Решил провести с тобой индивидуальный практикум по считыванию ауры, ученичок, — ехидно отозвался старый кошмар, пролевитировав к себе ключ. — Но раз вы все здесь, практикум будет групповой. Отправь птичку в Высокий Совет, там вот-вот появятся девицы Рудлог, надо поприсутствовать, придержать дураков. Как каркнет — зови меня. Я работать, пока не будет информации, не мешать, а то прокляну.
И он вышел из двери, оставив после себя неприятное впечатление, будто и не было этих многих лет после выпуска, достижений, регалий и прочей чепухи, бледнеющей рядом с этим могущественным стариком.
Глава 24
Зал Высокого Совета, Иоаннесбург
Ангелина
В парламенте царило уныние, иногда прерываемое кратковременными ссорами между достопочтимыми мужами и дамами. Все были на пределе, и дело явственно шло к совсем не благородному мордобою. Делегаты разных партий плевались друг в друга оскорблениями, хватали за грудки, оппозиция, выступая, порицала премьера Минкена, принявшего решение известить население страны о поиске принцесс, да и еще и раскрыть все карты, униженно моля сбежавших девчонок вернуться. Ведь под такие гарантии ими будет сложнее управлять!
Премьер, наблюдавший за дебатами с каменным лицом, в очередной раз сравнивал парламент времен королевы Ирины, где он был далеко не первым членом лоялисткой монархической партии, и нынешний бардак, больше напоминающий битвы грузчиков в порту. Все-таки твердая рука для эффективной работы необходима, особенно этим, упивающимся собственной значимостью, аристократам. Иначе — потерянное впустую время, интриги и тормозящее на каждом шагу законотворчество. Да и как может быть иначе, если большинство находящихся в зале думает прежде всего о своей выгоде и о том, как ослабить конкурентов, и мало кто готов работать ради страны и для страны. Слава Богам, что такие люди оставались, их было около трети, и это примиряло премьера с остальными пустословами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});