Подойдя к перекрестку, я огляделся. На улице, пересекавшей мой путь, было очень оживленное движение. Шагали разнообразно одетые люди, в основном женщины, коренастые мужички катили за собой маленькие двухколесные тележки, нагруженные овощами и зеленью, ослы и мулы тянули телеги побольше – эти были завалены мешками, бочками, коробами.
– Я тебе говорила, что дело надо делать по утрам, – довольно проворковала Леди мне в ухо, щекоча его своим язычком. – Видишь, люди торопятся на базар.
– Мы тоже пойдем на базар, только сначала я хочу заглянуть в этот храм. – Я кивнул в сторону заинтересовавшего меня здания.
– С чего ты решил, что это храм?
– Похоже.
– Хм. – В ее междометии явственно звучало сомнение.
Между тем мы пересекли перекресток, прошмыгнув в потоке людей, и вышли на совершенно пустую площадь перед зданием.
Вблизи стало ясно, что оно очень запущено и давно требует серьезного ремонта. Мраморная плитка, облицовывавшая когда-то здание, потрескалась и во многих местах отвалилась. Колонны, еще сохранявшие свою прекрасную классическую форму, были в плачевном состоянии, капители, венчавшие их, были обломаны, лепной фриз практически полностью отвалился, не хватало многих чешуек черепицы. В общем, здание представляло собой запущенную, разваливающуюся древность.
Поднявшись по истертым, выщербленным ступеням, я потянул на себя массивную резную дверь, и она тихо и медленно, словно во сне, распахнулась. Внутри царил полумрак и пыльное запустение. Сквозь окна второго яруса пробивались четкие, как будто нарисованные, снопы света, озаряя фрагменты внутренней колоннады, то же полуразрушенной. Огромный центральный зал и темные боковые пределы, отсеченные внутренней колоннадой, были пусты. Только в дальнем конце центрального зала смутно возвышалось какое-то сооружение. Я двинулся внутрь и, пройдя несколько шагов, почувствовал, как за мной неслышно закрылась дверь.
– Тебя прямо тянет в незнакомые и, весьма вероятно, опасные места, – прошептала Леди. Ей, похоже, было не по себе.
– Ага. Сначала меня занесло в незнакомый и опасный мир, потом в незнакомый и опасный лес, теперь в незнакомый и опасный дом. Хотя особой опасности я не ощущаю. Так, давно брошенное здание.
– Нет, здесь кто-то есть. Я это ясно чувствую.
– Где? – Я тоже насторожился и стал озираться по сторонам, стараясь рассмотреть, не двигается ли что-нибудь в темных боковых пределах.
– Везде, – коротко и напряженно ответила Леди и приподняла свою головку.
Мои шаги разносились по зданию как тихий шелест и эхом отдавались в каждом его уголке. Наконец я приблизился к темному, непонятному сооружению в конце зала и потрогал его. Под моими пальцами был пыльный холодный полированный камень. Что бы там ни говорила Леди, вокруг было пусто и тихо. Я уже собирался повернуть назад, когда столб пыльного света, падавший, словно луч прожектора, из окна под крышей, пересекавший темную вышину здания и пропадавший за левой колоннадой, дрогнул и потянулся вниз. Он медленно опускался, высвечивая полуразрушенные колонны и потертую, в непонятных разводах роспись на стенах, и наконец уперся в гигантский куб темно-зеленого мрамора, перед которым я стоял. Внутри камня вспыхнули золотистые искорки, и по гулкому залу прошелестел сначала вздох, а затем едва слышный шепот:
– Спрашивай, пришлец?
– Кто ты? – невольно вырвалось у меня.
– Я – последний бог этого мира.
«Ну вот мы и познакомимся с религией и мистикой местных жителей, – подумалось мне. – Ведь ты как раз этого и хотел».
– Если ты последний бог этого мира, значит, больше в нем богов не осталось? – задал я провокационный вопрос.
– Боги давно покинули этот мир. Здесь и меня почти уже нет, – прошелестело в ответ.
– Но почему этот мир покинут богами?
– Любой бог жив, пока люди, населяющие мир, в него верят, ему поклоняются, ему и ради него приносят жертвы. Когда вера в людях иссякает, бог истаивает и превращается, в представлении новых поколений, в лучшем случае в маленький иногда смешной, иногда страшный, но всегда непонятный курьез.
– А в худшем?..
– В худшем случае на место ушедших богов приходит новое божество, а старые боги превращаются в демонов, и жрецы нового божества пугают ими верующих. Затем цикл повторяется снова, и снова, и снова. – Голос шелестел, как пыль в луче света, без эмоций, выражения, красок. – В этом мире жили разные боги, но теперь людям не нужны покровители, они верят, что правящие магистры могущественнее любого из богов. Так что боги забыты, и их храмы обратились в развалины. И разве в твоем мире это не так?
Что ж, пожалуй, этот шелестящий, призрачный голос прав. И в моем мире отвергнутые боги превращались в демонов, сменяясь другими, а те, в свою очередь, третьими…
– Почему же ты все еще здесь?
– Я – Мора, Бог судьбы. Я мог предсказать человеку его будущее, его путь, я мог ответить на любой вопрос бытия. И не только предсказать, но и помочь человеку изменить, направить поток судьбы в другое русло. Еще несколько десятков лет назад я имел тысячи адептов, и этот храм наполняли сотни паломников, шедших ко мне со всего мира. Но со временем интересы людей ограничились накоплением различных предметов, вопросы сводились к тому, как потеснить соседа, обмануть партнера, разорить конкурента. Сегодня никого не интересуют Жизнь и Смерть. Мне стало нечего им сказать, им стало нечего у меня спросить. Скоро я окончательно уйду. Ты единственный за последние тридцать лет, заглянувший к последнему богу, заглянувший из простого любопытства.
– Но мне есть, о чем тебя спросить.
– Спрашивай, пришлец, – повторил голос.
– Ты знаешь, я не из этого Мира. Что мне сделать, чтобы не сбылось пророчество облов, чтобы я вернулся к себе, а этот Мир продолжал свое существование?
– Ты поверишь мне и сделаешь, что я скажу?
– Конечно, если совет твой не будет явной глупостью.
– А какой критерий разумности ты выберешь?
Я задумался. Действительно, могу ли я определить степень разумности совета божества. Наконец я решил, что ничто не заставляет меня следовать его советам. Я ведь всегда придерживался принципа – выслушай совет и поступи по-своему.
– Мне достаточно будет знать, что ты серьезно ответишь на мой вопрос, – произнес я.
– Ну что ж, слушай. Чтобы возвратиться в свой мир, оставив нетронутым этот, тебе необходимо явиться к Красному Магистру, или Арку из Холма, объявить, кто ты есть, и войти в синее пламя. Но при этом ты воскреснешь, потеряв шанс стать самим собой.
В зале повисло тяжелое молчание. Я ожидал чего угодно, только не предложения взойти на плаху. Мне предлагали умереть, воскреснуть и при этом не стать самим собой.
– Нам пора двигать отсюда, – раздался голос Леди, и я очнулся от своих размышлений. – Этот Мора уже не от мира сего. Он тебе насоветует, только уши развешивай.
Нет, этот божеский совет мне положительно не нравился. С какой это стати мне совать голову в петлю? Как сказал Странник, таких и без меня найдется в достатке. И вполне возможно, что этот Мора – тайный агент моих незнакомых недругов, готовых убивать меня столько раз, сколько потребуется для осуществления их непонятных целей. Пожалуй, Леди права: надо действительно уносить отсюда ноги.
– Вот ты и принял решение, – пронеслось шелестом по залу. – Ты тоже не веришь в меня и мои предсказания. И все же я тебе скажу. Пророчество облов исполнится. Этот мир не простоит и четырнадцати дней после твоего ухода. И именно ты совершишь последнее деяние, которое его разрушит. В одно мгновение ты найдешь себя и обретешь право жить! Но через… – он помолчал, словно что-то подсчитывал, – …через несколько лет ты снова себя потеряешь и станешь…
Он не договорил. Я стоял и напряженно ждал продолжения, но в пыльном сумраке, затихая, раздалось только:
– А мне пора покидать этот мир. Я выполнил свое последнее предназначение – я здесь больше не нужен…
Луч света, лежавший на каменном постаменте, стал тускнеть, как будто на солнце за окном медленно набегало облако, и, наконец, совершенно погас. Я начал медленно пятиться к выходу, когда зеленая каменная глыба, стоявшая передо мной, с громким треском лопнула и развалилась на несколько частей. Пыль поднялась тяжелым облаком, а сверху посыпались какие-то обломки и мусор. Я развернулся и бросился бегом к двери. Уже взявшись за отполированную тысячами рук ручку двери, я обернулся. В зале все стихло, только стало еще темнее и похолодало. Я вышел наружу. Истертая мраморная лестница пошла мелкими трещинами и была усыпана мелкими обломками капителей колонн, отвалилось еще несколько облицовочных плит от стен, как будто само здание постарело еще на несколько десятилетий.