Читать интересную книгу Книга о русском еврействе. 1917-1967 - Яков Григорьевич Фрумкин

выездов заграницу и была затруднена даже обыкновенная переписка между родственниками, почти совершенно прекратился контакт отрезанной части еврейского народа с внешним миром.

Новый период начался в 1946 году. По окончании войны в разоренную Польшу хлынула волна репатриантов — поль­ских граждан, переждавших войну на территории Сов. Союза. Из сотен тысяч этих репатриантов в одной только первой фазе 45-46 г. вернулось около 150 тыс. евреев. Ре­патриация в Польшу и Румынию продолжалась и позже. Эта волна возвращенцев увлекла с собой значительное число ко­ренных русских евреев, всеми правдами и неправдами «при­писавшихся» к возвращенцам. В Израиле в настоящее время находится более 10 тысяч (по самой скромной оценке) рус­ских евреев этой послевоенной алии; многие привезли с со­бой русских жен.

С 1947 года несколько тысяч прошли через «Союз вы­ходцев из СССР в Израиле» и организацию помощи «Ма­ген», поставившую себе целью поддержку нуждающихся друзей Израиля в Сов. Союзе. В большинстве это были люди невысокой культуры — но особенностью их было то, что все они, или почти все, имели практическую, применимую в Из­раиле, специальность. Это были ремесленники всех родов, слесари, столяры, портные, шорники, меховщики, парик­махеры, — но также и счетоводы, «экономисты», бухгалте­ры, а частью и люди с высшим техническим и медицинским образованием. Большинство их хорошо устроилось в Израи­ле после первого трудного периода приспособления; значи­тельную помощь при этом оказали профессиональные школы ОРТа (в Тель-Авиве, Яффе и Натании).

Специфическую проблему этой стихийно прихлынув­шей «алии» составляла смешанность семей: люди, пережив­шие катастрофу военных лет, в большинстве были соединены вторым браком, — дети часто происходили от первого бра­ка. Различались «мои дети» и «его» или «ее» дети. На этой почве возникали трения. Женщины в большинстве семей были на более высоком уровне, чем их мужья. Они вступали в брак с польскими беженцами, часто для того лишь, чтобы получить возможность выехать заграницу. Манил Запад, — но не было специфической «сионистской» установки. На вопрос, поставленный советской женщине-врачу, — «что заставило ее принять предложение человека, настолько ни­же ее стоящего по развитию и образованию?» — последо­вал ответ: «он курил трубку, носил заграничную кожаную куртку» ... Иными словами, привлек не советский тип чело­века... В Израиле эти люди разошлись, но женщина надолго сохранила свою «советскую» гордость. «Мы русские» и «в нашей стране» — так говорят новые пришельцы из России еще долго, пока наступает перелом в сторону ощущения себя израильскими гражданами в своей, израильской, стра­не. В некоторых, правда исключительных, случаях люди в этом первом периоде интеграции, не выдержав трудностей, возвращались и становились орудием антиизраильской про­паганды в советской печати. Эти сотни «возвращенцев», однако, составляют ничтожный процент общей массы.

Другой особенностью этой «алии» был первоначальный страх. Боялись, что «Сталин дойдет до Израиля», помалки­вали, подозрительно относились к окружению, жили отчуж­денно, замыкаясь в своей «советскости» и опасаясь, что она может настроить против них местное население. Молодежь, которая из оккупированной Гитлером Польши бежала в Сов. Союз в 1939-40 гг. и провела там годы от 16 до 27-лет­него возраста, представляла особый тип, «польско-русско-еврейский», без всякой душевной подготовки к израильской действительности, без понимания ее исторических корней и значения. Здесь существенным элементом «переключения» было наличие родственников, теплое, сердечное отношение с их стороны... Но те, кто не имел друзей и знакомых, и це­ликом был зависим от «учреждений» и бюрократической опеки, не чувствовали себя уютно в Израиле, попав на окраину большого города или в поселок на краю пустыни.

Однако, все трудности выравнивало время. Нет сомне­ния, что по мере того, как растет количественно эта покоен­ная (и послесталинская) русская иммиграция, прибываю­щие новые «олим» осваиваются легче и проще.

Отдельно надо упомянуть иммиграцию с Дальнего Во­стока, из Харбина, Шанхая, Тянь-Тзина. Победа коммуниз­ма в Китае положила конец существованию цветущих рус­ско-еврейских общин в этих городах. Значительная часть сибирских евреев переселилась в Израиль, где возник «Союз выходцев из Китая» («Иргун Йоцей Син»), насчиты­вающий до 4.000 членов. В противоположность массе бежен­цев с Запада, прибывших в плачевном состоянии, пересе­ленцы из Дальнего Востока, в большинстве сионисты, при­были с некоторыми средствами, со знанием английского и иврита и с традицией социальной организованности. Они сравнительно легко освоились в Израиле, в городах и де­ревнях, обладают собственным культурным центром в предместье Тель-Авива с рядом филиалов в стране. Орга­ном их является ежемесячный «Бюллетень» на русском язы­ке, выходящий с 1955 года в Тель-Авиве (в настоящее время редактируемый М. С. Клявером). «Бюллетень» — единственное периодическое издание на русском языке, вы­ходящее в Израиле, кроме «Вестника Израиля» (позже пере­именованного в двухмесячник «Шалом»), имеющего полу­официальный характер.

Послевоенная алия вообще существенно отличается по своему характеру от первой, второй и третьей «русских» алий. Десятки тысяч пионеров первых десятилетий со­стояли из энтузиастов, шедших на жертвы, прокладывавших дорогу к национальному и социальному возрождению своего народа. Покидая Россию царскую, а со времени «третьей» алии — советскую, они порывали с прошлым, «гебреизируясь» принципиально. Они тем легче могли это сделать, что были и в массе, и в руководящем интеллигентском слое глу­боко традиционными по воспитанию: — детьми религиоз­ных родителей, учениками хедеров, насквозь еврейскими по духу, даже если молодое поколение и восставало против ме­стечковой рутины своих отцов.

Но в послевоенные годы хлынула в Израиль масса истер­занных и бездомных жертв мирового катаклизма, не про­шедших еврейской школы, не знающих еврейской истории, политически дезориентированных, гораздо более русифи­цированных. Многие из них были совершенно не подготовлены психически к трудным условиям жизни в строящейся стране. Это были уже не активисты, а — подопечные сио­низма. В довоенные 30-е годы появление иноязычных газет, театров, клубов было немыслимо в еврейской Палестине, — оно было бы воспринято, как саботаж национального дела. Но в современном Израиле, который на две трети состоит из недавних иммигрантов, создалось положение, напоми­нающее национальный «плюрализм» Соед. Штатов: множе­ство региональных, по странам происхождения, секторов, слияние которых в одно «гомогенное» целое совершается медленно и постепенно, и ни в этом, ни, вероятно, в будущем поколении не будет до конца реализовано.

Это касается и тысяч русских евреев, прибывших в страну по окончании второй мировой войны. Они в большей степени «русские», чем иммигранты второй и третьей алии; им труднее дается процесс «израилизации»; предыдущие поколения ковали израильскую действительность своими руками, — эти находят ее готовой и, на первых порах, труд­ной.

С другой стороны, присутствие этих евреев косвенно повлияло на те десятки тысяч израильских старожилов вре­мен турецких и британских («ватиким»), которые принесли с собой в Палестину воспоминания своей российской юности. Возможно, что при ином развитии событий на Среднем Во­стоке возник бы могучий и своеобразный славяно-еврейский центр. Но в