659
См. указанные в примеч. 19 работы Р. О. Якобсона и кн.: Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988. С. 126–142.
660
В этой связи укажу на преодоление собственных канонов у Бродского: от «акмеистической» по преимуществу (а также отмеченной «цветаевской» печатью) лирики второй половины 60–70-х годов он переходит в стихотворениях сборника «Урания» (1987) на «пастернаковский» код («Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга…» и др.), а затем — возвращается в интонации и ритмике — к раннему творчеству начала 60-х («Облака», «В горах») и одновременно выступает в необычном амплуа «a là Тимур Кибиров» («Представление»).
661
Гейне Г. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 1. Пер. с нем. М., 1980. С. 306. Ср. стихотворение Цветаевой «Барабан».
662
Характерно, что стихотворениями 1962 г. открывается книга любовной лирики Бродского «Новые стансы к Августе: 1962–1982» (Ann Arbor, 1982). Ср. оценку И. О. Шайтановым стихотворения 1962 г. «Я обнял эти плечи и взглянул…» как едва ли не первого вполне самостоятельного текста поэта (Шайтанов И. Предисловие к знакомству // Литературное обозрение. 1988. № 8. С. 55–56).
663
Религиозные начала лирики Бродского — отдельная тема Существуют различные, даже противоположные суждения о христианских и языческих «истоках» его поэзии. См., например: Крепс М. О поэзии Иосифа Бродского. С. 196–197, 203; Проффер К. Остановка в сумасшедшем доме: поэма Бродского «Горбунов и Горчаков» // Поэтика Иосифа Бродского: Сборник статей под ред. Л. В. Лосева. N. Y., Tenally, 1986. С. 132, 138; Нокс Дж. Иерархия других в поэзии Бродского // Там же. С. 166; Каломиров А. (псевдоним). Иосиф Бродский (место) // Там же. С. 226; Найман А. Интервью // Иосиф Бродский: размером подлинника. Л., 1990. С. 139–142; Ефимов И. Крысолов из Петербурга (Христианская культура в поэзии Бродского) // Там же. С. 184–191; Арьев А. Из Рима в мир // Там же. С. 227; Тележинский В. (Расторгуев А.). Новая жизнь, или Возвращение к колыбельной // Там же; Вайль П., Генис А. В окрестностях Бродского // Литературное обозрение. 1990. № 8. Коротко можно сказать, что эта поэзия несомненно вовлечена в иудео-христианскую традицию, в ее экзистенциалистском «варианте»; при этом поэт постоянно выходит за рамки конфессий, ощущая их как препятствие и посягательство на свободу. См. в этой связи эссе «Об одном стихотворении», а также эссе «Путешествие в Стамбул» (англ. вариант «Flight fiom Byzantium» // Brodsky J. Less than One: Selected Essays. P. 393–446), в котором отмеченному тоталитаристскими чертами христианству противопоставлено «либеральное» язычество. Подробно эта тема рассмотрена в главе «„Развивая Платона“: философская традиция Бродского».
664
Анализ этой реминисценции и ее связи с претекстами Маяковского и Пастернака см. в главе «„…Ради речи родной, словесности“: очерк о поэтике Бродского». С. 113, прим. 142.
665
Шкловский В. О Маяковском // Шкловский В. Собрание сочинений: В 3 т. М., 1974. Т. 3. С. 31.
666
Кроме поэзии Маяковского, источником этого мотива могло быть стихотворение Е. А. Баратынского «Последний поэт». См. о традиции Баратынского у Бродского, например: Винокурова И. Иосиф Бродский и русская поэтическая традиция; Pilshikov /. Brodsky and Baratynsky // Literary Tradition and Practice in Russian Culture. Papers from an International Conference on Occasion of the Seventieth Birthday of Yuri Mikhailovich Lotman. Amsterdam, Rodopi, 1993. P. 214–228.
667
Вайскопф М. Во весь логос. Религия Маяковского. С. 75.
668
Платонов А. Размышления о Маяковском // Платонов А. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 2. М., 1985. С. 344–345.
669
«Грандиозная» метафора луны-телефонного диска, построенная на сближении «далековатых понятий», на демонстративном нарушении пропорций между микрокосмом «Я» и макрокосмом — Вселенной, на неразличении техники и природы, напоминает о поэтике метафоры Маяковского.
670
Среди них — Заболоцкий — автор строк: «И кричит душа моя от боли. / И молчит мой черный телефон» («5. Голос в телефоне» из цикла «Последняя любовь». — Заболоцкий Н. А. Стихотворения. Поэмы. Тула, 1989. С. 261).
671
Этот образный ряд также восходит к пушкинскому «Пророку» и к пастернаковскому образу стихи, нахлынувшие горлом. См. об этом подробнее в главе: «„На манер серафима“: реминисценции из „Пророка“ Пушкина в поэзии Бродского».
672
Перекличка с этим стихотворением Маяковского есть в «Элегии» («Подруга милая, кабак все тот же», 1968): «Скрипки / еще по старой памяти волнуют / мое воображенье» (II; 99). Эротическое отношение героя-мужчины к скрипкам (волнуют воображение, подобно женщинам) сближает эти строки именно со стихотворением Маяковского, а не с иносказательным «Смычком и скрипкой» Анненского и не со скрипками из блоковских текстов.
673
Другой архетип — самоубийство Есенина и повешение, видимо, казнь декабристов (ср. в «Шествии»: «И голову просовываешь в куль, / просовываешь новую тоску / в куль с хвостиком, и хвостик — к потолку» [I; 112]).
674
Это уподобление Маяковский в свой черед мог заимствовать у Байрона или у Розанова: Харджиев Н., Тренин В. Поэтическая культура Маяковского. М., 1970. С. 211; Вайскопф М. Во весь логос. С. 35.
675
См. об этом приеме, отличительном для поэтики Маяковского, и о его применении в «Облаке в штанах»: Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX века: Очерки. СПб., 1995. С. 266, 267, 281, 308–309. Маяковскому вообще присуща установка на вещественность, предметность. См. примеры из поэм «Облако в штанах» и «Владимир Ильич Ленин»: Гаспаров М. Л. Владимир Маяковский // Очерки истории языка русской поэзии XX века: Опыт описания идиостилей / Отв. ред. В. П. Григорьев. М., 1995. С. 363–394.
676
В другом случае Бродский обнажает непристойный подтекст образа, принадлежащего Маяковскому. В строках «Я / достаю / из широких / штанин // дубликатом / бесценного груза. // Читайте, / завидуйте, / я — гражданин // Советского Союза» («Стихи о советском паспорте» [I; 597]) несомненно заключены непристойные коннотации (см. в этой связи о непристойных подтекстах Маяковского: Шапир М. И. Из истории «пародического балладного стиха»: 1. Пером владея как елдой. 2. Вставало солнце ало // Анти-мир русской культуры. Язык Фольклор. Литература. М., 1996). «Извлечение» из штанин советского краснокожего паспорта — жест такой же, если не более предосудительный для западных пограничников, как и «доставание» из этих штанин другого «предмета». Бродский, «обрезая» эти строки в своем стихотворении «Представление» (1986): «Вот и вышел гражданин, / достающий из штанин» (III; 114), — не просто воссоздает стихи-клише советской культуры, но и придает им откровенно неприличный смысл.
677
«Любить — / это значит: / в глубь двора // вбежать / и до ночи грачьей, // блестя топором, / рубить дрова, // силой своей играючи» (I; 564).
678
См. об этом подробнее в главе «…Ради речи родной, словесности»: очерк о поэтике Бродского. С. 79–80. Еще один претекст (возможно, не предусмотренный автором) строки Бродского — о дожде, бредущем стороной, — посвященное 3. Н. Гиппиус стихотворение Георгия Адамовича «Там, где-нибудь, когда-нибудь», содержащее строку «Бредя привычно под косым дождем».
679
О мифологеме Творца — вселенского инженера, объясняющей отождествление угля и цветущего сада в «Рассказе <…>» см.: Панченко А. А., Панченко А. М. Осьмое чудо света // Панченко А. М. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 438–439.
680
Хлебников В. Собрание произведений: В 5 т. Л., 1933. Т. 5. С 314.
681
См.: Там же. С. 189.
682
Хлебников В. «Художники мира!» // Хлебников В. Творения. М., 1986. С. 622. Ср. в статье «Наша основа» // Там же. С. 628–629.
683
Там же. С. 466. Ср. интерпретацию этого образа: Амелин Г. Г., Мордерер В. Я. Миры и столкновенья Осипа Мандельштама М., 2000. С. 287–288.
684
Хлебников Велимир. Творения. С. 54, 55.