лучшими, чем существующие, добавляя процентов по двадцать к основным параметрам, после ряда доработок и модернизаций из планируемых двадцати процентов серьёзно выбились в плюс. А с учётом того, что некоторые безответственные личности пошли на откровенный волюнтаризм, мотивируя свои действия желанием испытаний в предельных режимах, то ряд параметров вырос больше, чем в полтора раза. В первую очередь это максимальная скорость и грузоподъёмность. В итоге получилось так, что наши МБК по своим возможностям переросли стандартное вооружение гвардейцев. Их существующие штурмовые автоматические винтовки, калибром в четырнадцать с половиной миллиметров, признаны уже недостаточными и оружейники настаивают на увеличении калибра и скорострельности, – Густавсон сделал паузу, наливая себе полстакана воды и предоставляя мне возможность задать вопросы, но я был нем и непоколебим, аки сфинкс. Проверено уже, что гнетущим молчанием из нашего профа можно выдавить больше сведений, чем расспросами, – Для начала нам предложено рассмотреть калибр в двадцать миллиметров и скорострельность шестьсот выстрелов в минуту. Общий список остальных пожеланий у меня не с собой. Позже занесу.
– Что-то я про такие пулемёты, хотя нет, это же уже артиллерийские калибры, не слышал. Что именно нам собираются предложить? И ещё, мне не нравится ваша оговорка – «для начала». Вы её случайно использовали? – мне пришлось таки перейти к вопросам, поскольку Густавсон счёл рассказанное им достаточным, и на паузу перед моими вопросами никак не прореагировал, занявшись протиранием своих запотевших очков.
Странно, я не раз слышал про «пар из ушей», а у профа в минуты волнения очки запотевают… Я склонен считать такое явление уникальной биологической особенностью именно отдельно взятого профессорского организма.
– Спор был про калибры в двадцать и тридцать миллиметров. Теоретически грузоподъёмности МБК хватает на оба калибра. При некоторых доработках доспеха мы выходим на сто восемьдесят килограммов полезной нагрузки, – тут Густавсон поморщился, видимо про себя помянув ещё раз «доработчиков» тёплым матерным словом, – Стандартные образцы двадцатимиллиметровых автоматических пушек, в зависимости от вида боеприпаса, весят от сорока пяти до шестидесяти шести килограмм, ну и каждый патрон примерно двести пятьдесят граммов. Понятно, что нам потребуются дополнительные приспособления и усиление экзоскелета, но у нас и длина ствола будет меньше, так что штатный боезапас в двести сорок патронов мы легко вытянем.
– Где же вы такие пушки видели, уж не во сне ли? – якобы недоверчиво поинтересовался я у Густавсона.
Ну да, учусь я понемногу у старших товарищей. Не забыл ещё, как однажды князь Обдорин подобными вопросиками вынудил меня рассказать намного больше, чем я собирался.
– Конечно же не во сне. Пришлось, знаешь ли, поучаствовать. Больно уж специфические марки стали такое вооружение требует. Так что пока мы по швейцарским чертежам их модели HS.804 и HS.820 до ума довели, не один десяток стволов в хлам расстрелять пришлось. Зато теперь они на корабли поступать начали, да и в армии скоро появятся, – приоткрыл мне учёный одну из не слишком давних страниц своей биографии, а заодно и пояснил, почему я про автоматические пушки не знаю. Наверняка их по заказу флота начали разрабатывать, раз моряки их получают в первую очередь.
– Угу, и с учётом вашей оговорки про длину ствола, мы должны будем сваять этакий нестандарт автоматической пушки, который должен устроить одну крайне заинтересованную личность. Поскольку речь идёт о новых МБК, то полагаю, что кто-то собирается перевооружить столичный гвардейский полк. Причём быстро, недорого и довольно неожиданно для своих внутренних противников.
– Не полк, скорее всего пару батальонов, – поправил меня Густавсон, чуть заметно улыбаясь, – Поэтому и нет никакого желания идти обычными путями. Ты себе представить не можешь, сколько времени и нервов может убить бюрократия. В качестве примера могу тебе сказать, что от объявления конкурса на общевойсковую полковую гаубицу и до появления её первых серийных экземпляров прошло четыре года. Четыре года бесконечных согласований, актов комиссий, исправления замечаний и внесения её в бюджетное финансирование.
– Ага, а мы, значит, возьмём, и за пару месяцев всё изобретём, и тут же быстренько сделаем. Интересно, кто же у нас такой специалист по автоматическим пушкам? Уж точно не я и не Усольцев. Хотя, если «черновые чертежи» уже имеются, как это было с нашими МБК, то за разработку я почти не волнуюсь, – ехидно укусил я заметно дёрнувшегося учёного.
Если поначалу, а более всего по неопытности и малолетству, я и не обратил внимания на то, что свои МБК мы создали по практически готовым чертежам, то по мере обучения в Академии, ко мне пришло понимание, что наши МБК во многом принципиально отличаются от существующих моделей.
Те пять процентов своего вклада в их создание, которые я мысленно себе приписывал, можно смело делить надвое, если не больше. Предполагаю, что добрая половина моих исправлений была заранее предусмотрена сознательными недоработками, которые мне дали поправить. Короче, развели меня, как тупого албанского юношу, дав почувствовать мою сопричастность в созидании революционного изделия военного назначения.
– Хотя, что я гадаю. Наверняка те, кто разбирается в рыбалке, и в автоматических пушках понимают. Там же так много общего с теми же спиннинговыми катушками, – вылил я ещё одно ведро ехидства на голову закручинившегося профессора, – Или эти ваши «алькальды» с поддельными сертификатами ко мне заявятся?
– Никаких подделок. Всё абсолютно законно. Они специально обучение прошли, и экзамены без всяких скидок сдали, – заверил меня профессор.
– Ну надо же. Какая глубокая проработка легенды, – искренне восхитился я, – Только знаете что, Рудольф Генрихович, разговоры с ними разговаривать я без вас буду. А вы завтра с утра отправляйтесь-ка в столицу, и без магопар на алмазах не возвращайтесь. Давайте взятки, давите на своих неведомых покровителей, спаивайте всех и сами напивайтесь до белой горячки, но добудьте мне через неделю-две хотя бы десяток работоспособных образцов. К тому времени, смотришь, я немного отойду от вашего коварства. Да и с «алькальдами» если не договорюсь, то пусть это только на моей совести будет. Вам, как я понимаю, вовсе ни к чему на ровном месте отношения с их руководством портить.
– Но ты же понимаешь, кем они посланы… – начал было Густавсон.
– Да всё понимаю, – отмахнулся я от него, – Даже то, что графом меня сделали вовсе не из-за победы в гонках. Элегантное решение, выданное мне авансом. Однако это совсем не значит, что я не могу показать лёгкого недовольства из-за того, что меня разыгрывают втёмную, и не обозначить некоторые пределы таких отношений. Иначе приеду как-нибудь с учёбы, и почувствую себя гостем на своих же землях. Вам, как человеку науки, это может и не показаться важным, а для меня подобные вопросы