И Петр, и мать Мария, и ученики, даже не самая среди всех образованная Мария из крохотной Магдалы, понимали: этот поступок безвестного доселе почитателя Машиаха дорогого стоил. Хотя Петр и вспомнил слова Господа, произнесенные пророком Исайей задо-о-олго до нынешних событий, слова о грядущем Мессии: "Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь... Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах его".
Это вам не евангелические тексты со всеми их ошибками, домыслами, перепутанной хронологией. Это уже написано, уже пред-сказано, и не надо даже традиционно обвинять евангелистов в том, что они большинство событий спроецировали с тех, что давно имели законное место в Торе, соединив таким чисто литературным методом жизнь прошлых героев Религии с жизнью героя нынешнего. Как там у Екклесиаста: "Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем"... Действительно, прав проповедник или все-таки царь Соломон, которому приписывают эту книгу: все повторяется, "и возвращается ветер на круги свои". История многократно подтверждала эту однажды сформулированную, но всегда существовавшую истину.
Иосиф Аримафейский сказал Петру:
– Я много слышал о Машиахе, а потом однажды услыхал его самого - на горе Фавор, когда он вдруг позвал меня туда. Именно вдруг! Будто глас свыше прозвучал у меня в голове: встань и иди ко мне... И я пошел. Ты видел: мы все пришли, насбыло многое множество! И грядущая жизнь всем нам и мне, старому барану, стала видеться иной - лучше, ярче и, главное, честнее. А потом... Знаешь, я выступал против приговора, Кайафа говорил со мной, но не послушал и не пригласил на то заседание Совета, где меньшинство объявило смерть Машиаху. Я ничего не мог поделать, уважаемый ученик Великого, но я решил осуществить предсказание пророка Ешаягу и отдать Машиаху свою скромную могилу... И вновь возвращается ветер на круги свои...
А Кайафа с ним, оказывается, говорил и получил полный отлуп. Пустячок, но приятно.
Намечалось, правда, еще одно - категорическое! - несоответствие Канона реальности. Место захоронения Христа стремительно отдалялось от места распятия, от Голгофы, и переносилось даже не в так называемую "Садовую могилу", которую "открыл" аж в конце восемнадцатого века британский генерал Гордон и которая стала любимым местом верующих протестантов, не допущенных, естественно, к греко-коптско-армяно-католическому "пирогу" Храма Святого Гроба Господня. Могила переносилась через ущелье Кидрон и возникала среди множества прочих могил на Елеонской горе. И сей факт казался Петру очень логичным! Да, Матфей почему-то наврал: никакой могилы в скале Иосиф не высекал, поскольку не было скал вокруг места казни, а настоящую не он высек - люди, ему служащие, но сердечный подвиг его не стал меньше от простой перемены мест. Тем более что в легитимизированной Церковью могиле Спасителя никакого Спасителя нет. Опять, как и в дни Храма с его самой главной, абсолютно пустой комнатой, называемой Святая Святых, люди искренне поклоняются пустоте. Видимо, она притягивает. Как некая дверь в космос, в бесконечность... А время между тем перевалило за четыре пополудни. Никого вокруг не осталось, все ушли. Шабат наступал, время субботы, седьмого дня, святое время святого безделья...
Выслушав высокого благодетеля и высказав ему необходимые благодарения, Петр с Иоанном начали опускать крест с распятым Иешуа на землю. Было непросто. Его следовало выдернуть из земли, а потом осторожно, чтобы не принести вреда Иешуа, перехватить за перекладину и опустить. Поднапряглись, выдернули, перехватили, положили. Безо всякого телекинеза - на одной природной силе, благо у обоих ее-с избытком. Иоанн, мощно напрягшись, рукой выдернул гвозди из запястий и ног Христа. Обильно пошла кровь, что, мягко говоря, не могло произойти после смерти. Но никто этого не заметил, кроме Иоанна.
Тот посмотрел на Петра с немым вопросом Петр кивнул: мол, да, ты все правильно увидел и понял, но не спрашивай сейчас ничего, не время задавать вопросы и особенно искать ответы на них...
Мать и Мария из Магдалы, оторвав рукава от своих туник, обмыли тело принесенной Иоанном водой, бережно, нежно обтерли раны, попытавшись перевязать их, остановить кровь. Но не потребовалось. Потревоженные радикальными действиями Иоанна, раны почти сразу прекратили кровоточить.
Иосиф, не принимавший участия в снятии с креста - стар уже, сил мало, принес с собой тем не менее чистую белую тунику и сделанный из льняного полотна талит с рваными по обычаю кистями, чтобы накрыть тело в гробу.
Петр и Иоанн придерживали тело Иешуа, а две Марии надели на него тунику, накрыли сверху талитом.
Мария из Магдалы обернулась, вскрикнула:
– Наши бегут...
Все-таки успели ученики.
Добежали, запыхавшись. Левий был среди них. Поймав взгляд Петра, отрицательно покачал головой. Не удалось добыть разрешения на похороны. Петр успокаивающе махнул ему рукой. Коротко спросил у Андрея:
– Что Иуда?
– Перерезал себе горло, - тихо и скорбно ответил Андрей.
– Чем?
– Ножи у хозяина острые...
– А куда хозяин смотрел?
– Отлучился на минуту. Плачет теперь.
– Поздно плакать. Надо успеть похоронить брата Иуду до наступления шабата.
– Женщины камнереза уже готовят телок погребению. Он сказал, что знает хорошее место примерно в одном поприще от северных ворот Иершалаима. Как раз по дороге в Галиль. Никто из посторонних ничего не заметит, не узнает и не увидит, ни в чем нас не обвинят. Все-таки - Песах, стражи кругом полным-полно. Вдруг да увидят, что у трупа горло перерезано...
– А ты боишься каких-то обвинений? - зло спросил Иоанн.
– Ничего я уже не боюсь, - сумрачно сказал Андрей. - Отбоялся свое...
Мужчины подняли тело на вытянутые руки и пошли на юг, к Енномовой долине, следуя за Иосифом Аримафейским. Раз ближе было обойти город с юга, посчитал Петр, значит, приготовленная могила находилась тоже южнее Гефсиманского сада, ближе к дороге в Вифанию. Что ж, и это неплохой знак: по знакомой дороге все сегодня уйдут в дом к Лазарю, чтобы начать первый - семидневный - период траура. Суббота пропускается, поскольку - особый день, но численно входит в эти семь дней. Просто все будут сидеть, молчать, шептать молитвы, а в воскресенье, в первый день недели или второй - шивы, то есть траура, придут соседи и приготовят мицву - траурную трапезу, ибо только пророку Иезекилю Господь повелел: "Вздыхай в безмолвии, плача по умершим не совершай; но обвязывай себя повязкою и обувай ноги твои в обувь твою, и броды не закрывай, и хлеба от чужих не ешь". Эти повеления, считает Религия, - только для Иезекиля, а остальным скорбящим надо именно есть "хлеба от чужих". Поэтому поминальную еду готовят соседи...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});