Читать интересную книгу Пушкин в жизни - Викентий Вересаев

Когда ему сказали, что бывали случаи, что от таких ран оживали, то он махнул рукою, в знак сомнения. Иногда, но редко, подзывает к себе жену и сказал ей:

– Будь спокойна, ты невинна в этом.

Кн. Вяземский и тетка Загряжская и сестра Александра не отходят от жены. Я провел там, – до четвертого часа утра (28-го), с Жуковским, гр. Велгурским и Данзасом; но к нему входит только один Данзас.

A. И. Тургенев – А. И. Нефедьевой. П-н и его совр-ки, VI, 50.

Жене своей он сказал: «Не упрекай себя моей смертью: это – дело, которое касалось одного меня».

B. А. Муханов (со слов А. Я. Булгакова). Из дневника. Московский Пушкинист. Вып. I, 1927, стр. 50.

28-го утром, когда боли усилились и показалась значительная опухоль живота, решились поставить промывательное, чтобы облегчить и опростать кишки. С трудом только можно было это исполнить: больной не мог лежать на боку, а чувствительность воспаленной проходной кишки, от раздробленного крестца, – обстоятельство в то время еще неизвестное, – были причиной жестокой боли и страданий после этого промывательного. Оно не подействовало.

В. И. Даль. Ход болезни Пушкина. Щеголев, 205.

Около четвертого часу (ночи, с 27 на 28) боль в животе начала усиливаться, и к пяти часам сделалась значительною. Я послал за Арендтом, он не замедлил приехать. Боль в животе возросла до высочайшей степени. Это была настоящая пытка. Физиономия Пушкина изменилась, взор его сделался дик, казалось, глаза готовы были выскочить из своих орбит, чело покрылось холодным потом, руки похолодели, пульса как не бывало. Больной испытывал ужасную муку. Но и тут необыкновенная твердость его души раскрылась в полной мере. Готовый вскрикнуть, он только стонал, боясь, как он говорил, чтоб жена не услышала, чтоб ее не испугать.

– Зачем эти мучения? – сказал он, – без них я бы умер спокойно.

И. Т. Спасский. Щеголев, 198.

В продолжение ночи страдания Пушкина до того увеличились, что он решил застрелиться. Позвав человека, он велел подать ему один из ящиков письменного стола; человек исполнил его волю, но, вспомнив, что в этом ящике были пистолеты, предупредил Данзаса. Данзас подошел к Пушкину и взял у него пистолеты, которые тот уже спрятал под одеяло; отдавая их Данзасу, Пушкин признался, что хотел застрелиться, потому что страдания его были невыносимы.

А. Аммосов, 32.

В одну из предсмертных ночей, доктора, думая облегчить страдания, поставили промывательное, отчего пуля стала давить кишки, и умирающий издавал такие крики, что княгиня Вяземская и Александра Николаевна, дремавшие в соседней комнате, вскочили от испуга.

Кн. В. Ф. Вяземская по записи Бартенева. Рус. Арх., 1888, II, 305.

Ночью он кричал ужасно; почти упал на пол в конвульсии страдания. Благое провидение в эти самые десять минут послало сон жене; она не слыхала криков; последний крик разбудил ее, но ей сказали, что это было на улице; после он еще не кричал.

A. И. Тургенев – неизвестному, 28 янв. 1937 г. П-н и его совр-ки, VI, 54.

Вот что случилось: жена в совершенном изнурении лежала в гостиной головой к дверям, и они одни отделяли ее от постели мужа. При первом страшном крике его княгиня Вяземская, бывшая в той же горнице, бросилась к ней, опасаясь, чтобы с нею чего не сделалось. Но она лежала неподвижно (хотя за минуту говорила); тяжелый, летаргический сон овладел ею; и этот сон миновался в ту самую минуту, когда раздалось последнее стенание за дверями.

B. А. Жуковский – С. Л. Пушкину. Щеголев, 179.

Больной был так раздражен, духовно и телесно, что в продолжение этого утра отказывался вовсе от предлагаемых ему пособий.

В. И. Даль. Ход болезни П-на. Щеголев, 206.

Поутру на другой день 28 января боли несколько уменьшились. Пушкин пожелал видеть: жену, детей и свояченицу свою Александру Николаевну Гончарову, чтобы с ними проститься. При этом прощании Пушкина с семейством Данзас не присутствовал.

А. Аммосов, 32.

Наконец, боль, по-видимому, стала утихать, но лицо еще выражало глубокое страдание, руки по-прежнему были холодны, пульс едва заметен.

– Жену, просите жену, – сказал Пушкин.

Она с воплем горести бросилась к страдальцу. Это зрелище у всех извлекло слезы. Несчастную надо было отвлечь от одра умирающего. Таков, действительно, был Пушкин в то время. Я спросил его, не хочет ли он видеть своих друзей.

– Зовите их, – отвечал он.

Жуковский, Вьельгорский, Вяземский, Тургенев и Данзас входили один за другим и братски с ним прощались.

И. Т. Спасский. Щеголев, 198.

– Кто здесь? – спросил он Спасского и Данзаса. Назвали меня и Вяземского.

– Позовите, – сказал он слабым голосом.

Я подошел, взял его похолодевшую, протянутую мне руку, поцеловал ее: сказать ему ничего я не мог, он махнул рукою, я отошел.

В. А. Жуковский – С. Л. Пушкину. Щеголев, 181.

С нами прощался он среди ужасных мучений и судорожных движений, но с духом бодрым и с нежностью. У меня крепко пожал он руку и сказал:

– Прости, будь счастлив.

Кн. П. А. Вяземский – Д. В. Давыдову, 5 февр. 1837 г. Рус. Стар., 1875, т. XIV, стр. 94.

Мне он пожал руку крепко, но уже похолодевшею рукою и сказал: – «Ну прощайте!» – «Почему «прощайте»?» – сказала я, желая заставить его усумниться в его состоянии. – «Прощайте, прощайте», – повторил он, делая мне знак рукой, чтобы я уходила. Каждое его прощание было ускоренное, он боялся расчувствоваться. Все, которые его видели, оставляли комнату рыдая.

В. Ф. Вяземская – Е. Н. Орловой. Нов. Мир, 1931, кн. 12, стр. 191.

Простился с Пушкиным. Он пожал мне два раза, взглянул и махнул тихо рукою… Виельгорскому сказал, что любит его.

А. И. Тургенев, Дневник. Щеголев, 270.

Прощаясь с друзьями, которые, рыдая, стояли у его одра, он сказал Тургеневу:

– А что же Карамзиных здесь нет?

Тотчас же послали за матушкой (Ек. А. Карамзиной), которая через несколько минут и приехала. Увидев ее, он сказал уже слабым, но явственным голосом:

– Благословите меня!

Она благословила его издали; но он сделал ей знак подойти, сам положил ее руку себе на лоб и, после того, как она его благословила, взял и поцеловал ее руку {41}.

Ек. Н. Мещерская-Карамзина – княжне М. И. Мещерской. П-н и его совр-ки, VI, 95.

Потом потребовал детей; их привели и принесли к нему полусонных. Он на каждого оборачивал глаза, молча; клал ему на голову руку; крестил и потом движением руки отсылал от себя.

В. А. Жуковский – С. Л. Пушкину. Щеголев, 181.

Каждого из детей он благословил по три раза и прикладывал тыльную часть кисти руки к их губам.

Кн-ня В. Ф. Вяземская – Е. Н. Орловой, Новый Мир, 1931, кн. 12, стр. 191.

После катастрофы Александрина (сестра Нат. Ник-ны) видела Пушкина только раз, когда она привела ему детей, которых он хотел благословить перед смертью.

Бар. Густав Фризенгоф – А. П. Араповой. Кр. Нива, 1929, № 24, стр. 10 (фр.).

11 час. утра (28-го). Он часто призывает на минутку к себе жену, которая все твердила: «он не умрет, я чувствую, что он не умрет». Теперь она, кажется, видит уже близкую смерть. – Пушкин со всеми нами прощается; жмет руку и потом дает знак выйти. Мне два раза пожал руку, взглянул, но не в силах был сказать ни слова. Жена опять сказала: «Quelque chose me dit qu'il vivra[191]». – С Велгурским, с Жуковским также простился. Узнав, что К. А. Карамзина здесь же, просил два раза позвать ее, и дал ей знать, чтобы перекрестила его. Она зарыдала и вышла.

А. И. Тургенев – неизвестному, 28 янв. 1837 г. П-н и его совр-ки, VI, 53.

Я взял больного за руку и щупал его пульс. Когда я оставил его руку, то он сам приложил пальцы левой своей руки к пульсу правой, томно, но выразительно взглянул на меня и сказал:

– Смерть идет.

Приезда Арендта он ожидал с нетерпением.

– Жду слова от царя, чтобы умереть спокойно, – промолвил он.

И. Т. Спасский. П. Щеголев, 198.

В это время приехал доктор Арендт. Жду царского слова, чтобы умереть спокойно, сказал ему Пушкин. Это было для меня указанием, и я решился в ту же минуту ехать к государю, чтобы известить его величество о том, что слышал. Надобно знать, что, простившись с Пушкиным, я опять возвратился к его постели и сказал ему: может быть, я увижу государя: что мне сказать ему от тебя? – Скажи ему, отвечал он, что мне жаль умереть; был бы весь его {42}.

В. А. Жуковский – С. Л. Пушкину. Щеголев, 182.

Пушкин не говорил на смертном одре: «если б я остался жив, я весь был бы его». Когда Жуковского упрекали за эту фразу, он сказал: «я заботился о судьбе жены Пушкина и детей».

А. С. Суворин со слов П. А. Ефремова. Дневник А. С. Суворина. Пг., 1923, стр. 206.

Сходя с крыльца, я встретился с фельдъегерем, посланным за мной от государя. – Извини, что я тебя потревожил, – сказал он мне, при входе моем в кабинет. – Государь, я сам спешил к вашему величеству в то время, когда встретился с посланным за мною. И я рассказал о том, что говорил Пушкин. Я счел долгом сообщить эти слова немедленно вашему величеству. Полагаю, что он тревожится о участи Данзаса. – Я не могу переменить законного порядка, отвечал государь, – но сделаю все возможное. Скажи ему от меня, что я поздравляю его с исполнением христианского долга; о жене же и детях он беспокоиться не должен; они мои. Тебе же поручаю, если он умрет, запечатать его бумаги; ты после их сам рассмотришь.