как промежуточную базу для наступления на Россию. Молдавский господарь получил приказ султана строить мосты на Дунае и запасать продовольствие для большой армии.
Следующим летом предстояла жаркая схватка. И речь шла уже не о территориях, не о взятых или потерянных городах. Речь шла о самом существовании России… К концу 1571 г. наконец-то прекратился мор, два года свирепствовавший по стране. Иван Васильевич решил использовать зиму, чтобы избежать войны на два фронта. Выбить одного из врагов, Швецию. Принудить ее к миру, а к лету перебросить все силы на юг. Он повелел собирать войска у Дерпта и крепости Орешек. Но… вот тут-то открылось, насколько действительно ослабела Россия! Множество воинов умерло от чумы. Погибли основные силы сразу двух армий — одной под Ревелем, другой в Москве.
А ведь дети боярские с малых лет обучались сидеть на коне, владеть оружием. Заменить таких профессионалов было некем. У других пострадали хозяйства, крестьяне умерли от эпидемии, разошлись из-за голода или были угнаны татарами. Они не могли привести положенное количество ратников. Раньше царское войско умножали черкесы, ногайцы, черемисы, башкиры. Сейчас одни из них перешли к врагам, другие стали ненадежны. Той непобедимой армии, которая брала Казань, Дерпт, Полоцк, одним походом сломила ту же Швецию, больше не существовало! По призыву царя стекались жидкие отряды, на худых лошадях. Самым боеспособным ядром оказался корпус касимовских татар служилого царя Саин-Булата.
И тогда Иван Васильевич начал… отчаянно блефовать. Всего через месяц после похорон Марфы он сам выехал в Новгород со всем двором, вельможами. Причем объединил боярскую и опричную верхушку в единую походную Думу — в нее вошли Мстиславский, Воротынский, Пронский, Трубецкой, Одоевский, Сицкий, думные дворяне Скуратов, Черемисинов, дьяки Щелкаловы. Сюда же, в Новгород, где будто бы кипели воинские приготовления, царь вызвал шведских послов, все еще находившихся в Муроме. Нарочито грозно насел на них, предъявил вообще немыслимые условия. Отдать не только Эстонию, но и серебряные рудники в Финляндии, заключить союз с Россией против Сигизмунда и Дании. Мало того, чтобы Юхан признал Ивана Васильевича властителем Швеции, а себя его вассалом, изобразил государеву печать на своем гербе, присылал воинов по его приказу. Иначе — «увидим, чей меч острее».
Послы перепугались, уговаривали государя не воевать, облегчить требования. А он притворился, что снизошел к их просьбам. Снял ряд пунктов. Ограничился требованиями, чтобы Швеция отказалась от Эстонии, уплатила 10 тыс. ефимков за обиду русских дипломатов, прислала на царскую службу 200 конных воинов, свободно пропускала товары через свою территорию. А Иван Грозный, так и быть, «по челобитью» послов соглашается отложить вторжение до лета, до Троицына дня [635].
Хотя какое уж там вторжение! Нашествия ждала сама Россия. В феврале 1572 г. из Москвы в Новгород эвакуировали казну, архивы, другие ценности. С апреля начали собирать войска на Оке. Но их было слишком мало! И к тому же, воинские силы требовались не только на Оке. При наступлении татар и турок должны были взбунтоваться казанские земли, Астрахань. Разгромом Руси обзательно воспользовались бы поляки, шведы. Ослабевшие рати приходилось еще и распылять. Наращивать гарнизоны в Поволжье, на западе. Командовать армией Иван Грозный назначил Воротынского и Меньшого-Шереметева. Но сохранившиеся документы показывают, что ратников для них скребли буквально «с миру по нитке» — по сотне, по нескольку десятков человек из разных городов [636].
Об измене датского короля царь, конечно же, узнал. Когда тот прислал очередное письмо с заверениями в дружбе, Иван Васильевич ответил: «Фредерик хорошо делает, что желает нам быть верным другом до конца жизни, но то не хорошо, что без нашего ведома мирится с неприятелем России». Но ссориться с кем бы то ни было момент был совсем не подходящий. Государь сохранил с Данией видимость хороших отношений. Очень тепло принял приехавшего к нему британского посла Дженкинсона. Принял извинения англичан, возвратил их привилегии, согласился дать дополнительные льготы. Страна остро нуждалась в импортных товарах, в первую очередь, военном сырье. Британские поставки были совсем не лишними. Но когда обрадованный Дженкинсон закинул новые претензии — возместить убытки англичанам от московского пожара, оплатить долги казненных заговорщиков, царь осадил его. Наглеть не позволил. И в Нарву англичан не допустил, невзирая на все уговоры.
Но накануне решающих событий Иван Васильевич все-таки хотел решить и свой семейный вопрос. Карамзин и его последователи постарались осмеять это, выставляли как крайний эгоизм и увлечение женщинами. Совершенно не учитывая (или сознательно отбрасывая) разницу в психологии XVI в. с последующими временами. Ведь фигура царя была центральным стержнем всего государства! А полноправным хозяином на Руси считался только женатый человек. Любой полноценный дом должен был иметь не только хозяина, но и хозяйку. В том числе, огромный дом Русского Царства.
Вспомним, что неженатые священники отрешались от служения, должны были принимать постриг. А царь был в первую очередь священной особой. Семья в ту пору была не прихотью, не баловством. Это была необходимая и освященная Богом форма жизни. Это был и священный долг каждого человека, продолжение рода. А царского рода — особенно. У государя было два сына. Но в войнах, заговорах, эпидемиях, жизни обрывались слишком легко. Чем больше наследников, тем прочнее будет династия. Вот и спешил Иван Васильевич укрепить ее (а значит, и все царство) именно сейчас, перед лицом нарастающей угрозы.
Невестой себе он наметил Анну Колтовскую. Как и Собакина, она была дочерью коломеного дворянина. Очевидно, тоже участвовала в смотринах, и после смерти Марфы государь выбрал ее. В апреле 1572 г. преставился митрополит Кирилл. Для выборов его преемника был созван Освященный Собор, и Иван Грозный обратился к нему, попросив разрешения на четвертый брак. Церковью это запрещалось. Но в виде исключения, по каким-то особым причинам, могли дозволить. Например, четырежды был женат современник царя, Филипп II Испанский. Три его супруги умерли, не родив наследника, и лишь четвертая принесла ему сына.
Царь сообщил Собору, что фактически третий брак не совершился. Была создана комиссия, обсудившая и исследовавшая вопрос. Собор подтвердил своим постановлением, что три жены Ивана Васильевича были убиты, и 29 апреля дал разрешение на женитьбу. При этом за нарушение церковных правил на царя была наложена трехлетняя епитимья. Первый год он не мог входить в храмы, должен был молиться перед входом. Второй год должен был молиться с «припадающими» — кающимися, стоять службы на коленях, и лишь на третий год, на Пасху, допускался к Причастию. Но епитимья снималась, если государь выступал в поход на врагов Веры Христовой. А митрополитом Собор избрал епископа Полоцкого и Великолукского Антония.
В мае царь