Подумав, я пришел к выводу, что это и есть тот самый культурный шок, по поводу существования которого у меня до сих пор имелись серьезные сомнения. Люди вдруг обрели надежду, коей раньше у них почти не было. Теперь ни одному из племен, составляющих пестрое население Манюниного острова, больше не грозило вымирание. Да, это потребовало больших усилий, и почти все делали все, что было в их скромных силах. Но вот город построен, рядом с верфью вырос еще один, все сыты, почти никто всерьез не болеет – к чему тут можно еще стремиться? Этакий синдром достижения, описанный Джеком Лондоном в «Мартине Идене».
Когда я прочел эту книгу в первый раз, мне показалось, что автор выбрал какого-то ну очень уж нестандартного героя – наверняка большинство людей вело бы себя на его месте по-другому. А теперь увидел, как именно. Достигнув всего, о чем только можно было мечтать, средний человек вряд ли настолько потеряет интерес жизни, что решит ее прекратить. Он просто утратит стремление к дальнейшему совершенствованию, вот и все.
Но не успел я толком впасть в пессимизм, как Попаданец, которому в общем-то тоже стало немного скучно, организовал большую экспедицию в Австралию.
В нее отправились три корабля из пяти, к этому времени составлявших наш флот. Флагманом был «Арктур» – долго строившийся, но наконец построенный сорокатонный катамаран, прототипом для которого послужил полинезийский «Хокулеа», что в переводе на русский означает «путеводная звезда», то есть тот самый Арктур. Его сопровождали небольшие «Тасмания» и «Австралия». Ветеран «Мечта» и последний из трех полужестких кораблей конструкции Поля, «Океания», остались у Флиндерса. Экспедиция состояла из тридцати человек при двух квадроциклах и одном небольшом восьмиколесном вездеходе-амфибии. Из-за которого его коллега по классу земноводных, то есть жаба, устроила мне самый настоящий скандал, ибо он, причем в слегка подержанном виде, обошелся в полмиллиона.
– Да за такие деньги можно купить два военно-санитарных «ЛуАЗа», которые тоже могут плавать! – вопила подруга. – Или набрать деталей для самостоятельного изготовления как минимум десятка.
– Можно, – согласился я, – но если покупать две «Волыни», то они будут достаточно подержанными: их уже лет двадцать не выпускают. Сам я такие транспортные средства в глаза не видел, поэтому не факт, что у меня получится нормально сколхозить их самому. А главное – это же экспедиционная машина, то есть куда их нам таких больше одной? У конкретно этой к тому же стоит мотор, китайские копии которого мы ставим на наши самолеты, так что с запчастями не будет никаких проблем.
В общем, жабу мне удалось уболтать, и транспортный парк Океании приобрел еще одну единицу, на которую сразу же наложил лапу Попаданец.
Экспедиция продолжалась больше месяца и обследовала приличный кусок материка, прилегающего к Бассову проливу. Причем не сказать, что ее научные результаты так уж потрясали воображение. Карты этих мест у нас и так были, поэтому от экспедиции требовалось только уточнить их соответствие теперешней картине. Различия оказались несущественными – пойма одной небольшой речки проходила не в том месте, и в заливе Порт-Филипп вместо одного острова имелось два, разделенных узким и мелким проливом. Геологические изыскания привели к обнаружению небольшого месторождения болотной железной руды, и в одном из ручьев в незначительных количествах нашелся золотой песок. Пару раз экспедиции встречались аборигены материка, но на контакт они не шли, а быстро скрывались. Были сфотографированы гигантские серые кенгуру и несколько разновидностей ярких птичек, вот и все.
Но зато психологические результаты оказались огромными – из экспедиции вернулись совсем другие люди. Та же Ханя теперь в свободное от восторженных рассказов время читала запоем и все подряд.
– Правильно, – кивнул Попаданец, – это было сразу видно. Понимаешь, все они – и хендерсонцы, и мангареванцы, и уроженцы Чатема – выросли на ограниченных клочках суши. И все их предки до черт знает какого колена росли там же! Переселение на Манюнин ничего не изменило в главном – люди продолжали воспринимать как аксиому, что бескрайним может быть только океан, а суша обязательно нарезана небольшими кусочками. Вот, по-моему, эта пространственная ограниченность и являлась причиной ограниченности в стремлениях. Теперь же они не только увидели, но и прочувствовали до глубины печенок, сколь велик мир на самом деле. И то, что в экспедиции участвовали только три десятка, это не страшно. Ты посмотри, с какими глазами их слушают все остальные!
Хм, ведь так оно и есть, причем не только здесь, подумалось мне. Земной шар для людей двадцать первого века – это примерно то же самое, что Флиндерс для наших аборигенов. И одно, и другое при достигнутых уровнях развития можно пересечь из конца в конец за сутки. Да, на той Земле еще есть места, куда не ступала нога человека, но все они давно картографированы сверху. Но и мы, например, в болото на юго-западе острова пока не лезли, ограничившись аэрофотосъемкой.
А раз обстановка схожая, то и поведенческие реакции тоже будут аналогичными. В двадцатом веке казалось, еще немного – и человечество выйдет в дальний космос. У людей появилась надежда, что их внуки, а то и дети вырвутся с ограниченного шарика в бескрайние просторы вселенной. Но к веку двадцать первому порыв был перенаправлен. Какая там еще в зад вселенная? Деньги надо вкладывать в совершенствование всяких айфонов, айпадов и прочих джакузи! И в повышение комфортности автомобилей при общей неизменности их конструкции. Плюс, разумеется, святое, то есть настоящая цель прогресса – совершенствование финансовых механизмов для расширения возможностей меньшинству обогащаться за счет большинства, не давая взамен ничего.
Для приложения избыточных сил – а то мало ли, вдруг кого на подвиги потянет – человечеству были предложены компьютерные игры. И результат не замедлил последовать, причем почти такой же, как у нас. Читать люди еще не разучились, это пока в перспективе, но уже потеряли всякий интерес к этому занятию. Зачем, ведь в этих книжках все равно нет ничего такого, чего не увидишь в телевизоре!
То есть поступательное развитие человечества резко замедлилось, со временем грозя совсем остановиться, а потом и вовсе повернуть вспять.
От воспоминаний и размышлений меня отвлек шум моторов – на мой дачный участок въезжала «газель», за которой следовал «КамАЗ». Я накинул куртку, шапку и вышел. Прибыла первая партия из заказанного – сотня жигулевских генераторов плюс семь тонн нержавеющих труб. Кроме того, в горьковском грузовичке приехали пятеро грузчиков.
Мы часа за полтора перекидали все привезенное в сарай, после чего, получив деньги за доставку и разгрузку, народ уехал. Я же вернулся в бытовку, подбросил дров в пошехонку, съел пару бутербродов с отварной кенгурятиной, попил кофе с вареньем из лепестков австралийского чайного дерева и лег спать, поставив будильник на три часа ночи. Потому как перегрузку из сарая в Форпост лучше все-таки делать тогда, когда вероятность, что кто-то вдруг случайно увидит что-нибудь лишнее, будет минимальна, то есть глубокой ночью.
Пока мы переправляли купленные железяки на Флиндерс, снег вокруг моего сарая слегка подтаял. В принципе не помешало бы и ему улучшить теплоизоляцию, подумал я, но потом решил не заниматься всякой ерундой. В конце концов, там же стоит дизельная тепловая пушка, на которую в случае чего можно будет убедительно списать подобные температурные аномалии. Тем более что половина зимы уже прошла, а к наступлению следующей меня здесь точно не будет. Черт возьми, но ведь это же вообще последняя нормальная зима со снегом, которую я вижу! Если, конечно, не соберусь в прошлом открывать Антарктиду, что вряд ли: там еще Австралия толком не открыта.
Утром прибыли белазовские генераторы и два трехколесных грузовых мотоцикла, но эта партия так и осталась в сарае. Места она занимала немного, так что ее можно будет перебросить в Форпост, когда я соберусь туда возвращаться. Сейчас же мой путь лежал в Москву – новогодние праздники кончились, и пора было показаться на работе. Очень, кстати, длинные праздники – ведь у нас за те неполные две недели прошло больше двух лет. Я даже немного беспокоился – не обратит ли шеф внимание на изменения в моей внешности, но ему подобные мелочи оказались глубоко неинтересны, тем более что он явно еще не отошел от встречи старого Нового года. Но зато наша завскладом, с коей я старался поддерживать неизменно хорошие отношения, несмотря на ее регулярные намеки про дочь-красавицу, которая никак не может найти своего идеала мужчины, разницу увидела сразу.