– Нет, ваше превосходительство. Я не видел и не слышал их, но запах есть. И это не конюшни, так пахнут лошади.
– Значит, враги находятся там, как мы и предполагали, – сказал один из офицеров. – Они спрятались, но они в городе.
Джегань не произнес ни звука: он хотел дослушать донесение.
– Ваше превосходительство, я заметил еще кое-что, – продолжал разведчик, сгорая от возбуждения. – Сколько бы я ни искал, лошадей нигде не было, и я решил вернуться за подмогой: десять глаз лучше двух. И возвращаясь, я заметил в окне дворца что-то странное.
Джегань резко повернулся к нему:
– Где?
– В белом дворце, ваше превосходительство. Я выехал из-за стены неподалеку от дворца и увидел, как на втором этаже кто-то отошел от окна.
Джегань резко дернул вожжи, от чего его жеребец нетерпеливо переступил.
– Ты уверен?
– Да, ваше превосходительство! – Разведчик энергично закивал. – Там высокие окна. Клянусь жизнью, когда я выехал из-за стены и взглянул вверх, меня заметили, и кто-то отскочил от окна.
Император вглядывался в дорогу, ведущую ко дворцу, по обеим сторонам которой росли клены.
– Мужчина или женщина? – спросил Себастьян. Всадник чуть замешкался, вытер пот с глаз и перевел дыхание:
– Я видел ее всего мгновение, но, по-моему, это женщина.
Джегань перевел на него мрачный взгляд:
– Именно женщина?
Ветки клена затрещали от налетевшего ветра; все взгляды неотрывно смотрели на разведчика.
– Ваше превосходительство, точно я не могу сказать. Возможно, это было отражение света в окне, но в то мгновение мне показалось, что я вижу женщину в длинном белом платье.
Белые платья носила Мать-Исповедница. Дженнсен подумала, можно ли отражение в стекле принять за человека, отошедшего от окна, да к тому же одетого в белое платье...
Однако, даже если и можно, для Дженнсен это ничего не проясняло. Зачем Матери-Исповеднице оставаться во дворце? Одно дело – удерживать последний оплот со своей армией. Но остаться в одиночестве – совсем другое дело. И возможно ли вообще, чтобы враг трусливо прятался, как предположил один из офицеров?..
Себастьян потер бедро:
– Интересно, что они собираются предпринять?
Джегань вынул меч:
– Думаю, скоро мы об этом узнаем. – Потом он посмотрел на Дженнсен. – Держи нож под руками, девочка. Возможно, сегодня как раз тот день, о наступлении которого ты столько молилась.
Император встал на стременах и, повернувшись к армии, недобро усмехнулся. Меч его описал в воздухе дугу.
И сжатая пружина распрямилась.
С оглушительным ревом сорок тысяч мужчин понеслись вперед, высвобождая в боевом кличе столь долго сдерживаемое напряжение. У Дженнсен захватило дыхание, девушка с трудом удерживала Расти, ринувшуюся галопом вдогонку за кавалеристами, поскакавшими по направлению ко дворцу.
Глава 47
Дженнсен пригнулась, охватив шею Расти руками и отдав повод. Рев сорока тысяч мужчин, извергающих боевой клич, и грохот копыт были настолько оглушительными, насколько и пугающими.
Эта гонка, с неистово бьющимся сердцем, была пьянящей, как вино. Дженнсен не осознавала ни чудовищности, ни ужаса происходящего. Однако что-то в ней, какая-то небольшая часть не могла отдаться пылкому чувству единения с наступающей армией.
Свирепые мужчины, глаза которых застилала кровь, веером рассыпались по равнине, приближаясь к городу. Воздух пронзали яркие вспышки света, отраженные от мечей и топоров, поднятых высоко над головами, и играющие на остриях пик и копий. Блистательное зрелище, нарастающий гул, вихрь страстей – все это наполняло Дженнсен желанием достать нож, но девушка знала, что время еще не пришло.
Себастьян мчался рядом с нею, чтобы быть уверенным в том, что она не потеряется в этой скачке, сумасшедшей, безудержной, но подчиненной человеческой воле. Голос тоже сопровождал ее, и его было не заглушить, хотя она и пыталась не слушать его или мысленно умоляла оставить ее в покое. Ей нужно было сосредоточиться на том, что происходило вокруг, и на том, что вскоре могло случиться. Нельзя позволять себе отвлекаться. Только не сейчас.
Голос звал ее по имени, призывал сдаться: отдать ему волю и плоть, произносил завораживающие, чарующие слова. Рев атакующей армии дал Дженнсен возможность крикнуть изо всей силы:
– Оставь меня в покое!
И никто ничего не заметил. Это была безрассудная попытка извергнуть из себя этот голос, обладающий неограниченной силой и безраздельными полномочиями.
Неожиданно, словно бы за один миг, они ворвались в город, перепрыгивая через изгороди, огибая столбы, с ошеломляющей скоростью пролетая мимо зданий. Резкий контраст между скачкой на открытой местности и внутри города ошеломил Дженнсен. Здесь следовало обращать внимание на то, что тебя окружает, и это напомнило девушке лес.
Все было так не похоже на то, что она ожидала – на массированное, упорядоченное наступление по открытой местности. Вместо этого последовал сумасшедший марш-бросок на город и дальше, по широким улицам, обрамленным величественными зданиями, по похожим на каньоны темным переулкам, зажатым между высокими каменными стенами, которые иногда даже загораживали маленький кусочек голубого неба над головой. Затем пришел этап безудержного погружения в совсем узкие, извилистые улочки жилых кварталов, в которых старинные здания попросту громоздились друг на друга. И ни на миг не замедляя скорости и принимая решения на ходу...
Между тем скачка становилась все более сюрреалистической: город действительно оказался пуст. Вокруг должны были сновать толпы, в дикой панике бросающиеся врассыпную люди, прокладывающие себе дорогу в сутолоке, истошно вопящие от ужаса перед атакующими. Перед внутренним взором Дженнсен проплывали картины, которые она видела в других городах: уличные торговцы, толкающие тележки со всяким товаром – от рыбы до изысканного белья; лавочники в ларьках, приглядывающие за хлебом, сыром, мясом и вином; ремесленники, выставившие на продажу туфли, одежду, парики, изделия из кожи; окна, на которых расставлены многочисленные горшки...
Сейчас все окна были пусты. Некоторые закрыты ставнями, некоторые выглядели так, будто владелец приоткрыл их на минутку, но все пусты. Молчаливыми свидетелями стремительной атаки кавалерии стали улицы, скамейки и парки.
Было страшно нестись на полной скорости по извилистому лабиринту улиц, проезжать мимо зданий, преодолевать препятствия, врываться в темные грязные переулки, лететь по неровным булыжным мостовым, достигая вершины застроенного холма только для того, чтобы оказаться с противоположной стороны на обледенелом склоне, поросшем деревьями и к тому же опасном. Иногда, скача по шести человек в ряд, они неожиданно попадали в сужающийся переулок, в котором, к тому же, неожиданно выпирал угол здания. Для нескольких всадников результаты такой встречи оказались печальными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});