Читать интересную книгу О, Мари! - Роберт Енгибарян

– Уважаемый прокурор – простите, запамятовала отчество в пылу дискуссии, а обращаться к вам по имени как-то неудобно… На ваш вопрос, который я считаю крайне нелогичным, могу ответить лишь вопросом: а как получается, что и в Америке, и в Европе евреи являются примерными гражданами, они всегда в авангарде мирового прогресса, составляют большинство среди нобелевских лауреатов, все мировые открытия в большинстве случаев связаны с еврейскими именами, а здесь, в Советском Союзе, эти люди делают все, чтобы разрушить великую страну рабочих и крестьян? Разве великие советские физики-ядерщики – не евреи? Разве не евреи занимают первые позиции в химии, медицине, других отраслях науки? Разве не евреи главным образом двигают советское искусство, культуру, литературу? Разве вся страна не поет песни, созданные композиторами-евреями, даже не подозревая, что это не русские народные песни? Разве не космополиты Розенберги украли у Америки атомные секреты, передав их Советскому Союзу? Разве тысячи евреев не стали Героями Советского Союза? Тогда откуда такая несправедливость к этому народу? В чем причина? Я вам отвечу. Потому что они не могут беспрекословно подчиняться любому вождю, любому начальнику. Они критичны, конкурентны, рациональны и не подвержены таким уже ставшим генетическими болезням, как пьянство, безответственность, лень и раболепие!

– Гонг, брейк, – вскочил Марк. – Ничья! Девушки, я восхищаюсь вашим умом, а особенно вашей красотой! Интересная привычка у советских людей: стоит им собраться вместе – тут же начинается политика, которой наша жизнь и без того переполнена. Нет бы порадоваться встрече, поговорить о спорте, о музыке! Мы же собрались веселиться, а не спорить и не затевать идеологические дебаты! Уверяю вас, дорогие женщины, рая в нашей отдельно взятой стране с огромной территорией в ближайшее столетие не предвидится. Если у вас другое мнение – поищите соответствующую аудиторию. А я хочу радоваться! Но добавлю: деды моих дедов родились в Польше. С включением этих территорий в состав Российской империи стали ее подданными. Я люблю российскую культуру, созданную великими людьми, русскими и нерусскими. Это моя страна. Но если она будет продолжать развиваться как сегодня, когда евреев и вообще всех интеллигентов без разбора начали постепенно вытеснять на обочину жизни, когда евреев не берут на службу во властные структуры и ограничивают для них прием на физико-математические, технические и медицинские факультеты вузов, я, к сожалению, буду вынужден уехать. Никогда не соглашусь быть человеком второго сорта. На своем факультете я был первым отличником все годы учебы, но меня не приняли в партию. Однокурсников направили в прокуратуру – меня в адвокатуру. Именно поэтому адвокатская деятельность считается сегодня еврейской профессией, и ясно, что такая же судьба уготована и моим детям. Но, слава Богу, времена меняются, границы постепенно открываются, и отнюдь не по желанию коммунистических вождей, которые собственного народа боятся больше, чем всех западников, вместе взятых, это требование времени и закономерностей мирового развития. Повторяю, мой отъезд будет вынужденным шагом. Кто выиграет от того, что российская интеллигенция славянской и неславянской национальности окажется за рубежом? Жизнь покажет. Но что дальше? А дальше, уверяю вас, начнется война между регионами России – между Смоленском и Рязанью, Владимиром и Тверью и так далее… Но раз в этой стране жить без войны невозможно, я включаю магнитофон и на этой маленькой площадке начинаю свой внеидеологический танец. Не еврейский, не русский – просто человеческое движение. Кто хочет, присоединяйтесь. Давай, Нина, пошли!

* * *

Марк и Нина танцевали. Ольга и Фаина, недовольные, напряженные, сосредоточенные, остались сидеть на своих местах.

– Девушки, чтобы никого не обидеть, я приглашаю на танец вас обеих.

– Знаешь, Давид, – заметила Фаина, – есть несколько грубая, но емкая по смыслу русская пословица: одним задом на двух стульях не сидят.

Как точно она определила мое внутреннее состояние! Во всем раздвоенность, противоречивость, сомнения, ничего цельного и законченного. Хотел соединить две противоположности, каждая из которых по-своему дорога мне, – не получилось. Каждая из этих женщин достойна уважения и симпатии, обе они добрые, интеллигентные, порядочные и, наконец, бесспорно красивые. Но есть нечто, что их разъединяет: жизненный опыт, настроение той среды, где они формировались, парадоксы и перекосы истории и современности, инерция народной психологии, носителями которой они являются, даже не осознавая этого, и, наконец, вечная советская «болезнь» – везде и во всем искать противоречия, а не то, что способно объединить людей.

Через пять минут Ольга попрощалась и ушла, сославшись на то, что должна позвонить сыну. Фаина продолжала задумчиво сидеть в кресле и на мои попытки отвлечь ее разговорами не реагировала. Марк и Нина тихо обсуждали какие-то вопросы.

– Прости, Давид, – наконец обратилась ко мне Фаина, – кажется, я испортила твои отношения с начальницей. Как ты думаешь, сегодняшний инцидент не будет иметь для тебя какие-либо негативные последствия?

– Фаина, Ольга Викторовна очень порядочная женщина, и ваш спор никак не может отразиться на наших рабочих отношениях. Для меня остается загадкой другой вопрос, более общего плана: почему наши люди всегда стараются найти – и, к сожалению, находят – то, что их разъединяет, а не то, что объединяет? Ведь так легко пойти на компромисс, обсуждая отвлеченные темы, особенно если они не затрагивают твое достоинство и честь!..

Утром мы вчетвером позавтракали, и гости уехали в Москву. Прежней легкости и игривости в наших отношениях с Фаиной, к сожалению, уже не было.

Глава 20

Сразу после майских праздников начались напряженные рабочие дни. Необходимо было выстроить в одну логическую линию все свидетельские показания, четко определить, в чем конкретно обвиняется каждый более чем из тридцати преступников, выделить организаторов убийств и простых исполнителей. Это была, кажется, самая сложная часть расследования, так как обвиняемые давали запутанные и противоречивые показания, стараясь свалить вину друг на друга. Необходимо было снова организовать ряд очных ставок и, что самое неприятное, провести несколько эксгумаций по причине вновь выявленных фактов, касавшихся уже захороненных тел [48] .

Тело одного из убитых, расследованием смерти которого занимался непосредственно я, год назад было перевезено в Армению и после проведения медицинской экспертизы похоронено там. Причины смерти второго покойного, похороненного в Пятигорске, также вызывали сомнение и требовали дополнительных следственных действий. У других следователей тоже возникала необходимость в проведении подобных процедур в разных местах страны. Я надеялся, что меня отправят для проведения эксгумации в Армению и мне удастся повидаться с родителями, братом, Рафой и друзьями.

– Нечего тебе портить отношения с земляками, могилы перерывать, – заявил мне начальник. – Полетишь в Курган, там тоже возникла необходимость проведения эксгумации.

– Но, Константин Петрович, проходившие по моей части следствия тела захоронены в Аштаракском районе и в Пятигорске.

– Туда полетит другой следователь, а ты в Курган.

– Но где же логика?

– Логика в том, что так нужно, и нечего базарить! Приказы надо выполнять. Это тебе не прогулки по театрам с букетиками и нежным воркованием. Что смотришь? Думаешь меня загипнотизировать или напугать? Не на того нарвался, я опытный волкодав! Да и гипнотизер получше тебя.

«Сволочь, мать его, евнух, алкаш! – в бессильной злобе думал я. – Не может проглотить прошлое свое поражение! Тогда он испугался провокации, мяч был на моем поле, а сейчас что я могу сделать? Он командует, я исполняю! Ему неважно, что я о нем думаю, по каким моральным критериям оцениваю его действия. Имеет возможность безнаказанно гадить – вот и гадит. Никаких комплексов и угрызений совести! Ничего, сволочь, может, когда-нибудь и я тебе отвечу тем же».

– Что случилось, Давид? На тебе лица нет.

Это была наша первая встреча с Ольгой после майских праздников.

– Случилось то, что этот злопамятный тип хочет мне отомстить, не может забыть, как из-за меня оказался в идиотском положении. «Мои» трупы на юге, а он меня отправляет проводить эксгумацию в Сибирь. Разве это нормально?

– Ничего странного, взаимная перепроверка. Но я сейчас с ним поговорю.

Через десять минут меня опять вызвали к начальнику.

– У Ольги Викторовны имеются некоторые соображения, с которыми я склонен согласиться. Ты, Давид, проведешь две эксгумации здесь, на двух разных кладбищах, а в Курган полетит другой человек.

– Вот красота! Сначала речь шла об одной эксгумации, а сейчас уже о двух. За время, потраченное на вторую эксгумацию, я бы в Кургане хоть погулял, познакомился с новым городом, достопримечательности посмотрел.