Читать интересную книгу Мальтийский крест - Василий Звягинцев

А тут вдруг — шанс, как у флотских мичманов, сходивших на сухопутные позиции Порт-Артура, как у пресловутого, в тысячах анекдотов прославленного Луки Пустошкина, придумавшего атаковать японцев на суше минами заграждения. Кто догадается — как, получит приз.

Злой был сегодня лейтенант Финогеев. На чистый убой их с командиром послали. Горючки — в один конец, все силы вражеского ПВО — ваши. И спасибо, если живой прилетишь, едва ли скажут. Слетал — и слетал. Лишняя запись в лётную книжку. И тройной суточный оклад. Нам — самый риск, а ордена — вам?

Давайте чуть иначе попробуем!

Прижавшись к сложенному из крупной гальки на цементе цоколю, штурман прикинул — с фронта ничего не выйдет. Шлёпнут при первой же попытке высунуться. А если с тыла?

Была б у него пара гранат — совсем другое дело. Но чего нет — того нет. Откуда у штурмана разведывательного вертолёта гранаты? Хорошо, хоть один на двоих ППС со сдвоенным магазином выдали. Ну, и пистолеты в кобурах — вот и весь арсенал.

Зато сзади барака он увидел малозаметную дверь, выходящую на бетонированную дорожку, к кирпичному гальюну и длинному одноэтажному сараю. Годится.

Самое смешное — дверь была не заперта.

Финогеев ворвался внутрь, сообразил, откуда стреляют. С порога длинной очередью, патронов на двадцать, расстрелял всех, кто работал у станкового «гочкиса», и пристроился у боковых окон со старыми «мадсенами». Сразу же — налево по коридору, к очередной двустворчатой двери.

Вот, пожалуйста, что и требовалось доказать.

Настоящий штаб соединения. Большая комната, несколько столов посередине, заполненные картонными папками шкафы у стен. Ящик мощной радиостанции в специальной выгородке, ещё одно электромеханическое устройство, с первого взгляда не идентифицируемое. Возле него суетятся сразу три человека. И — самое ценное — штук пять больших плексигласовых планшетов с контурными картами морей и берегов, с нанесённой дислокацией лодок и колонками цифр на полях. Здесь штурману объяснять не надо, что почём. За одни эти карты им флотские разведчики руки должны целовать…

Всего в комнате — семь операторов, или хрен их знает, может — это как раз и есть командование. Нет, не семь их, восемь. Восьмой как раз поднимал пистолет, прячась за вешалкой с мокрыми брезентовыми плащами. Салага, лет двадцати пяти, рыжий, губастый… Пистолет неизвестной конструкции, очень длинный…

Всё это успел заметить за полсекунды Финогеев.

У морского штурмана-бомбардира реакция многократно быстрее, чем у любого шпака[175], тем более — из числа заплывших мозговым жиром европейцев.

Короткое «та-та» навскидку, и тело дурака-неудачника сползло по стенке. Чего он хотел, на что надеялся?

— Всем стоять! Руки за голову! — заорал лейтенант устрашающим голосом, свободно перекрывавшим на палубе рёв нескольких вертолётных моторов.

И всё. Вот они стоят рядом со своими аппаратами и канцелярией. Что уж там, в этих папках и в начинке машин — не лейтенанту разбираться.

Он указал ближайшему от него человеку стволом автомата на белую оконную занавеску.

— Сдёрни, выходи на крыльцо и маши. Только без дури. — Финогеев указал на ларингофон. Отключённый, естественно, да кто сейчас об этом догадается?

— Скомандую — всем амбец…

О том, что при таком повороте — и ему тоже, пленникам задумываться было некогда.

И тут как раз на своих колёсах подкатился «восемьдесят пятый», проломил стену дома бронированным носом, заполнил половину комнаты. Щепки, труха из начинки стен полетела, движок ревёт, лопасти над самым коньком крыши свистят. Тютелька в тютельку рассчитал командир. Вот теперь по всем ВВС шорох пойдёт. Шорох — про Шорохова… Финогеев облегчённо опустил автомат.

Хватит, наверное. Нагеройствовался. До конца службы будет о чём в кают-компаниях рассказывать. Но сначала — особистам.

Лейтенант вышел на крыльцо, предварительно выгнав перед собой пленных. Удивительно, от тарана никто не пострадал. Только одного балкой слегка приложило. Однако на своих ногах держится.

Приятная картина открылась его глазам. Цепь морпехов уже окружила весь посёлок, стоят — стволы на окна и двери нацелены, но не подходят, команду исполняют. Дивятся, что тут летуны учинили. Придумают же — таран морским вертолётом сухопутной огневой точки!

На узких полосках пляжа сидят три «пятьдесят первых», остальные садятся по ту стороны гряды, на альпийский лужок. Скорее всего — дожигая последние литры бензина.

Пятнадцать минут всего, и база захвачена без потерь. С нашей стороны. Но это ведь только начало куда более затейливой игры, где и капитаны второго ранга — пешки.

Подошёл кап-два Туманов, с ним незнакомый, тоже кап-два, но просветы на погонах не голубые, а белые. Представился, первым протянув руку. Ну, всё верно — из разведотдела флота, капитан второго ранга Мамаев.

— Ну и какого… вы эту… затеяли? Жить надоело? А за вертушку я платить буду, в двенадцатикратном размере[176]? — наверняка, чтобы произвести впечатление на разведчика, разбушевался Туманов. Так-то он был мужик спокойный, несколько флегматичный. Вертолётчик, чай, не истребитель.

— Осмелюсь доложить, господин капитан второго ранга, — выдвинулся вперёд штурман. При равном чине он был старше командира и возрастом, и по производству. Вдобавок — кровь ещё играла боевым азартом, автомат в левой руке. — Вертолёт понёс незначительные повреждения при выполнении боевой задачи. Мы бы чуток промедлили — вам точно влепили бы из ПЗРК по полной. У них имеются, лично видел. Кроме того — иным образом невозможно было обеспечить захват радиостанции, шифровальной аппаратуры и, я думаю, главное — схемы дислокации вражеских лодок в мировом океане…

— Что ты трепаться умеешь, я давно знаю, — ответил Туманов. — А всё равно дураки. Хрен тебя понёс с автоматиком бегать под пулями, если всё равно Шорохов к ним по самое не могу заехал? Там бы, внутри, открыл фонарь и вылез — без всякого риска.

Тут спорить было не с чем.

— Так на то вы и кап-два, чтобы оптимальные решение за нас, дураков, принимать, — подключился Шорохов. — А у нас, простите, в боевом запале умишка-то и не хватило. Но если потерь нет, задачу, так полагаю, мы выполнили.

— Выполнили, выполнили, — сказал Мамаев, которому слушать «спор славян между собою» было неинтересно. — Если и планшеты и аппаратура уцелели, я вас по своей линии к наградам представлю. Не возражаешь? — спросил он Туманова.

— Я и сам представлю, — взревновал комэска. — Только после разбора полётов. Мало не покажется, штурмгвардия, мать их! Схему маневрирования над целью нарисовать не заставишь, а им бы с автоматиками бегать…

Увидев перед собой сразу два раскрытых портсигара, Туманов прервал свою филиппику[177], оказавшись в роли буриданова осла. Шорохова он считал более виноватым, но и папиросы у него были заведомо лучше штурманских. Возьмёшь у него — уже как бы и простил. А курить хотелось.

Мгновенно принял решение, самому Чекменёву под стать, будь он с ним знаком: предложил первым угоститься особисту, сам взял после него. И скроил на своём дублёном лице торжествующую усмешку: «И здесь я вас сделал, салаги!»

Финогеев кивнул и развёл руками: «Кто бы спорил, командир?»

— Идите отдыхайте, — бросил Туманов, чувствуя, что чистого выигрыша у него не получилось. — Летать сегодня не будем, флот подождём. Разрешаю по сто грамм за мой счёт…

— Душевно благодарим, — прижал ладонь к сердцу Шорохов. Где сто, там и двести, не проверишь, фляжки у всех полны. Не за упокой, так за здравие…

Через полчаса, в окружении временно свободных от службы экипажей обеих эскадрилий и офицеров морской пехоты, закончив предварительно обкатывать на очевидцах первоначальную версию собственных геройских приключений (а какой дальше эпос сложится — представить невозможно), лейтенанты, обнявшись, запели:

От ветров и водки хрипли наши глотки,Но мы скажем тем, кто упрекнёт:С наше поночуйте, с наше покочуйте,С наше повоюйте хоть бы год…[178]

…Государь Император, получив докладную сначала от адмирала Гостева, а потом и по нескольким другим каналам, пришёл в великолепнейшее расположение духа. Если окружающий мир соглашался поступать сообразно с его настроением, так и Олег Константинович был полон желания творить исключительно добро, врагам своим прощать… Что там ещё в Евангелии написано? На всё согласен. Если вдруг наоборот, и приносят тебе документальные подтверждения жалкого, подлого, мерзкого коварства людей, совсем недавно с тобой за одним столом ужинавших, в уверениях дружбы рассыпавшихся, — с ними и поступать следует соответственно. Не так, как они, гордыней обуянные и оттого разучившиеся тонко и изящно думать, — совсем иначе.