— Да, есть. Я кое-что выяснил о пакете опционов на акции «Хэйза», которые прошли через отдел торговли «Стейнберга». У меня также есть некоторые доказательства того, что «Стейнберг» принимал участие в трудоустройстве Глории Мак-Райтер в «Хэйз». Кроме того, у меня есть информация, показывающая, что некоторые ваши сотрудники занимались нечестной торговлей акциями «Хэйза». Однако у меня нет намерений преследовать это по закону.
Хирш оперся руками на стол.
— Джентльмены, я нахожу, что оказался в чрезвычайной ситуации. Утром я шел сюда, рассчитывая принять решение относительно условий покупки «Хэйза Голдсмита». Я представлял это, как спасательную миссию, касающуюся старой и уважаемой лондонской фирмы. Признаю, выгодную, но тем не менее, спасательную миссию. Теперь я вижу, что моя собственная фирма под угрозой. Я услышал — и увидел — факты, из-за которых этим утром принять решение почти невозможно. Однако, решение должно быть принято, и принято быстро. Я хотел бы поговорить с мистером Делавинем с глазу на глаз, но полагаю, что мы вновь соберемся здесь, — он взглянул на свои часы, — ровно через тридцать минут. Говоря, что мы вновь соберемся, я имел в виду всех нас, — он жестко взглянул на Алекса Фицджеральда, — а также Каррутерса. — Хирш тяжело вздохнул. — Ладно, мистер Делавинь, давайте займемся делом.
Тедди ожидала взрыва, но все же растерялась, увидев, что Алекс первым вышел из комнаты и бурей пронесся по коридору. Кажется, он пошел в отдел торговли. Вслед за ним из-за двери потянулся поток исполнительных лиц «Стейнберга», покачивающих головами и переговаривающихся между собой вполголоса. Ричард Белтон-Смит вышел последним, широкая улыбка расплывалась по его лицу.
— Тедди, дорогая, позвольте мне пригласить вас в бар и угостить вином на радостях. Мы должны вернуться сюда через полчаса, так что давайте поспешим.
— Ради Бога что там случилось?
— Скажу пока, что мы хорошо сидим.
— Где Джек и Джон Хирш?
— Решают дело.
Ричард Белтон-Смит засмеялся, и звуки его смеха разнеслись далеко по коридору.
Оставшись с Хиршем в комнате заседаний, Джек рассказал ему всю историю. Он не пропустил ничего. Он рассказал о соучастии Кандиды, хотя и не стал говорить об ее побуждениях. Он рассказал о личном вмешательстве Фицджеральда в покупку опционов «Хэйза» для «Стейнберга». Он рассказал, как Фицджеральд убедил Майка, что сделает его компаньоном, а затем в последнюю минуту разрушил его надежды. Он рассказал о пяти миллионах фунтов, из которых один миллион достался Глории. Он рассказал о магнитных лентах — что от «Стейнберг Рот» не было звонков между половиной четвертого и четырьмя часами дня, хотя позже появилась двусмысленная запись, из которой следовало, будто Глория знала о состоявшейся в четыре часа сделке. Джон Хирш молча выслушал Джека.
— Что вы хотите с этим делать, Джек? — спросил он, когда рассказ подошел к концу.
— Я предпочел бы, чтобы это осталось между нами. Я не хочу официального расследования. Я предпочел бы продолжать покупку, будто ничего не случилось, но хотел бы, чтобы за «Голдсмит» была назначена цена, отражающая его подлинную стоимость. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы мы вошли в «Стейнберг» как объединение. Что же касается цены акций — скажем, можно остановиться на цене, на пять процентов превышающей рыночную, но взять рыночную цену за пятнадцатое сентября. Это будет по 4,18 за пай. Округлим ее до 4,20.
— Не пойдет. Даже без мошенничества вы уже получили хорошую ванну на вашей законной позиции стерлинга. Ваши акции все равно упали бы в цене после Черной Среды. Нет — лучшее, что я могу предложить — 3,51 за пай. Это ровно посередине между вашим предложением и ценой сегодняшнего утра.
Джек улыбнулся про себя. Несмотря на то что Хирш перенес большое потрясение, с ним было очень трудно торговаться.
— Ну, есть и другой фактор, Джон. Назовем его доброй волей. Знаете, у меня состоялся интересный разговор со знакомым юристом. Американским юристом. Мы обсудили с ним пару идей, в стиле «что было бы, если бы»… Я рассказал ему историю своего друга, который тоже работает в банке и с которым приключилось подобное. Юристу история понравилась. Он сказал мне интересную вещь — такие дела не наносят ущерба, если претензии предъявляются отдельному лицу, но влекут за собой огромное взыскание, если удается предъявить претензии фирме. Конечно, он не из тех парней, которым нравятся большие учреждения с Уолл-стрит, но кое в чем он разбирается — так вот, он говорил мне о взыскании в размере четверти годового дохода. — Джек взял меморандум и перелистал до девятого приложения. — Позвольте взглянуть… возьмем за основу доход «Стейнберга» за 1991 год… это 798 миллионов долларов, округлим их до 800… Следовательно, «Хэйз» может требовать со «Стейнберга» взыскание в размере около двухсот миллионов долларов…
— 4,20 за пай устроит меня.
— Хорошо. Рад, что вы согласились. Теперь перейдем к другим деталям. Поскольку это коснется штата «Хэйза», те сотрудники, которые захотят уйти, уйдут, которые захотят остаться, останутся. Если какое-то отделение закроется, каждый сотрудник должен иметь возможность перевода на другое место.
— Согласен.
— По причинам, в которые мне не хотелось бы вдаваться, я предпочел бы оставить Мичинелли на прежнем месте и с незапятнанным послужным списком.
— Мне не нравится нанимать парней, которым я не доверяю, — проворчал Джон.
— Мне не нравится выгонять парней, которых не за что осуждать. Я уверен, что в дальнейшем у вас с ним не будет проблем.
— О'кей. Сделано.
— Кандида Редмейен и ее компания никак не будут в это втянуты. Вы — единственный человек, кроме меня, Тедди, и, конечно, Фицджеральда, кто знает об ее причастности к этому делу. Я хочу, чтобы это осталось между нами.
— Не вижу с этим проблем.
— Прекрасно. Больше у меня ничего нет. Остальное можно обговорить с юристами.
— А как насчет вас, Делавинь? Что вы собираетесь делать?
— Не знаю, Джон. Я еще не думал о возможностях.
— Я буду рад, если вы подумаете о том, чтобы присоединиться к нам. Как партнер. Вы можете продолжать заниматься «Хэйзом», найдется и многое другое.
— Не знаю, Джон. Не знаю, захочется ли мне состоять в партнерстве с Фицджеральдом.
— Скажите, чего вы хотите, Джек. Высказывайтесь.
— Фицджеральд должен уйти. Причем уйти так, чтобы он больше не мог устроиться на работу.
— С этой минуты он не работает в нашей фирме. И у меня есть возможности сделать так, что он не будет работать и в других фирмах. Я избавлюсь от него, оставьте это мне. Однако я буду рад, если вы окажетесь в моей команде, Делавинь.