и опрокинула ее, в один глоток опустошая.
Я же сидел и переваривал услышанное. То, что она только что выпалила на одном дыхании, по сути, раскрывая мне не только свою душу, но и чужие тоже. Пусть и не в подробностях. Ведь действительно — что я знаю об этих ребятах? Ничего я про них не знаю, кроме их боевых качеств. Не знаю прошлого, не знаю планов на будущее. А между делом, Птичник же намекал, что светлячки это отнюдь не простые люди с отнюдь не простой историей. На фоне этого желание просто пожить спокойно действительно представляет в совсем другом свете...
Я открыл было рот, чтобы обратиться к Трилле, но у Валери внезапно запиликал Пульс. Она быстро посмотрела на него и повернулась ко мне:
— Лайт!
— Что? — я перевел взгляд на нее, едва оторвав его от Триллы, которая, словно в глубоком отчаянии, поставила локти на столешницу, и запустила пальцы глубоко в белые волосы.
— Мне сообщение пришло! Помнишь ты мне давал чужой Пульс, архив взломать?! Так вот, он взломан!
Глава 26
Валери взломала архив. Больше ничего она с Пульсом Дины не сделала. И уж тем более она не перенастроила систему так, чтобы с ней было удобно работать. Даже в архиве, который до этого был запаролен, творился полный хаос — половина файлов не открывалась вовсе, словно были битые, оставшаяся половина представлялаа из себя мешанину текстовых файлов, в части которых было написано по несколько слов, а в части — настоящие полотна текста, похожие то ли на длинные рассказы, то ли на куски каких-то романов. Судя по всему, Дина пыталась стать писателем.
Нашлось и несколько фотографий, в основном — пейзажи города, снятые с уровня улиц и содержащие в себе, в основном, эти самые улицы, но были и другие, среди которых — парочка селфи улыбчивой длинноволосой брюнетки с яркими синими глазами — очевидно, самой Дины. Глядя на ее фотографии, я снова ощутил пустоту внутри, схожую с той, что чувствовал, когда слушал ее последние слова, записанные даже без надежды на то, что когда-то они достигнут хоть чьих-то ушей. То, что я держал в руках, было не просто чьим-то носимым девайсом, вроде потерянного смартфона, это был осколок чьей-то жизни, по недоразумению перенесшийся через годы в далекое, или не очень далекое будущее. Возможно уже даже нельзя найти никаких упоминаний о том, что когда-то жила Дина Ларс, возможно, уже умерли все, кто ее знал, и только в моих руках, возможно, сейчас находится последняя память о том, что когда-то она существала.
Я шел по файлам последовательно, решив, что, раз архив запаролен, в нем может найтись много чего интересного, но ничего интересного в итоге так и не нашлось. По крайней мере, интересного для меня, для самой Дины, понятно, тут было интересно все, потому что здесь была ее жизнь. Жизнь, которую она, наверное, скрывала от всех окружающих, включая даже самых близких, для чего и поставила пароль. У меня же все это не вызывало ничего, кроме тянущего чувства пустоты и одиночества внутри, будто бы во мне снова поднимало голову заражение, поэтому я поспешил закончить с файлами и перейти к единственной в этом архиве папке, которую решил оставить напоследок.
Она называлась «ГЛАВНОЕ».
Я бросил короткий взгляд на дверь своей комнатушки, в которую перебрался после того, как забрал у Валери Пульс, убедился, что она закрыта, и ткнул пальцем в папку, ради которой все и затевалось. Вряд ли «главным» назовут то, что на самом деле вовсе не главное. А если Дина была заражена, как и я, то главным для нее, как и для меня, должен был стать поиск способов от заражения избавиться.
Часть пронумерованных файлов в папке тоже оказались битыми, причем битыми настолько, что не читались даже названия, превратившись в наборы непонятных кракозябр. Три из них даже открылись, но показали дулю — несколько строчек текста в них так же представляли из себя нечитаемые иероглифы.
Тогда я принялся за перебор файлов, которые выглядело нормально. Они шли по порядку, от первого до восьмого, прерывааясь только битыми, и на первый взгляд никакой системы в нумерации не было — ни по алфавиту, ни по типу, ни даже по содержанию, в чем я убедился после того, как бегло, по диагонали, пробежал оставшиеся пять файлов. Поняв, что с наскока расколоть орешек не получится, я снова открыл самый первый файл с названием «Вопросы» и принялся читать его.
«Свет перестает появляться. Тьма овладевает человеком. Остановить невозможно?
Отодвинуть превращение возможно?
Большие вливания астриума помогут? (Нет!)
Что знает Астрид Вайс? (Ничего! Она мертва!)
С кем работала Астрид Вайс? Выяснить.
Как влияет заражение на Вспышку? Как влияет Вспышка на заражение?
Возможно ли использовать чужие Вспышки, чтобы избавиться от заражения? (Да, и тут же лишиться головы, умно)
Делать-то что?!!»
На этом бессильном крике о помощи файл заканчивался. Дина записала все интересующие ее, и не только ее, но и меня тоже, ответы, но дать ответы успела только на часть из них. И ответы эти, в основном, были неутешительными даже для нее самой, что уж говорить обо мне. Та же Астрид Вайс — ну что мне толку с того, что она что-то могла знать, если она была мертва уже во времена самой Дины, а сейчас от нее и вовсе уже и костей не должно было остаться.
Так и не получив никакой полезной информации из файла, я открыл второй, с названием «От Ловкача».
«Дочь Ночи — живет в ноктусе. Почему она там живет, никто не знает, ТТ ее не трогают. Возможно, она обладает какой-то информацией, которая поможет мне. Маршруты к ней знают светлячки нескольких районов, которые максимально близки к ней — Тай-фо и Илу. Городская легенда? К ней водят тех, кто готов прилично заплатить за то, чтобы к ней попасть. Не вариант — за мной сразу увяжутся ТТ, ни за какие деньги меня никто не поведет, как только увидят эту толпу. Можно даже не обращаться к ним за помощью, бессмысленно. Надо пробовать в одиночку, если пробовать вообще».
Третий файл назывался «Казадоры» и его я открывал с наибольшим интересом.
«Агросектор за границами люктусов. Как он может там существовать?
Сколько лет их обществу?
Район без световых барьеров — как это возможно?
Не боятся заражения. Почему?
Если они за границами люктусов, как к ним добраться?
Сто пятьдесят лет.
Нужна карта. Чем старее, тем лучше.
Добраться через ноктусы? А если рассвет застанет?
Какие, во Тьму...»
Обрывочный стиль вопросов Дины тяжело укладывался в голове, и было трудно понять, что она имеет в виду. В последних двух файлах не было ни единого ответа