в большинстве случаев физически — помещики. Крестьяне, даже зажиточные, но не пользующиеся наемным трудом, зачислялись в сельское общество с правом выбора делегатов в сельсоветы. Поскольку помещики и богатые крестьяне, пользовавшиеся наемным трудом, составляли 4% населения, то есть около 30 миллионов человек, то не будет преувеличением сказать, что этот первый этап сельскохозяйственной реформы обошелся примерно в 14—20 миллионов жизней[17].
489
В 1952 году под видом борьбы с коррупцией Мао начал кампанию против буржуазии. На заводы и фабрики были направлены партийные кадры, которым поручалось настраивать рабочих против капиталистов и буржуазии, обвинять их во всех бедах рабочего класса, призывать их к восстанию против работодателей, их аресту и суду. Нередко такие «суды» заканчивались расстрелом фабрикантов. По стране прокатилась волна самоубийств, опережавших эти суды.
В 1953 году началась первая китайская пятилетка, спланированная по советскому образцу, включавшая в себя коллективизацию сельского хозяйства. К 1957 году 90% крестьян стало колхозниками. Крестьяне сопротивлялись, как могли, большинство закалывало свой скот перед вступлением в колхоз, но после террора 1947-1952 годов никто не решался протестовать открыто.
В 1955 году Мао начал истреблять внутрипартийную оппозицию. Кстати, одним из поводов для исключения из партии после 1956 года было обвинение в поддержке хрущевской антисталинской кампании. Одновременно Чжоу Энь-лай поставил Мао в известность о массовых антипартийных настроениях среди интеллигенции, жалующейся на недостаток свободы. Тогда в мае 1956 года Мао объявил свою кампанию «Цветения ста различных цветов, ста различных мнений». Общественности было дано понять, что партия приветствует свободную критику. Интеллигенция воспряла. Профессура критиковала чрезмерное подражание Советскому Союзу, слишком широкие права партийных активистов, часто недостаточно квалифицированных для преподавательских должностей, занимаемых ими в университетах. Поскольку критиковались кадры на уровне учебных заведений и местных партийных властей, Мао готов был это терпеть, считая всех небезгрешными, кроме самого себя. Но критика добралась и до самого Мао. Этого он терпеть не собирался. 8 июня 1957 года в «Женьминь Жибао» — китайском эквиваленте советской «Правды» — появилась разгромная статья, обвинявшая критиков в контрреволюционности, угрожающей свержением партии и разрушением государства. Ликвидация кампании «Ста цветов» началась с внутрипартийной инструкции Мао, дающей рецепт ликвидации «необоснованной
490
критики» и натравливания трудящихся на интеллигенцию вообще. Были закрыты либеральные университетские журналы, пролиберальные стенгазеты заменялись партийными листками с выпадами против интеллигенции. Активистов кампании «Ста цветов» отправляли на принудительные работы в села. С этого момента, пишет Хойт, «Мао окончательно повернулся против интеллигенции и отказался от ее услуг», без которых последующие кампании Мао стали совершенно иррациональными.
Таковой была кампания «Большого скачка вперед», когда Мао решил производить сталь руками крестьян, которые к тому времени из колхозников были превращены в коммунаров, лишенных остатков частной собственности. Мао подсчитал, что не менее 100 зимних дней в году крестьянин свободен от полевых работ, и решил использовать их в этот период в кустарном литье стали в крестьянских дворах, а также на строительстве железных дорог, заводов, на работах в шахтах и т.д. Чтобы увеличить все сокращающиеся урожаи, коммунарам и вообще всем, кто мог, было приказано уничтожать воробьев, пожиравших якобы львиную долю злаков! Доведенных до отчаяния коммунаров, находившихся на грани голода (а часто и за этой гранью), лишили зимнего отдыха и заставили трудиться еще больше. Это вызвало массовое вымирание крестьян от истощения, унесшее не менее 20 миллионов жизней[18]. Естественно, «сталь», вылитая кустарным способом, ни на что не годилась. Так, вся эта кампания ничего, кроме голода, не дала[19].
Следующей и уже фантастически абсурдной была так называемая «Великая пролетарская культурная революция». Для ее начала было несколько причин.
Мао никогда не терял своей утопической веры в здоровый инстинкт крестьянства, хотя погубил он их несколько десятков миллионов. Столь же утопичными были его надежды обойтись без «буржуазной интеллигенции», мол, немного
491
подучившийся крестьянин, восполнив недостаток высшего образования полученным на практике опытом, сможет вполне заменить интеллигентов, квалифицированных специалистов с высшим образованием.
Следующая причина — в Советском Союзе развенчан культ Сталина, которого Мао всегда считал своим великим учителем. На его глазах начало рушиться то, чему он посвятил всю жизнь. Признавая, что Сталин совершил ряд ошибок в своей политике по отношению к Китаю, Мао говорил, что великие люди имеют право на ошибки. Себя он видел естественным преемником Сталина в роли вождя мирового коммунизма. А тут какой-то клоун, по приказу Сталина плясавший перед ним гопака, посмел осудить Сталина и вообразил себя его преемником. Хрущев и его «коллективное руководство» в глазах Мао были мелкими бюрократами, символом перехода коммунистического движения из рук вождей в руки чиновников. Несомненно, Мао опасался, что то же самое произойдет в Китае после его смерти. А тут еще антикоммунистическая революция в Венгрии, ревизионизм Тито...
И вот задумал он призвать массы простых людей, молодежи, комсомольцев и направить их против собственной партийной системы, против аппаратчиков и интеллигенции. Дать массам почувствовать, что они — власть и что с ними сам Великий Рулевой, который, как и они, ненавидит аппаратчиков; он, Мао, — их вождь и учитель, он возглавляет их движение, понимает их обиды и дает им возможность расправиться со своими угнетателями — «очкариками». Продолжительность революции, революционного духа не превышает срока наибольшей активности одного поколения, поколения революционеров[20], то есть примерно 15 лет. Мао это понимал и видел старение, бюрократизацию своей компартии, а также «обуржуазивание» партийной элиты в СССР — партии своих учителей! В отличие от Ленина и Сталина, которые были крайними централизаторами, создателями и сторонниками строго дисциплинированной пирамиды
492
власти, Мао в душе был анархистом и децентрализатором в отношении всех уровней партии, кроме самого верхнего, то есть самого себя, стоящего над массами и над партией. Но кого избрать для исполнения роли погромщиков партийного истеблишмента, роли новых революционеров? Крестьяне были недовольны коммунами, в которые их загнали и которые не давали обещанного урожая. Они в энтузиасты не годились. Подростки, школьники — вот находка! Они же упьются полученным вдруг значением и властью!
В январе 1965 года Мао в интервью Эдгару Сноу признается, что он считает культ личности вождя положительным фактором, приносящим пользу власти, присовокупив, что Хрущев потерял власть, потому что не сумел создать культа себе. А 21 декабря Мао произносит на всю страну сумасбродную речь против высшего образования, которое занимает слишком много времени, тогда как величайшие изобретатели были самоучками, «да и среди товарищей в ЦК нашей партии очень немногие имеют высшее образование». После ряда внутрипартийных маневров и устранений началась «благословленная» Вождем борьба стенгазет в Пекинском