Картина достаточно живописная. Палач и жертва лежат бездыханно, последний никогда больше не очнется, а первому еще предстоит играть свою роль до конца. Появились врачи, охрана, начальник управления НКВД Филипп Медведь, было зафиксировано точное время выстрела – 16 часов 37 минут. Первый врач прибыл в 16.55. Предпринимались еще попытки спасти жизнь Кирова, но безуспешно. Потом в медицинском заключении записали: «Смерть наступила мгновенно от повреждения жизненно важных центров нервной системы». Сразу же о смерти Кирова было сообщено в ЦК, Сталину. В шесть вечера Сталин собрал членов Политбюро, известил их о происшедшем. Он был потрясен. Обычно Сталин редко куда выезжал, но тут заказал поезд, чтобы 2 декабря быть в Ленинграде. С ним поехали Ворошилов, Молотов, Жданов, Ягода, Ежов; генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Косарев, Хрущев, Вышинский. Появившись в Смольном и напуганный убийством, Сталин приказал Ягоде идти вперед. Нарком НКВД с наганом шел по коридору, крича всем, кто попадался по пути: «Стоять! Лицом к стене! Руки по швам!» Николаев к тому времени был уже арестован. Заместитель начальника Управления НКВД Федор Фомин писал о первых часах Николаева после ареста: «Убийца долгое время после приведения в сознание кричал, забалтывался и только к утру стал говорить и кричать: «Мой выстрел раздался на весь мир». В тот же день 2 декабря Сталин прямо в Смольном в присутствии Жданова, Молотова, Ягоды и других приближенных допросил Николаева. Сцена довольно часто описывалась в мемуарной литературы. Вот описание Александра Орлова. Он утверждал, что при допросе Николаева кроме Сталина присутствовали Ягода, Миронов, начальник Экономического управления НКВД, и оперативник, который привез заключенного. «Сталин сделал ему (Николаеву. – Авт.) знак подойти поближе и, всматриваясь в него, задал вопрос, прозвучавший почти ласково:
– Зачем вы убили такого хорошего человека?
Если б не свидетельство Миронова, присутствовавшего при этой сцене, я никогда бы не поверил, что Сталин спросил именно так, – настолько это было непохоже на его обычную манеру разговора.
– Я стрелял не в него, я стрелял в партию! – отвечал Николаев. В его голосе не чувствовалось ни малейшего трепета перед Сталиным.
– А где вы взяли револьвер? – продолжал Сталин.
– Почему вы спрашиваете у меня? Спросите у Запорожца! – последовал дерзкий ответ.
Лицо Сталина позеленело от злобы.
– Заберите его! – буркнул он».
Почти во всех версиях Запорожец присутствует как непосредственный руководитель убийства. Если б Александр Орлов знал, когда Николаев приобрел револьвер, ему не потребовалось выдумать историю о Запорожце. Далее Орлов пишет, что Сталин вызвал к себе Запорожца и беседовал с четверть часа наедине. Но на самом деле Запорожца в те дни вообще не было в Ленинграде. Алла Кирилина, подробно исследовавшая историю убийства Кирова, пишет в своей книге «Рикошет»: «Между тем имеются свидетельства, что привезенный в Смольный Николаев впал в реактивное состояние нервического шока, никого не узнавал, с ним началась истерика, и он закричал: «Я отомстил», «Простите», «Что я наделал!» Более того, после возвращения из Смольного Николаеву оказывалась медицинская помощь врачами-невропатологами.
Никаких официальных записей допроса Николаева в Смольном не велось. Но сохранился рапорт сотрудника НКВД, охранявшего Николаева в камере. После того как последний пришел в себя, он сказал: «Сталин обещал мне жизнь, какая чепуха, кто поверит диктатору. Он обещает мне жизнь, если я выдам соучастников. Нет у меня соучастников». Это весьма важная информация для понимания всего, что произошло потом. Сталину нужно было убедиться, с кем придется работать его подопечным. Очень важна и директива, выданная Сталиным Николаеву: будут соучастники – будет сохранена жизнь. К тому времени Сталин уже определился с соучастниками. Да, нужна была зиновьевская команда. Бухарин: «Я на второй, если не ошибаюсь, день знал о том, Николаев – зиновьевец: и фамилию, и зиновьевскую марку сообщил мне Сталин, когда вызывал в П.(олит) Б.(юро)…» Николай Ежов вспоминал: «Первое – начал т. Сталин, как сейчас помню, вызвал меня и Косарева и говорит: «Ищите убийц среди зиновьевцев». Я должен сказать, что в это не верили чекисты и на всякий случай страховали себя еще кое-где и по другой линии, по иностранной… Следствие не очень хотели нам показывать. Пришлось вмешаться в это дело т. Сталину. Товарищ Сталин позвонил Ягоде и сказал: «Смотрите, морду набьем!» Характеристика направленности всего следствия, как говорится, исчерпывающая. Тогда же 2 декабря Сталин захотел допросить охранника Кирова – Михаила Васильевича Борисова. Ему было 53 года. В роковой день 1 декабря Борисов отстал от Кирова, и это привело к трагедии. Нам думается, что в отставании не было ничего умышленного. Борисов, как и другой его охранник Буковский, были преданы Кирову и работали с ним уже давно. Борисов ввел Кирова в обком партии, учреждение, в которое не членам партии вход был недоступен, а заподозрить в члене партии террориста было весьма сложно. Поэтому он и не опасался более за жизнь вождя. Кроме того, Киров то и дело останавливался, с кем-то беседовал, в обкоме было много народа и беспокоиться вроде бы было не о чем. И все же подозрительному Сталину захотелось переговорить с Борисовым. Вина его была очевидна. За ним поехали. На грузовике. На обратном пути Борисов, сидевший на облучке, при резком повороте грузовика вылетел из кузова и ударился головой о фонарный столб, а потом упал на тротуар. Удар оказался смертельным.
Уже потом, когда Хрущеву очень захотелось свалить на Сталина все ужасы диктатуры, смерть Борисова была быстро переименована в убийство, а сам Борисов назван одним из энкеведешных заговорщиков, который намеренно отстал, чтобы Николаев спокойно укокошил Кирова.
Многие очевидцы рассказывали, что убийство Кирова повергло Сталина в страшную панику. Последний раз в вождей стреляли в 1918 году, но после красного террора и установления жестокой красной диктатуры никто не осмеливался поднять руку на высших чинов партии. Сталин всегда был мнителен и, примерив на себя это убийство, ужаснулся. Я. Агранов успешно начал обработку Николаева. Как свидетельствуют документы, до 6 декабря Леонид Васильевич упорно твердил, что совершил убийство один. После 6 го ситуация изменилась и появились первые «соучастники», естественно, из лагеря оппозиционного блока зиновьевцев. Жданов, выступая 15 декабря на пленуме Ленинградского обкома, подверг резкой критике бывших оппозиционеров, связав их преступную деятельность с убийством Кирова. 18 декабря в передовой статье «Ленинградской правды» Зиновьев и Каменев названы «фашистским отребьем». Так формулировалось уже обвинение, и, естественно, что следствие, после угроз Сталина, стало чутко к нему прислушиваться.
Николаева допрашивают интенсивно. После одного из допросов он попытается покончить с собой. Агранов меняет тактику. На смену жесткого метода угроз и запугиваний, «вкруговую», как назовут его в НКВД, приходит череда мягких уговоров. Ему обещают сохранить жизнь, создают особые условия в камере: питание с вином, ванна.
На 28 декабря уже назначена выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР. Перед началом слушаний председатель коллегии Ульрих встречается со Сталиным. Уточняются последние детали и меры наказания. Сталин в последнем вопросе был категоричен, всем 14 подсудимым высшая мера – расстрел. 28 декабря в 14 часов 20 минут открывается судебное заседание. Оно идет непрерывно до 6 часов 40 минут утра 29 декабря. До этого Николаеву обещали 3—4 года лагерей. Поэтому он вел себя спокойно. Когда же был оглашен приговор, Николаев воскликнул: «Обманули!» Как сообщают свидетели, он стукнулся головой о барьер и сказал: «Это жестоко. Неужели так?», «Не может быть… Обманули!» Многие из тринадцати участников «заговора» свое участие в нем стали отрицать. Ульрих так растерялся, что звонил даже Сталину, предлагая вернуть дело на доследование. Это был один из первых процессов, где обвиняемые отказывались признать свою вину. Но Сталин, услышав от Ульриха это глупое предложение, жестко сказал: «Какие еще доследования? Никаких доследований. Кончайте!..»
Через час, то есть в 7 часов 40 минут, приговор был приведен в исполнение. 30 ноября 1990 года пленум Верховного суда СССР приговор, вынесенный 29 декабря 1934 года в отношении 13 соучастников Николаева, признал незаконным и отменил его. Уголовное дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Однако расстрельный приговор Николаеву пленум оставил без изменений, хотя по сегодняшним меркам за убийство на почве ревности Леонида Васильевича вряд ли бы приговорили к высшей мере.
Такова лишь одна, не самая популярная сегодня, но очень вероятная версия убийства Кирова, высказанная двумя российскими исследователями, много работавшими в московских и санкт-петербургских архивах.