Он вздрогнул от легкого порыва ветра, заскочившего ему за воротник, и решил запеть… чтобы хоть немного унять беспокойство. Биргер хорошо знал, что песня сильно помогает в такие моменты. Нет людей, которые не переживают не боятся. Есть только те, кто готов продолжать свой путь, несмотря на страх…
Филлеман шел к реке,
К самой красивой липе!
Там хотел он поиграть на золотой арфе,
Потому что руны обещали ему удачу….
Первые слова он пел тихо, буквально нашептывая себе под нос. Как-никак на шнеках были католические священники, и ему не очень хотелось их провоцировать старыми походными песнями викингов, до сих пор вызывающих мурашки по коже у знающих людей. Но его воины, сидящие на веслах недалеко, и также переживающие из-за ожидания битвы, подхватили слова. Их знали почти все, ибо, несмотря на христианство, продолжали жить куда более крепкие и добрые традиции, определяющие их жизнь.
И вот уже хор в несколько десяток глоток наполнил старую песню, под которую ходили брать добычу и славу их предки, силой.
Но этого оказалось мало — порыв ветра подхватил старые слова и стал перебрасывать с одной шнеки на другую. Пока к концу текста ее не пело большинство воинов. Кое-кто был не в восторге от этой выходки, но такие помалкивали, не желая сбивать закипающий боевой настрой и приподнятое настроение сотоварищей. Всем было не по себе от ожидания битвы с неведомым противником. Тем самым троллем, что вышел к Филлеману из глубин озера. Могучей, непонятной и неведомой силой. Они шли в туман — в свое будущее, в надежде на успех, как и многие поколения скандинавов до них.
Максим же, стоял в кустах на берегу, и наблюдал, ожидая втягивания шнеков в зону обстрела. Его люди были давно готовы и ждали лишь отмашки. И вот для них этим самым неведомым троллем являлись именно эти пришельцы. 'Какой интересный казус', - подумал он с блуждающей улыбкой на лице. 'Истинно говорят, что историю пишут победители…. Они и расскажут потомкам, кто был на самом деле злым троллем из озерных глубин, а кто храбрым героем'.
Но вот наступило время — все корабли втянулись в секторы, простреливаемые пушками.
Максим повернулся к верному помощнику, рыцарю, спасенному им из плена в Святой Земле — Годригу. И кивнул.
Тот сделал несколько хороших вдохов-выдохов, прокачивая легкие, потом максимально глубоко вдохнул и, подняв большой сигнальный горн, выдал раскатистый трубный рев, давший отмашку к началу атаки. Золотой дракон мог обойтись и радиостанциями, которые привезли в обозе Василисы, но хотелось немного поиграться.
Не прошло и пяти секунд после прекращения звука, как с обоих берегов Невы загрохотали пушечные выстрелы, окутывая все дымом и осыпая шнеки градом железной картечи. С самой убойной для этого типа оружия дистанции — сто-двести метров.
Учитывая, что легкие дульнозарядные пушки Максим снабдил полуготовыми зарядами да прекрасно надрессированными расчетами, скорость стрельбы оказалась на очень высоком уровне: три-четыре выстрела в минуту. И так била каждая пушка. Да, невеликого калибра в какие-то сто миллиметров, что для гладкоствольной артиллерии просто смех. Да, черным порохом. Но гостям и этого хватило за глаза. Тем более, что работали они по секторам в шахматном порядке, а потому не опасались задеть своих перелетом и действовали смело, уверенно, решительно.
Два десяток пушек обрушили просто ураган картечи, от которой если и можно было укрыться, то только пригнувшись к борту. Но это не позволяло грести и, как следствие, выйти из-под обстрела.
Шок и ужас охватил воинов, приплывших грабить и завоевывать земли Новгородской республики. Однако не всех. Значительная часть воинов сохранили мужество даже в такой обстановке. А потому пытались прикрывать гребцов щитами или вообще грести, невзирая на обстрел. Но это мало помогало под перекрестным арт-огнем.
Полчаса шел губительный обстрел буквально парализованных шнеков, медленно сносимых течением к устью Невы. За это время каждая пушка успела сделать по сотне выстрелов, расстреляв весь боезапас и несколько раз приводимая в чувства уксусом, спасающим ее от перегрева.
Наступившая тишина с болью и звоном вгрызлась в уши…. От чего Максим слегка поморщился. Да и не только он. Почитай две тысячи выстрелов прогремело, пролив на шнеки натуральный железный дождь.
Золотой дракон пригляделся. На кораблях противника был полный разгром. Борта изгрызены картечью, а местами и пробиты. Кое-где через борт свисают трупы. Посечен скудный такелаж. Кое-где повалены мачты. А вокруг кораблей в воде масса разнообразного мусора и испуганных, мечущихся пловцов.
Биргер осторожно выглянул из-за борта, с ужасом огляделся и рефлекторно перекрестился.
— Это разгром… полный разгром, — тихо произнес он.
После чего стал наблюдать за тем, как к берегу подбегали люди в необычных, но добрых доспехах с широкими большими лодками. Спускали их в воду и гребли, стремясь как можно скорее достигнуть шнеков. Причем тихо и деловито — без каких-либо криков. А чуть вдали, на одном из пригорков берега стоял вождь этих воинов под знаменем, наблюдая за своей победой.
Те несколько минут, что к его шнеку плыла лодка, он думал лишь об одном — сдаваться ли ему сразу или сражаться насмерть? С одной стороны жутко хотелось жить, но сражаться было уже бесполезно. В его шнеке из тридцати семи человек половина была убита, вторая половина — ранена. Сражаться могли только он, да еще четверо. То есть, финал такой схватки предсказуем. С другой стороны позор плена был нестерпим для его самолюбия. Настолько, что лучше смерть, чем такой стыд.
Он лихорадочно соображал, с нарастающим ужасом понимая, что времени остается все меньше и меньше.
Глава 9
15 июля 1240 года. Мир «Сот'ари». Новгород
Новость о разгроме на Неве союзного войска католиков под предводительством ярла Ульфа Фаси и зятя короля Биргера дошла до Ландмейстера Тевтонского ордена Дитриха фон Грюнингена достаточно быстро. Впрочем, она его даже порадовала. Так как Дитрих посчитал шведов необходимой жертвой в борьбе за Новгородские земли, которая была брошена на алтарь уничтожения армии чрезмерно усилившегося наместника Ладоги. Ведь с Ульфом и Биргером ушло около пяти тысяч воинов, а в плен попала только тысяча. Из чего Ландмейстер сделал вывод о тяжелой битве, сильно потрепавшей войска Ладоги. То есть, понадеявшись на беспомощность барона, он начал свое вторжение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});