Читать интересную книгу Он украл мои сны - Федор Московцев

– Это не чушь! – заявила Мариам и выложила очередное доказательство.

Ярошенко сохранил в своём мобильном телефоне Танин номер, когда Андрей звонил ей с его трубки. И сообщил этот номер Мариам. Которая позвонила Тане и поинтересовалась, в каких она состоит отношениях с Андреем. И та ответила, что спит с ним да ещё и огрызнулась: «А ты кто такая?!»

– Так и заявила мне, законной жене: я с ним сплю, он на мне женится, а ты кто такая! – возмущенно сказала Мариам. И стала распаковывать груз новых подробностей и вываливать их на ошеломленного Андрея.

У двух его женщин состоялся длинный разговор, в ходе которого неофициальная выложила официальной столько подробностей, в том числе интимных, что у законной жены исчезли все сомнения. Абхазия, Кипр, Сочи… много, очень много подробностей.

Внимательно выслушав все детали, Мариам послала Таню на æ¥й, но та парировала: «Я там каждый день бываю – в отличие от тебя, которую никто не трахает!»

Даже в момент катастрофы Андрей не терял самообладания:

– Клевета, оговор, мухлёж, меня подставили, фотографии на фотошопе подделали…

Он был неподражаем в этой импровизации, слова несли его на всех парусах – он продолжал свою линию на отращивание ангельских крыльев и живописал о своей доверчивости и порядочности, ставшими главной причиной его трагедии. Мариам вступила в полемику, но её мать её оборвала:

– Так, всё, хватит! Всё выяснили, нечего тут рассусоливать!

С этими словами она выступила вперёд и встала между дочерью и её мужем.

– Давай, обувайся и уходи!

Андрей не сдавался.

– Послушайте, дайте мне досказать, неоконченная мысль ничего не стоит! Одно слово правды весь мир перетянет.

Теща буквально выдавливала его из квартиры.

– Давай отсюда, солженицын… Мы позвоним и скажем когда ты сможешь забрать свои вещи!

С нарочитой небрежностью он сказал:

– Вижу без меня всё решили. И нашли удобный повод.

Он хотел как хозяин показать кто тут главный, но говорил так, будто полощет горло битым стеклом.

– И что за постановка вопроса: вы мне скажете, когда мне забирать мои вещи!

– Пускай собирает вещи сейчас и уходит! – вмешалась Мариам.

– Надеюсь мне позволят кое-что забрать прямо сейчас… зубную щетку, например?

Ему позволили. Но вместо ванной он прошёл в кабинет, раскрыл сейф и забрал оттуда деньги, которые дал Андрис в аэропорту (они были в непрозрачном пакетике, и жена с тещей не видели, чтоʹ он уносит) и некоторые документы. Всё это он уложил в портфель и вышел в прихожую.

– Значит так, да! Когда мои дела шли хорошо, то и я был хороший. А когда дела пошли плохо, то и я плохой стал. Ну-ну! – разбрасывал он гроздья гнева, надевая мокасины.

Мариам в бешенстве набросилась на него с кулаками: «Да как ты смеешь, сволочь!» Он инстинктивно поставил блок, и, не рассчитав силы, больно её ударил. Она закричала от боли. Тут же подлетела теща и закрыла собой дочь.

– Всё, хватит! Уходи, пока я не вызвала милицию.

– Ты не мужик! – в бессильной ярости крикнула Мариам вдогонку.

– Надеюсь ты перебесишься, пока меня не будет! – ответил он.

И порывисто вышел. Такой поворот событий раздавил его окончательно.

На остановке он купил в круглосуточном ларьке бутылку Пепси. Откупорил и стал жадными глотками пить. Он весь дрожал, сгибались колени, к вискам прилипли мокрые волосы. Он сжал пылающую голову. Мысли принимали всё более тревожный характер. Бессилие, граничащее с отчаянием, охватило его. Мариам, этот вулкан, извергающий вату, ему порядком надоела – не она сама, но некоторые её задвижки – но развод не входил в его планы. Скрепя сердце, он мог отказаться ото всех любовниц, даже самых идеальных, вычеркнуть их из своей жизни, забыть, закопать, будто их никогда и не было, просто взять и сделать аборт этой информации, но без Алика жизнь вообще теряла всякий смысл!!!

Глава 171

Немного придя в себя, он пошёл куда глаза глядят. Новая боль от неожиданной неприятности и гнева пронзила всё его существо. Давиденко, Ярошенко… уроды, всех убить, закопать, станцевать на могиле! Халдеи-наймиты – неисчерпаемый поток козней. Их не считают себе равными, а потому говорят при них обо всём, а те разглашают всё, что даже утаили их господа. И весь этот бесплатный легион вольных и невольных шпионов отдаёт в руки заинтересованных судьбы коммерсантов, банкиров, крупных чиновников.

Танька тоже хороша, напоследок подложила свинью.

Андрей злился, что так глупо спалился, и опасался новых неприятностей. Он шел по улицам, по которым ходил не один десяток лет, и ничего не узнавал вокруг. В его сознании смутно отражались мелькающие мимо дома, деревья, стены, огни; он шёл, погруженный в думы. Эта ночь снабдила его ценным опытом утраты, и он чувствовал такую усталость, будто прожил не одну жизнь. После таких эпических расставаний он мог смело претендовать на звание чемпиона по сжиганию мостов. И подумать над тем, какие ещё испытания можно позволить себе пережить. В настоящий момент в его мыслях сплелись запоздалые сожаления, разочарования, стремление возвратиться к былой гармонии, и сознание невозможности такого возвращения.

Через два перекрёстка он увидел такси. Подойдя к машине, открыл дверь:

– Доброй ночи! Свободен?

Машина покатила по широкой пустой улице. Андрей почти примирился с тем, что случилось, принял свершившийся факт, но клял судьбу за все сопровождавшие его обстоятельства. Возле круглосуточного цветочного магазина Андрей попросил притормозить.

Через четверть часа такси остановилось перед воротами кладбища, где начертаны слова надежды, у последних пределов земли живых. Расплатившись, Андрей вышел из машины и побрёл вдоль крестов, надгробьев и венков, ждущих у продавца своих могильных потребителей. Пройдя мимо выставки достижений кладбищенской архитектуры, он вышел на главную аллею кладбища. Устало передигаясь в ночной мгле, он прошёл по центральной аллее, затем по боковой, в нужном месте свернул на узкую дорожку, проложенную среди могил. Он обрёл спокойствие ума и стал думать, как выйти из ситуации. Он был уверен, что в течение ближайших часов решение само к нему придёт.

– Привет, – сказал он, остановившись возле решётки, замыкающей вход к памятнику.

В глубине, над газончиком, обсаженным фиалками, высилось мраморное надгробие с именем: Екатерина Сергеевна Третьякова. Открыв калитку, Андрей прошёл вовнутрь, и установил букет цветов в кованую вазу перед памятником. Погладил ладонью изображение девушки на холодном мраморе. То, что он почувствовал при этом, было нечто глубокое и смутное, что выразимо только звуками музыки. В своей душе он услыхал мелодию небесно-нежных инструментов. С величавой гармонией похоронного гимна смешивались приглушённые звуки песнопений любви, и его душа сливала в одно чувство и мрачную серьёзность этой минуты и дорогую сердцу прелесть былого.

Отхлынуло пережитое, мысли его устремились к погибшей возлюбленной, с которой он имел счастье побывать на вершине мира, в раю.

– Семь лет прошло, – тихо сказал он.

Воспоминания теснились в его душе. События школьных лет, лето 1996 года – их с Катей лето, и эти воспоминания, существовавшие лишь в его сознании, заполняли пространство Катиным голосом, улыбкой, слезами, шелестом тетрадки со стихами, шорохом платья, звоном бокалов, шумом водопада, стуком упавшей на пол туфельки, брызгами морских волн, запахом эвкалипта, мельканием её лица, плеч, груди, протяжным звуком тепловозного гудка, огнями уходящего поезда. Её радость, огорчение, её движения, походка, поступки, оживлённые его страданием, существовали, – выпуклые, осязаемые.

Ночь, полная происшествий и неожиданных событий, продолжалась. Андрей задумчиво сидел на скамейке рядом с могильной оградкой, весь во власти воспоминаний.

Ночь словно черными столбами подпирала звёздный купол. Сиренево-серебристое небо нависало над обителью мертвых. Время вышло из пазов и вывернуло Андрея наизнанку. Он ощущал присутствие Кати в своей жизни. Он словно видел её улыбающейся и говорящей ему: «Наконец-то мы вместе». Это был уход в прошлое, искание в нём неосуществимого в настоящем.

Он заговорил – только ей он мог высказать то, что глубоко скрывал в тайниках своей души. «Синдром Гордеева. Что такое? Сейчас расскажу, Катюш!» – и он напомнил ей про своего бывшего компаньона, с которым начинал фармацевтический бизнес в 1996 году, когда она ещё была жива. Глеб Гордеев придумал высокорентабельную бизнес-схему, и привлёк Андрея в дело. Какое-то время они успешно работали. Гениальность Гордеева хотя и допускала обдуманность, но быструю, и не позволяла подолгу застревать на одном вопросе; вдобавок громадное большинство вопросов было для него давным-давно решено. То, до чего многие в то время доходили длинными извилистыми путями, он преодолевал очень быстро с максимальным КПД. Работал он эффективно, на несколько городов (помимо Волгограда, компаньоны охватили Саратов и Астрахань). В 1997-м отношения компаньонов обострились – расчетливого и бережливого Андрея возмущала расхлябанность Гордеева, который, хоть и двигал серьёзные дела, но мог в одну ночь спустить все заработанные деньги, не только свои, но и общие, кассу фирмы, и стал делать серьёзные просчеты по бизнесу. К тому же их бизнес-схема перестала работать, пора было разрабатывать новую. И Андрей прибегнул к способу, который впоследствии стал его излюбленным: разорвал отношения и забрал то, что смог забрать. Какое-то время его беспокоила мать Гордеева, она требовала деньги (остался неурегулированный материальный спор). Сам Гордеев на связь не выходил (у него помутился рассудок). Объявился он через три года, в 2000-м – выглядел как бомж, выслеживал Андрея возле офиса и невнятно бубнил за деньги. Естественно, он ничего не получил и был послан в соответствующее место. Далее, в ноябре того же 2000-го (у Андрея был день рождения), Гордеев появился в офисе Совинкома в кардиоцентре, а точнее в бункере, на складе. Андрей разгружал привезенную из Казани рентгенпленку (то был выходной день, и Андрей не стал никого привлекать из сотрудников). Бывший компаньон окончательно тронулся: патлатый, на голове повязка с какими-то кабалистическими знаками, пестрые разлетающиеся хламиды, видавшие виды ботинки на толстой подошве с закругленными носами – в общем, адепт некоей обкурочной религии. Андрей страшно устал после дальней поездки и попросил помочь разгрузить микроавтобус, но Гордеев только мешался и опять же что-то лопотал за деньги. В какой-то момент у Андрея не выдержали нервы, и когда Гордеев очередной раз оказался на пути, Андрей провёл ему прямой удар в солнечное сплетение, пробив грудную клетку. Падая, Гордеев ударился затылком об угол железного лабораторного стола (Совинком торговал лабораторным оборудованием, склад был сплошь заставлен разнообразной продукцией). Осмотрев его, Андрей обнаружил, что его бывший компаньон обрёл конечное блаженное спокойствие.