Читать интересную книгу Бремя империи - Александр Афанасьев

Первым делом замер, проверил – пульс есть. Мог бы и сильнее оглушить, хреново так – со своими. Но делать нечего. Стараясь не светиться, не привлекать внимания, связал руки десантника заранее приготовленной веревкой, в рот засунул грязный носовой платок – больше просто под рукой ничего не было. Не поднимаясь, потащил десантуру в глубь развалин.

Десантник оказался крепким – задергался, метров десять не проползли. Ну значит, сейчас и познакомимся…

Навалился на него сверху – чтобы не вскочил, прижался губами к уху пленника…

– Слушай сюда, десантура! Я старший лейтенант Черноморского флота Александр Воронцов. Если дошло – кивни.

Десантная группа, вертолет Шесть-один

Если бы фельдфебель не лежал, вжимаясь всем телом в острые грани битого кирпича, а стоял – то после услышанного он, скорее всего, упал бы. Русская речь – последнее, что он ожидал услышать в такой ситуации.

Первая мысль, которая пришла в голову, как только он немного пришел в себя, была – попался. И теперь – все, смерть будет избавлением. Фельдфебель, да и все десантники знали, что делали с русскими пленными бандиты в сорокалетнюю войну, хорошо знали и помнили – а сейчас лучше не будет.

Руки связаны.

Фельдфебель Чижик дернулся, попытался что-то сделать – и тут же почувствовал, как тот, кто тащил его, держа за ногу, остановился – а еще через секунду что-то большое и тяжелое, пахнущее потом и порохом, навалилось сверху. А потом были эти слова…

Что за ерунда? Быть не может – как вообще здесь оказался русский??? Может, просто террорист, хорошо знающий русский – а зачем ему тогда вообще с ним разговаривать – кончил, и все, если нет возможности запытать до смерти. Что за…

Чижик осторожно кивнул, как этого требовал тот, кто его пленил.

Неизвестный заговорил снова. Уже чуть громче.

– Сейчас я тебя развяжу, не. й разлеживаться. У меня три ствола, хоть одно слово громче, чем шепотом, пробухтишь, или какой х…ей страдать будешь – я тебя е….та, ракетой с. а на орбиту запущу, всосал?

Свой. Однозначно свой, такое не подделаешь. В арабском языке вообще нет аналогов русского мата, да и в других языках такого изобильного разнообразия нецензурных выражений нет. Русский мат нигде не учат, хотя это отдельный язык, на котором можно разговаривать, не прибегая к обычному литературному. Ни один араб, ни один иностранец так выругаться не сможет, даже если выучит ругательства – все равно они неуместно и натянуто будут звучать. Так свободно «выражаться» может лишь русский, для которого выругаться – что высморкаться.

Фельдфебель снова кивнул, показывая, что понял, – русский сделал какое-то неуловимое движение, и он вдруг почувствовал, что руки свободны. Тяжесть, давившая сверху, не дававшая встать, исчезла тоже.

– Не вставай, рикошетом зацепит, – прозвучало из темноты. Чижик вытолкнул языком изо рта какую-то тряпку, тихо выругался. Автомата не было – но пистолет в кобуре, если что…

– Это потерял? – На колени Чижику больно плюхнулся его автомат. Фельдфебель отметил, что человек, который его пленил, расположился грамотно – вон там еще одна разваленная стена, за нее шмыгнул – и все, а она метров пять, потом хрен найдешь. Да и про три ствола этот человек вряд ли шутил – не время и не место для шуток, да и человек, способный «взять» десантника Российской армии, шутить вряд ли будет.

– Кто ты? Какого хрена? – отплевавшись от ужасного вкуса во рту, спросил Чижик.

– Я же сказал – старший лейтенант Черноморского флота Александр Воронцов, отряд специального назначения. Выполняю особое задание, связь потерял. Вот и решил твоей воспользоваться.

– Что ж так-то… – удивительно, но после слов о потере связи Чижику разом стало лучше. Потерять связь для спецназовца, для десантника – позор, связь берегут как зеницу ока. Выходит… – облажался доблестный флот.

– Отставить трепаться! – разозлился собеседник. – Видишь, что творится! Я большую часть группы потерял. Триста метров от тебя, восточнее, – здание Министерства внутренних дел, там…

«Ястреб-59», позывной Шесть-четыре

Ракеты рванулись одновременно с нескольких точек – пока остальные отвлекали огнем, ракетчики с ПЗРК занимали позиции. И теперь в сторону пяти вертолетов рванулись сразу шесть ракет…

– «Воздух»[168], пуск ракет, я подбит! – истошный крик резанул эфир, наушники наполнились ужасом и яростью. Пилот вертолета Шесть-четыре, который снизился, чтобы забрать остающихся внизу десантников, успел услышать лишь это, а также басовитый гудок системы предупреждения о приближающейся ракете – как что-то сверкнуло – и тут же вертолет тряхнуло, как будто расшалившийся великан ударил по вертолету кулаком.

Вертолет опасно качнулся, стена находящегося рядом здания поплыла навстречу – но пилот изо всех сил налег на ручку управления, парируя движение вертолета, – и вертолет, пусть и тяжелораненый, подчинился.

– Оборотень-один, я подбит!

– Шесть-четыре подбит! – выкрикнул в эфир второй пилот, чьи пальцы бегали по панели управления, откликаясь на тревожно мигающее разноцветье контрольных ламп. Пока первый пилот умудрялся удерживать машину в воздухе, второй отважно боролся за жизнь стальной птицы, стремясь свести ущерб от попадания ракеты к минимуму.

– Топливопровод перекрыт, электрика шунтирована… – приговаривал он, отключая одну поврежденную систему за другой…

Шесть ракет ПЗРК, стартующих одновременно, – на такой высоте и для вертолетов это смертельно. Четыре ракеты повелись на отстреливаемые тепловые ловушки, две же поразили штурмовой вертолет, находившийся выше всех и не стоящий в карусели – заметная цель, – и снизившийся, чтобы забрать десант, транспортный «Ястреб-шесть-четыре». И хотя взрыв зенитной ракеты, пусть и ракеты ПЗРК – страшное дело, все равно русская техника показала, на что она способна даже в этом случае.

И у штурмового «М40», и у «Ястреба» по два двигателя, разнесенных на максимальное расстояние друг от друга, и у каждого – жизненно важные системы вертолета дублированы. У «Ястреба» к тому же нет хвостового ротора, и попадание в хвост в отличие от обычного вертолета для него не страшно. У обоих подбитых вертолетов вышли из строя по одному двигателю, но оба вертолета остались в воздухе, оба были еще управляемы. Правда, о том, чтобы забирать десантников при одном работающем пусть и на чрезвычайной мощности двигателе, не могло быть и речи…

– Шесть-один – всем! Уходим домой! Уходим по маршруту, это приказ!

– Шесть-один, повторите!

Вместо знакомого голоса подполковника Бахмурнова в эфире раздался другой голос, едва разбираемый из-за грохота стрельбы.

– Внимание Воздуху, я Земля! Приказываю уходить по маршруту! У нас есть поддержка, мы прорываемся к анклаву восточнее вас! Уходите, пока не поздно, это приказ! Уходите!

Тот, кто говорил с земли, приказывать не имел права. Но и другого выхода не было, кассеты ложных целей – те самые светящиеся шары, отвлекающие ракеты, – были почти пусты и все время, что осталось у вертолетной группы, – это время, пока зенитчики не схватятся за новые ПЗРК.

И поэтому вертолеты один за другим пошли на восток, к аэропорту, оставляя за собой пылающий ад и группу десантников в нем.

Другого выхода просто не было.

Бейрут, воздушное пространство над портом

«Громовержец-два»

Ночь на 01 июля 1992 года

– Отсчет от башен[169], как поняли?

– Вас понял, к ведению огня готовы!

– Есть цель, групповая, группа боевиков и транспорт! Огонь большим.

– Принял!

Привычный грохот стодвадцатимиллиметровки – в самолете это слышится как глухое «б-бух», словно удар чем-то тяжелым по обшивке – и по центру экрана, там, где только что были ломаные прямоугольники грузовиков, светлые силуэты людей, взбухает светло-серое облако разрыва…

– Внимание, зенитчик на два часа. Зенитчик на два часа!

– Принял!

– Выпущена ракета, повторяю – выпущена ракета!

Одновременно начинают работать оба счетверенных пулемета и тридцатимиллиметровая пушка – что вообще-то запрещено техникой безопасности. Корпус самолета начинает противно, будто на вибростенде, вибрировать…

– Тыз! Тыз![170]

Несколько террористов, каждый из которых держал на плече длинную трубу ПЗРК, бежали по одной из причальных стенок, петляя между контейнерами. Группу подгонял невысокий бородатый афганец, потрясая короткоствольным автоматом и крича вперемешку проклятья и что-то там про Аллаха – он бежал последним…

– Тыз!

Контейнеры стояли один на другом, в три-четыре ряда – здоровенные морские сорокафутовые контейнеры, надежно скрывавшие зенитчиков – но и не дававшие им стрелять. Относительно пригодная площадка для стрельбы – в мирное время там разгружались и загружались контейнеровозы, стояли несколько козловых кранов, матово поблескивали в темноте стальные нити рельсов – была метров через сто…