– Ай, забудь, босс, – отмахнулся стушевавшийся Томазо, явно крепко сожалея о необдуманно брошенных словах. – Извини, малость заболтался. Просто объясни, чего ты добиваешься, и мы уйдем. Сам же знаешь: ребята начнут вопросы задавать, почему да как. И что прикажешь им ответить?
– Эх, Томми, Томми, – покачал головой Доминик, однако поза его продолжала оставаться напряженной, а взгляд – испытывающим. – Дерьмовый из тебя конспиратор, да ты и сам это знаешь. Скажи, когда в последний раз ты пытался мне угрожать?
– Какие угрозы, Дом, о чем ты вообще говоришь?!
– Помолчи, будь добр!.. Сколько лет мы знакомы, старина? Двадцать? Двадцать пять?.. Четверть века, Томми! Вдумайся в это число – оно не маленькое. Не знаю, как ты, а я за эти годы изучил такого простака, как ты, не хуже собственного отражения в зеркале. Разумеется, иногда мы с тобой спорили – с кем не бывает? Но хотя бы раз у нас доходило дело до взаимных угроз или мордобоя? И если уж сегодня ты вдруг решил пойти мне наперекор!..
– Босс, я совсем не это имел в виду!..
– Заткнись, Томми, я не глухой и не тупой – все отлично слышу и понимаю!.. Поэтому раз уж ты вздумал мне угрожать, значит, так оно и есть, безо всяких отговорок и недомолвок! Итак, я повторяю свой вопрос: что ты собираешься сделать, если я откажусь назвать тебе причину, по которой прогоняю вас с Косматым отсюда?
Руки Мухобойки задрожали, а лицо перекосилось, словно он наступил на гвоздь. У громилы больше не осталось сил бороться с охватившим его смятением. Он несколько раз открывал рот, порываясь что-то сказать, но лишь с пятой или шестой попытки сумел выдать связный ответ:
– Послушай, Дом… Сам понимаешь: с тех пор, как ты залег на дно, нам всем тоже несладко живется без твоего покровительства… Я вон как последняя шестерка вынужден с торговцев долги стрясать, Косматый и остальные тоже на побегушках всякой ерундой занимаются… А тут еще с доном Дарио такое несчастье стряслось… Короче, полная задница. В общем, после похорон Щеголь созвал нас и сказал, что теперь наш и его бизнес сливаются в один, а потом предложил нам стать его доверенными лицами здесь, в Чикаго. Хорошую долю пообещал, а не те гроши, какими мы в последние годы перебиваемся. Мы с парнями это дело обсудили и согласились – куда деваться-то? Мне вон трех детей надо кормить, у Косматого мать больная, остальные тоже в деньгах нуждаются… Такие вот дела, Дом. Выбор небогат: или в доле с де Карнерри, или в доки, баржи разгружать…
– Я так и знал, что это ты выдал меня ему! – процедил главарь. – Догадался в тот же день, когда Массимо вдруг связался со мной по видеосету Дарио. Мой номер был у дона в зашифрованном адресном списке, куда не сумели бы попасть ни Марко Бискотти, ни синьора Сальвини, ни тем более какой-то Щеголь. Так что узнать мои координаты он мог лишь от кого-то из вас.
– Да, это была моя работа. Извини, Дом, – развел руками Мухобойка. – Дружба дружбой, а бизнес бизнесом. Все знали, что мы с тобой друзья, поэтому какой был смысл отпираться, что у меня нет твоего адреса? Массимо приказал: найди и приведи ко мне Тремито. Что, по-твоему, мне оставалось делать?
– Щеголь также приказал тебе присматривать за мной, чтобы я не сошел с катушек и не напортачил глупостей? – полюбопытствовал Доминик. – И если это случится, остановить меня любыми средствами, верно?
– Верно, босс, – ответил за вконец стушевавшегося Мухобойку Косматый. – Видит Бог, мы не собирались…
– Какой я тебе, к чертовой матери, босс?! – перебил его Доминик. Единственным признаком того, что он был вне себя, являлись его ледяные глаза, превратившиеся в узкие щелки. Впрочем, главарю сицилийцев было достаточно и одного этого взгляда, чтобы вогнать в смятение своих подручных. А точнее, исходя из ситуации, бывших подручных. – Ваш босс теперь – дон Массимо де Карнерри! Однако вся проблема в том, что, в отличие от вас, я не работаю на его семью. Равно как и на Сальвини, поскольку той семьи, которой я когда-то служил, больше не существует. Я заплатил за смерть Дарио жизнями восемнадцати либерианцев, которые были дороги этой девушке почти как близкие родственники. По нашим законам, это вполне приемлемая расплата за одну отнятую жизнь, тем более что сама вдова Сальвини не объявляла «Дэс клабу» вендетту. Мой долг выплачен, и сегодня я служу семье Доминика Аглиотти. Поэтому если кто-то мешает мне защищать ее интересы, значит, он становится моим врагом. Таков закон, и вам он тоже хорошо известен!
И, стремительно выхватив из-за пазухи пистолет, пустил пулю в голову сначала Мухобойке, а потом Косматому. И хоть каждый из них держал в руках взведенный автомат, никакого преимущества им это не дало. Доминик в мгновение ока уложил бывших подручных до того, как они успели среагировать на его молниеносный выпад.
Два мертвых громилы выронили оружие и грохнулись на мост с продырявленными лбами и развороченными затылками всего в паре шагов от нас. Автомат Томазо брякнулся настолько близко от меня, что я мог без труда завладеть им – стоило лишь протянуть руку и схватить эту пушку. Но сицилиец, разумеется, тоже был не лыком шит и предугадал мой коварный план, не успел я даже шевельнуться.
– Не дергаться! – приказал Доминик, направив пистолет на нас с Викки. Пришлось подчиниться, поскольку хладнокровно прикончивший приятелей сицилиец с нами и вовсе не стал бы церемониться. – А теперь оба – лицами вниз, руки – вытянуть перед собой!
Переглянувшись, мы нехотя исполнили и эту команду. А пока мы принимали требуемые позы, макаронник отбросил ногой подальше автоматы, дабы те не искушали нас своей заманчивой близостью. Когда же я и Кастаньета разлеглись на булыжниках, словно решили на пару заняться йогой, Доминик стоял перед нами так, будто он и являлся нашим тренером.
– Нет времени объяснять, что здесь произошло, – заговорил наконец сицилиец. – Сейчас эти два «жмурика» отключатся от М-эфира и потребуют у нашего креатора, чтобы он вывел из ментального пространства и меня. После чего нам предстоит очень серьезный разговор… У нас с вами в запасе не больше пяти минут, поэтому буду говорить кратко и предельно понятно. Если хотите жить, слушайте; если нет – могу исполнить и это ваше желание. Что выбираете?
– Чего вы хотите? – поинтересовался я. – По-моему, вы и так уже отобрали у нас все, что только можно.
– Мне нужна ваша помощь. Вам не обойтись без моей. Если, конечно, вы все-таки еще надеетесь выжить, – пояснил макаронник. Как и обещал: кратко и предельно доходчиво.
– А почему мы вообще должны верить, что вы хотите нам помочь, а не разыграли этот спектакль с какой-нибудь другой целью? – вступила в разговор Викки.
– Ты задаешь бестолковые вопросы, девочка, и напрасно тратишь мое и свое драгоценное время. – Доминик недовольно поморщился, но на вопрос все же ответил: – В сделке, которую мы заключим, я первый доверюсь вам. И когда выполню свое условие, вы выполните свое. Идет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});