Наконец, беспрецедентное развитие электронных информационных услуг, по-видимому, ознаменовало собой еще один шаг на пути отступления государства[964]. На практике ни одно государство не было в состоянии осуществлять полный контроль над мыслями своих граждан; к чести наиболее либеральных из них нужно добавить, что они никогда и не пытались. Благодаря изобретению печатного станка намного увеличилось количество передаваемой информации и снизились издержки на ее распространение, но возможность передавать информацию через международные границы все еще была ограничена из-за необходимости перевозить бумагу (или устанавливать печатные станки), а также из-за языковых барьеров. Последнее было особенно важно. Существование этих барьеров означало, что за исключением небольшой дипломатической и коммерческой элиты информация в основном распространялась в рамках отдельных стран.
Как оказалось, первая из этих проблем была решена с введением публичного радиовещания в 1920-е годы ― что привело к такой ситуации, когда во время Второй мировой войны житель оккупированной Германией страны, который слушал вражеские радиостанции, тем самым совершал преступление, караемое смертной казнью. С введением телевидения, основанного на изображении, а не на устном слове, популярность радио уменьшилась. В 80-е годы кабельное и спутниковое телевидение, а также видеокассеты стали широко доступны. Вскоре телевидение начало освещать события в глобальном масштабе и почти без задержки; десятилетие спустя появление Интернета, позволившего людям общаться друг с другом в режиме реального времени, в любом месте, в любое время, независимо от расстояния, времени суток или любого другого фактора, стало еще более значительной революцией. Как и в случае с экономикой, отдельные государства были вынуждены ослабить контроль над информацией в пользу людей и организаций, не являющихся ни суверенами, ни государствами и не имеющих территории. Безусловно, можно утверждать, что некоторые медиа-магнаты, такие как Тед Тернер и Руперт Мёрдок, имеют больше влияния на международные отношения, чем большинство глав государств и министров иностранных дел; но даже правительства самых влиятельных государств в наше время стараются вести политику, придавая большое значение так называемому «фактору CNN»[965].
Хотя невозможно оценить роль различных информационных служб в подрыве бывшего Восточного блока, она, несомненно, была очень велика[966]. В одной только Восточной Германии 15 млн человек, при общей численности населения в 18 млн, регулярно смотрело телевидение Западной Германии. Основываясь на заявлениях путешественников, западные радиостанции, такие как «Радио Свободная Европа» (RFE), «Голос Америки» (VOA), «Би-Би-Си» (ВВС) и «Немецкая волна» (DW), утверждали, что в 1989 г. у них было почти 100 млн слушателей; неизвестно, насколько точной была эта цифра, но роль этих радиостанций в продвижении СССР к гласности и перестройке была впоследствии признана Михаилом Горбачевым[967]. И наоборот, таким государствам, как Китай, Бирма, Иран и Саудовская Аравия, которые пытаются наложить шоры на глаза своих граждан и не дать им доступа к международным информационным службам, еще предстоит понять, что цена, которую им придется заплатить за добровольную изоляцию, окажется весьма высокой. В долгосрочной перспективе их борьба почти наверняка окажется бесполезной.
Итак, несмотря на пророчества Джорджа Оруэлла в романе «1984», в последние годы XX в. представляется очевидным, что с развитием современных технологий не наступила эпоха наглухо закрытых империй, «ангсоца» и контроля над мыслями. Безусловно, препятствия на пути «глобализации» все еще огромны. К их числу относятся не только разного рода национализм и ксенофобия, которые, в частности, обнаруживаются во многих странах развивающегося мира, но также тип региональных организаций, который вместо того, чтобы открывать страны для мировой торговли, стремится объединить их в блоки, относительно закрытые для внешнего мира. Независимо от того, победит ли в этой борьбе глобализация или регионализм, это будет иметь одинаковые последствия для отдельных государств[968]. Чем больший вес имеет государство, тем выше вероятность того, что оно является членом большого количества международных организаций, будь то глобальных, региональных или просто технических. Вступая в какую-либо организацию, государство уступает часть своего суверенитета в обмен на влияние на дела своих соседей; при этом, несомненно, степень его контроля над экономикой и мыслями граждан уменьшается.
В таких обстоятельствах лучшее, что могут сделать государства, это плыть по течению. Они должны позаботиться о том, чтобы их граждане изучали иностранные языки, а также новые международные языки обработки данных; они должны вступать в международные организации, чтобы быть уверенными, что их интересы не останутся неучтенными; они должны развивать коммуникационные и транспортные сети, что в большинстве случаев означает их интеграцию с аналогичными сетями соседей; наконец, им следует использовать новые возможности для торговли ― снижать тарифы, обеспечивать стабильность и конвертируемость валюты, открывать финансовые рынки и создавать «прозрачность», позволяя свободно циркулировать информации о самом государстве, его экономике и обществе. Если они сделают это, то, по всей вероятности, будут процветать; те же государства, которые по религиозным, идеологическим или иным причинам отказываются от такой линии поведения, уже отстали и, по всей видимости, обречены на отставание впредь. По всей вероятности, прошли те времена, когда отдельное государство, каким бы большим и могущественным оно ни было, могло надеяться вытащить самого себя из болота за волосы, создать самодостаточную империю и претендовать на территорию соседей или даже на мировое господство.
Угроза внутреннему порядку
Как было показано в главе 5 этой книги, многие государства «третьего мира» всегда испытывали огромные сложности в том, чтобы изъять деятельность по применению насилия из рук прочих людей и организаций и монополизировать ее в собственных руках. От Колумбии до Либерии, от Афганистана до Филиппин они часто терпели крах в ходе гражданских войн, этнических конфликтов, религиозной борьбы и партизанской войны, терроризма, нарко-терроризма или всего этого одновременно. При таком положении дел государство либо продолжало прозябать, иногда на протяжении веков, как в большинстве стран Латинской Америки во время ее «ста лет одиночества», либо оно начинало распадаться, едва успев сформироваться, как это случилось в большей части Азии и в особенности в Африке. Тем временем техническое и экономическое развитие приводит к тому, что развитые страны до некоторой степени теряют (или отдают) свою способность вести межгосударственные войны, обеспечивать социальную помощь, контролировать экономику и управлять мыслями своих граждан. Поэтому возникает вопрос: а смогут ли они сохранить свою монополию на поддержание законности и правопорядка?
Вероятно, правильнее всего взглянуть на эту проблему следующим образом. С середины XVII в. идо 1914 г. вооруженные силы «цивилизованных» государств ― особенно европейских, а позже государств Северной Америки и Японии ― доказали, что они в состоянии противостоять любому противнику, которого могут выставить другие политические образования или управляемые ими общества. Со временем это преимущество возросло: в битве при Омдурмане в 1898 г. несколько пулеметов «Максим» позволили этим вооруженным силам положить целые колонны дервишей, как по волшебству. Эти победы позволили развитым государствам продолжать экспансию до тех пор, пока они не установили контроль почти над всем миром; и лишь три-четыре «не-белых» страны избежали их господства, которого те часто устанавливали силами очень небольших иностранных отрядов, прибывших из-за моря.
В 1918 ―1939 гг. трудности удержания статуса колониальной империи заметно усилились. Во многих странах империалисты были вынуждены вступать в союзы с местной элитой, которая кооптировалась в низшие эшелоны правительственного аппарата; все чаще и чаще они прикрывались разнообразными договорами, в рамках которых уступали видимость власти, сохраняя действительность неизменной. Хотя общее направление этих изменений было совершенно очевидно, не следует преувеличивать их масштабы. К тому времени, когда разразилась Вторая мировая война, еще ни одной стране Азии или Африки не удалось избавиться от своих действительных господ, т.е. войск, которые либо состояли из представителей белой расы, либо были сформированы и управлялись ими.
Произошедшие за последние полвека изменения были огромными. Начиная с Франции и заканчивая США, едва ли существует хотя бы одно «передовое» правительство в Европе и Северной