они могут перечислить области, такие как оборонная политика, из которых Россия будет исключена, что будет "более серьезным и радикальным подходом" - Россия будет полноправным участником во всех остальных, либо они могут перечислить вопросы, по которым Россия будет принимать участие. Неудивительно, что НАТО выбрало более скромный вариант, и именно на его основе весной 2002 года в Риме был создан Совет Россия-НАТО.
Звучало это замечательно. «У каждой страны будет один голос, - ликовал Путин, - и все вопросы будут решаться без принятия каких-либо предварительных решений внутри блока». Через несколько дней Джордж Буш, посетивший Москву для подписания соглашения SORT, заявил: «На протяжении десятилетий Россия и НАТО были противниками. Эти времена прошли». Если Эстония захочет вступить в НАТО, Путин сказал: "Пусть вступает, если считает, что так ей будет лучше. Я не вижу в этом никакой трагедии... Выбор любого государства надо уважать". То же самое касается и Украины.
Насколько каждый из них в это верил - вопрос другой.
Отчасти это был театральный ход: Путин хотел показать своим внутренним критикам - коммунистам, националистам из ЛДПР Жириновского и другим, придерживающимся еще более крайних взглядов, а также всем тем военным и сотрудникам спецслужб, которые по-прежнему с глубоким подозрением относятся к Западу, - что партнерство приносит ощутимые дивиденды.
В НАТО, как прекрасно знал Путин, не все страны имели равный вес. Самым страшным секретом альянса было то, что "четверка" - непризнанная, неформальная группа, состоящая из США, Великобритании, Франции и Германии, - "готовила" решения НАТО, которые затем должны были одобрить остальные страны. Когда Кондолиза Райс спросила Сергея Иванова, тогдашнего секретаря Совета Безопасности, как далеко Россия хочет зайти в интеграции с НАТО, он закатил глаза и сказал ей: «Конди, забудь об этом. Мы не собираемся вступать в альянс, где наш голос такой же, как у Латвии. Не стоит больше спрашивать меня об этом».
Для России более тесные отношения с НАТО имели смысл только при наличии хотя бы элемента совместного принятия решений. Но Соединенные Штаты не могли согласиться с этим.
Отношение Америки не изменилось с тех времен, когда отец Буша говорил о холодной войне: "Мы победили, а они нет!", а Клинтон заключил, что Ельцину придется просто "съесть свой шпинат". Это было правдой: Россия действительно проиграла холодную войну. Но, как с горечью заметил Путин, Запад, похоже, твердо намерен не дать россиянам забыть об этом. Россия изменилась радикально, а Запад - практически никак", - сказал он в 2003 году в интервью. «Мышление и поведение, как в грязи, там очень сильны».
Западные партнеры Путина не соглашались с этим. Они утверждали, что все укоренившиеся взгляды находятся в России. Ричард Дирлав, в то время глава MI6, утверждал: "Мы пытались, но они не брали мяч в руки... Мы предлагали продвинуться по тому или иному вопросу, но так ничего и не получили от них в ответ".
Бюрократии с обеих сторон было за что отвечать. Пентагон под руководством Дональда Рамсфелда испытывал аллергию ко всему, что могло бы ограничить свободу Америки действовать по своему усмотрению. Российский Генштаб был одержим идеей, что НАТО планирует разместить войска вдоль российских границ. Сам Путин признал, что «многие вещи, которые кажутся прекрасными на переговорах, на практике оказываются вязкими». Но даже если бы вина была общей, Запад часто создавал впечатление, что он намеренно тянет время. Фрэнсис Ричардс, возглавлявший в то время GCHQ - британский аналог Агентства национальной безопасности США, вспоминал: «Мы были весьма благодарны Путину за поддержку после 11 сентября, но не очень-то ее демонстрировали. Я тратил много времени на то, чтобы убедить людей в том, что мы должны не только брать, но и давать... Думаю, русские чувствовали, что [в вопросах НАТО] их обманывают. И так оно и было».
Были и другие разочарования.
Осенью 2001 г. Путин объявил о закрытии российской радиолокационной станции в Лурдесе (Куба), которая отслеживала запуски американских ракет и космических аппаратов, и военно-морской базы в Камрань-Бей (Вьетнам), сославшись на изменение приоритетов в сфере обороны страны. Российские военные расценили это как ненужную, одностороннюю уступку, не имеющую под собой никаких предпосылок. Спецслужбы жаловались, что, предоставляя американским коллегам ценные разведданные об Афганистане, они ничего не получают взамен. Поправка Джексона-Вэника, принятая президентом Фордом в 1975 году с целью оказать давление на Советский Союз, чтобы заставить его разрешить эмиграцию советских евреев путем лишения СССР статуса наиболее благоприятствуемой нации в торговле, осталась в силе спустя десятилетие после снятия всех ограничений на эмиграцию. Конгресс отказался исключить Россию, чтобы продемонстрировать свое недовольство вопросами прав человека и успокоить американское фермерское лобби, которое хотело получить уступки для американского сельскохозяйственного экспорта.
В результате в российской элите росло ощущение, что Путина разыгрывают - американцы говорят все правильно, но когда дело доходит до сути, они ничего не предлагают.
Владимир Лукин, который был первым послом Ельцина в США, протестовал: «Односторонние шаги не могут быть вечными... Решения должны приниматься в обе стороны. Они не должны заканчиваться только улыбками и одобрением». Другие спрашивали, не возвращается ли Россия к эпохе Андрея Козырева, который, будучи министром иностранных дел в 1990-е годы, подвергался осуждению за проамериканскую политику. Не только в армии и на флоте, но и в администрации президента высказывалось недовольство "политикой уступок", которая не принесла России ощутимых выгод.
Путин остался непреклонным. Россия сделала "стратегический выбор", сказал он:
Меня спрашивают, может ли все пойти так же, как при Горбачеве. Он тоже стремился наладить отношения с Западом, но это не очень понравилось населению... Сейчас все по-другому. Россия сегодня сотрудничает с Западом не потому, что хочет понравиться или получить что-то взамен. Мы не стоим с протянутой рукой и никого ни о чем не просим. Я провожу такую политику только потому, что считаю, что она полностью отвечает нашим национальным интересам... Сближение с Западом - это не политика Путина, это политика России.
На это были веские причины. Более половины внешней торговли России приходилось на западные страны. Будущий рост России зависел от ее интеграции в мировую экономику, в которой в начале 2000-х годов по-прежнему доминировали США, Евросоюз и Япония. Соединенные Штаты были ее главным стратегическим собеседником. И, как постоянно подчеркивал Путин в первые годы своего правления, хотя Россия географически находилась и в Азии, и в Европе - государственный герб, двуглавый имперский орел, по его словам, обращен и на Восток, и на Запад, - «по культуре и менталитету она является ... неотъемлемой частью Европы». Политика России была «направлена прежде всего