Кей наградил посла Портера несколькими эпитетами.
— Почему же звонивший не разоблачил все эти бульварные истории о вас?
— Наверное, у него не хватило духу. Как бы там ни было, он своего добился, сокрушив сенатора Такетта.
— Вы могли бы все открыть, Лара. Почему вы молчали?
Она невесело рассмеялась.
— Кто бы мне поверил? У Рэндалла были связи с женщинами. И не с одной. Они могли поклясться, что он гетеросексуальный, да он и был таковым.
Кей удивленно сдвинул брови.
— Рэндалл знал о сексуальных предпочтениях Кларка и воспользовался этим. Одна услуга в обмен на другую, так я понимаю. Рэндалл не считал зазорным прибегать к подобным грязным манипуляциям. Он использовал Кларка. Он использовал меня. Он был готов на все, чтобы добиться для себя выгоды.
— Как, например, целые годы притворяться мертвым.
— Да. И ему абсолютно безразлично, что наша дочь погибла в перестрелке. — Лара замялась, не решаясь поднять следующий очень деликатный вопрос. — Кей… — Она отвела глаза. — Боюсь, что Рэндалл рассказал мне не все о своей бисексуальности. Между прочим, я подозреваю, что он был любовником Эмилио. Во всяком случае, первые три месяца беременности я постоянно брала на анализы кровь и у себя, и у Рэндалла. Я не хотела родить ребенка, зараженного спидом. Анализы всегда были отрицательными, но я никогда больше не рисковала. Ночь, в которую зачата Эшли, это было за две-три недели до скандала, последняя, когда я спала с Рэндаллом. — Она встретила его упорный взгляд. — Последний раз.
— Я не спрашивал об этом.
— Но вы должны знать.
Его настойчивый взгляд вызывал у нее беспокойство. Вокруг шумела городская жизнь, а они словно находились в оазисе тишины. Пара снова заговорила, находя успокоение в звуках собственного голоса.
— И еще о том, кто бы мне поверил. Ведь понятие «считается невиновным, пока не доказана вина» — всего-навсего миф. Я еще не оправилась от потрясения после того, как застала мужа в постели с Кларком, как меня уже заклеймили изменницей, пойманной на месте преступления. Если бы я сказала правду, это сочли бы злостной ложью с целью обелить себя. Она печально покачала головой. — Со мной было покончено, когда сфотографировали, как Рэндалл увозил меня из коттеджа в одной ночной рубашке.
— Я считал, что у моего брата хватит мужества, чтобы принять удар, а не перекладывать вину на чужие плечи.
— Он запутался в паутине лжи Рэндалла, так же как и я. Последствия этой лжи были такими ужасными, что он не смел и подумать о том, чтобы открыть правду. Но, в противоположность Рэндаллу, он испытывал муки совести. Этим своим подарком в Иден-Пасс он как бы просил у меня прощения, говорил, что сожалеет о случившемся. — Она устало улыбнулась. — Не судите его слишком строго, Кей. Подумайте, сколько лет он прожил со своей тайной. Должно быть, это было страшно одинокое и печальное существование.
— Я все еще пытаюсь во всем разобраться. До меня никак не доходит, что мой брат, которого я так хорошо знал, и тот мужчина в постели с Рэндаллом Портером — один и тот же человек. Я все вспоминаю год, когда мы с Кларком были в летнем лагере. Что уж скрывать, мы часто уходили в лес и там занимались тем, чем занимаются все подростки. До обалдения. Даже устраивали соревнования, у кого больше получится. Мы ничего не скрывали друг от друга, так почему же он мне не доверился?
— Возможно, тогда он еще не знал.
— Может быть. Но, когда его избрали сенатором, он уже наверняка знал. В ночь после выборов, когда стало ясно, что он победил, мы напились до чертиков. — Кей улыбнулся дорогим воспоминаниям. — На следующее утро была назначена встреча с прессой, а у него голова раскалывалась с похмелья. Кларк тогда грозился меня убить за то, что я его напоил. Мы вспоминали об этом случае, когда встречались в последний раз перед его смертью. — Постепенно улыбка исчезла с его лица. Он ушел в себя. — Жаль, что он мне не открылся.
— А вы бы его поняли?
— Хотелось бы думать, что да. — Он на секунду задумался. — Что касается Джоди, то все знали, как она относится к гомосексуалистам, — с горечью продолжал он. — Наверное, Гитлер отличался большей терпимостью. Представляю себе сцену, когда Кларк ей признался.
— Думаю, это стало страшным потрясением для них обоих.
— Что уж она там сказала, не знаю, но она его довела. — Кей встал и засунул руки в задние карманы джинсов. Он смотрел вниз себе на ноги и раскачивался на каблуках. — У нее это здорово получалось. Доводить людей. «Здорово» — не то слово. — Он пожал плечами, не зная, как еще определить талант Джоди. — Она была специалистом по этой части, точно знала, как уязвить, как сделать больно. Джоди не могла оставить людей в покое, чтобы они жили по-своему. Ни Кларка, ни Джейнэллен, ни меня, ни отца. — Он вдруг взглянул на Лару. — Она написала мне письмо.
— Я знаю, Джейнэллен мне говорила.
— Она рассказала вам содержание письма?
— Нет. Только, что она оставила по письму каждому из вас, чтобы вы их вскрыли после ее смерти.
— Тан вот, судя по числу на моем, она его написала, когда мы находились в Монтесангре. — Уголки его рта грустно опустились. — Джоди написала, что у всех создалось впечатление, что она ненавидела отца, потому что он бегал за другими женщинами и оставлял ее подолгу одну. Но истина заключалась в том, как она сказала в письме, что она его любила. До помрачения. До безумия. Я цитирую. — Он не поднимал взгляда. — Она его любила, а он заставлял ее страдать. И еще как. Всякий раз, когда он заводил себе новую женщину, для нее это было как нож в сердце. Он будто подчеркивал, что она некрасивая и непривлекательная и не представляет для него интереса. Она знала, что он на ней женился только для того, чтобы выпутаться из скандальной истории, в которую попал. Но отец никогда не знал, что она искренне его любила. А если и знал, то ему это было безразлично. На его взгляд, их брак был браком по расчету. Джоди управляла «Нефтяной компанией Такетт», как она хотела; что касалось его, то бран был спасительным убежищем на случай, если у него возникнут неприятности с женщинами. Неплохое соглашение, за исключением того, что Джоди его любила и его измены ее ранили. — Кей вытащил руки из карманов, потер их одна о другую и принялся изучать правую ладонь, словно пытаясь разгадать смысл пересекающихся линий. — Так вот, — продолжал он, глубоко вздохнув, — в письме говорится, что она всегда была так строга со мной, потому что я точная копия отца. И внешность, и тот же темперамент, и та же тяга к удовольствиям. А когда я подрос, то стал таким же необузданным и так же бегал за женщинами.
Она… она написала, что всегда меня любила, но что ей было тяжело и больно даже смотреть на меня. В тот день, когда я родился, отец проводил время с другой женщиной. Я рос живым напоминанием об этом унижении, и она не могла показывать свою любовь ко мне. Но главная причина состояла в том, что она почему-то боялась, что я отвергну ее любовь, как это сделал отец. Поэтому она и не пыталась. — Он тряхнул головой, стараясь казаться равнодушным. — Вот что она написала. Всякую ерунду.