Читать интересную книгу Броненосцы Петра Великого - Алекс Кун

Перед самым отъездом Василий, перебравшийся в типографию и не вылезающий оттуда сутками, передал мне несколько пачек образцов брошюр, можно даже сказать отлично оформленных книжек, и две пачки своих рукописей, одна называлась «Книга Именуемая Календарь» а вторая «Новый способ арифметики феорики или зрительные, сочинен вопросами ради удобнейшего понятия», если по сути, то описание расчета календаря и математический справочник с примерами решения задач, который он хотел дополнить к формируемому букварю и справочнику по новым мерам и весам. Стоит заметить, что математический справочник был уже выполнен по новой системе. Познакомил Василия со своей тенью, велел им работать вместе и подумать, что мы будем тиражировать из новых знаний. Отца Ермолая уговорил остаться с трудом, напоминал, что он главный хранитель знаний, и все яйца в одну корзину складывать нельзя. Теперь для него тут нашлась крайне полезная работа и благодарный слушатель в лице Василия.

Со штабом и Гордоном прощание было скомканным, и наконец, после заутренней наш караван выехал из Москвы по направлению к Печоринскому монастырю.

Маршрут каравана так и не узнал, говорили только о следующей точке назначения. А лезть к Петру посчитал излишним, успею еще ему глаза намозолить. Едем и едем, есть время спокойно почитать, что же мои типографы напечатали.

* * *

Март выдался теплым, сидеть в кунге, с книжкой, было не очень комфортно, правда и снаружи было не лучше. Снежная пыль, поднятая тысячей саней обоза, делала чтение весьма неприятным. Про тысячу саней — это не шутка, мог ошибаться на несколько десятков, но скорее в большую сторону, чем в меньшую. Сани были с возницами, и частично будут меняться по дороге, а потом и вовсе на телеги поменяем. Возницы в состав посольства не входили.

Отложил выискивание блох в текстах до стоянки, и стали обсуждать с Таей, что мы знаем о посольстве. Цели и задачи озвучивались еще на собрании офицеров — уверение глав сопредельных государств, в дружбе и заключение межгосударственных договоров для укрепления позиций в борьбе врагами креста Господня — султаном турецким, ханом крымским и всех басурманских орд. Одним словом — поможите люди добрые, братьям по вере — безбожникам по сусалам навалять.

Кроме того, везли шесть десятков курсантов, планируя четыре десятка пристроить во флотские школы Италии и два десятка в Голландию.

И третьей основной задачей было нанимать флотских людей, причем Петр настаивал, что бы люди были выслужившие чин из самых низов а не получившие его по происхождению, и в этом его искренне поддерживал.

Ну и за одно заключить торговые договора и купить всякой всячины, особенно ткани и боевые припасы, от покупки ружей и пушек Петра все же удалось отговорить, слишком дорого.

Соответственно, везли много денег, миллион золотом, не считая мехов и прочего на продажу, которые оберегала охранная сотня гвардейцев, возглавляемая князем Черкасским, с которым был хорошо знаком еще по первому приезду в Москву.

Для себя, в этой миссии, хотел много бумаги, желательно рулонной. И договор на ее постоянную поставку. Или, как альтернатива, несколько мастеров, понимающих, как делать хорошую бумагу, а не ту оберточную, которая получается у меня. Лучше, и то и другое, и не дорого.

А вообще, лелеял надежду переманить как можно больше ученых, особенно химиков. Только тут еще надо подумать, как не дать им растрезвонить о новинках на весь мир.

Руководителями посольства назначили аж трех послов, Лефорта, Головина и Возницына, с последними двумя знаком был шапочно, про них ничего сказать не мог, а вот Лефорт — это показатель. При этом Лефорт был назначен в тройке главным, так что ничего это посольство решить не могло по определению, можно просто считать, что государь выехал на экскурсию, мир посмотреть.

Трем послам полагалась большая свита, которая, на этот раз была уж очень большая, человек восемьдесят. И дополняли этот передвижной табор дворяне, со своими свитами, которым было дозволено присоединиться к посольству. Дозволял им это Лефорт, так как Петру все эти тонкости были не интересны, он за результатами ехал. А как именно Лефорт «дозволял», могу себе представить — то-то он так легко с деньгами расстался, передав очень круглую сумму на нужды флота.

Но была и другая группа дворян — несколько молодых наследников ведущих русских фамилий, вместе с молодым Сибирским князем — вот эти ехали без особой охоты. По большому счету Петр вез заложников примерного поведения их отцов в период отсутствия государя в стране. И его можно было понять. Но толпа получилась под три сотни человек только посольства, и еще больше тысячи человек ямщиков и обслуги. И вот в этой толпе, должен был затеряться скромный урядник Преображенского полка, Петр Михайлов. Шанс на это у него, может быть, и был, гренадеры, подобранные в посольство ростом не многим ниже его были, а в таком Вавилоне и слона спрятать можно, и еще санями его выше ушей завалить, только вот о поездке этой знали все, кому не лень. Так что в деревнях встречали радостными криками и овацией.

Предстояло пройти шесть сотен километров до Пскова и еще 50 километров западнее, к монастырю. А ведь только-только вернулся из подобного турне. Но Петр ждать никого не собирался, задерживаться нигде не задерживался и гнал к границе с Лифляндией, как будто за нами была погоня. Правда, лошадей нам меняли, это то же объясняет скорость движения. Тем не менее, караван сильно растянулся, и наша группа, как наиболее мобильная и не обремененная серебряными ночными горшками, мало все же денег с Лефорта выжал, быстро вышла в авангард каравана, пристроившись за несколько возков, от домика Петра. Шли настолько бодро, что уже к 24 марта прибыли к стенам западной твердыни России — Свято-Успенскому Псково-Печерскому монастырю.

Монастырь внушал уважение. Если бы мне не сказали заранее — это монастырь, то был бы уверен, что это мощная крепость, напоминающая шведам — под чьей рукой сейчас была Лифляндия — о Вечном.

Обороняли монастырь монахи. И судя по тому, что эту крепость так и не взяли, обороняли лучше многих строевых частей.

Монахам, в истории Руси стоит вообще сделать глубокий поклон. У нас не было крестоносцев, но божьи воины стояли по всей Руси, вот в таких монастырях, как тут, или на подобии Соловецкого, который так же немало приступов отбил. Но как обычно, история не помнит того, кто не выпячивает вперед грудь, усыпанную медалями.

Вот и у меня только теперь на многое приоткрываются глаза — здравы будте, смиренные опоры Русской земли.

В монастырях так же перегибов хватало, но какой была бы Русь без них — даже представить страшно.

Не остановиться в монастыре и не отметить молебном первый выезд государя за рубеж — Петр не мог. Так что заночевали перед стенами монастыря. Петру, разумеется, достались покои внутри. Пока еще было светло, обходил монастырь, любуясь достопримечательностями. Вблизи, твердыня внушала еще больше. Каменные стены, метров десять высотой, десяток высоких квадратных башен, и общая протяженность стен около километра. А за стеной не прекращающийся перезвон колоколов, монахи приветствовали своего царя-батюшку.

Внутрь не пошел, последние дни на своей земле можно расслабиться, и отдыхать, буквально завтра, придется включать паранойю на полную катушку — пойдем по землям, где и моя голова дорого цениться, и за Петром надо присмотреть, случись с ним что, меня же за седмицу сожрут. Немного подумал, и начал инструктировать обоих тайных внедренцев — пока велел им стать тенями Петра, но на глаза ему, пусть стараются не попадаться. Охрана у Петра солидная, но гвардейцы хороши только против прямого удара. Почему Петр не озаботился группой тайных — понятия не имею, хотя и не знаю, кто вперед нас на неделю ушел, может тайные и ушли, позиции, так сказать, занимать.

Тем не менее, пара теней Петру не помешает, а если что — пусть тайные все валят на мои распоряжения.

Утром 25ого, переправлялись через речку Плюса, которая и являлась естественной границей России с Лифляндией. А на той стороне нас уже встречали несколько офицеров и гражданских чиновников, присланных рижским генерал-губернатором Эриком Дальбергом. Теперь старался держаться к Петру поближе, ради этого пришлось забираться на лошадь и лишний раз убедиться, что все в мире относительно.

Обмен любезностями пропустил мимо сознания, а вот дальше было интересно. Общий смысл сообщения рижских посланников свелся к готовности проводить и обеспечить по дороге жильем, и то не на всех. А корм лошадям и еду посольству, искать и покупать было велено самим. Сменных лошадей или подвод так же никто не предлагал. Петр насупился, от такой перспективы — он рвался в Голландию, как центр кораблестроения — в его понимании. То, что мы уже строим корабли, превосходящие голландские по всем пунктам, дело не меняло — мечту юности надо было реализовывать.