еще учти: стрельба стоит нешуточная. Минометы, штурмовики… В общем, берегись, камуфляж только от посторонних глаз спасает, но не от пуль.
Арчи коротко кивнул. А то непонятно… Волчий прибор он уже успел пристроить на поясе, присоски прилепить куда следует и убедиться, что зеленый огонек исправно зажегся.
— Что за база около Багира? — неожиданно спросил Немец.
Арчи поколебался: рассказывать? нет?
Немец, видимо, по-своему оценил его задумчивость.
— Жуков у меня три, — сказал он, улыбнувшись самым уголком рта. — Один — твой. Второй я задействую вместе с твоим, чтобы там, — он еле заметно склонил голову к северу, — знали, что задание я выполнил. Ну а третьего я разбужу, когда взгляну — что там, на этой базе? Понимаешь? Мне ведь все равно не выбраться наружу, только ждать, пока силы альянса не возьмут город. Неохота ждать в пассиве…
Чего-чего, а пассива у Арчи последнее время было пруд пруди. Немца можно было понять.
— Это допереворотная резиденция Саймона Варги. Его база и лаборатория. «Чирс» называется. Только ты туда не проберешься.
— Посмотрим. — Немец улыбнулся шире.
Явился официант, принес сок, пару салатниц с зеленью, столовые приборы и предупредил, что горячее будет готово минут через пять.
Когда он ушел, Немец сдернул с блюдечка салфетку. В руке его шулерски возник тонюсенький щуп-игла.
Радиожуки уже проснулись: стояли на лапках, расправив надкрылки-отражатели и усы-антенны. Но настроиться на спутник ни одному из них не удавалось, потому что мешал их дальний родственник-шумодав, невозмутимо поглощающий в пепельнице целлюлозу. Поэтому радиожуки нервничали и беспрестанно вертелись.
— Все, — предупредил Немец и несколько раз коснулся щупом брюшных колечек шумодава. Тот дернулся, затих, а спустя мгновение — вспыхнул почти неразличимым даже в полумраке голубым пламенем. Занялась недоеденная салфетка.
Зато радиожуки в блюдце по соседству сразу же нащупали спутник и как по команде застыли.
— Держи. — Немец протянул Арчи короткий, размером со спичку, мнеморасширитель. — Готов?
Арчи утвердил на столешнице локоть, одновременно прижимая расширитель к виску.
И кивнул.
Немец очень быстро пощекотал щупом сначала жука-приемника, потом — передатчика. Несколько секунд, и до Арчи донесся слабый, как вздох, шепот, который не слышал никто в мире, кроме него. Даже Немец, сидящий за этим же столиком, не слышал. А потом расширитель стал горячим, и Арчи без всякого сожаления спровадил его в пепельницу. Радиожуки тоже уже горели, оба. Немец стряхнул их из блюдца в пепельницу и щуп туда же бросил.
Когда официант принес Горячее, в пепельнице осталась только горстка пепла, да и та от салфетки. Жуки и шумодав сгорели дотла, не оставив никаких следов.
Ели они молча, не проронив ни слова. Арчи подумал, что надо бы заказать что-нибудь Ядвиге.
А потом Немец оставил на столе пухлую стопку местных стоманатовых ассигнаций, утер губы салфеткой и произнес всего одно слово:
— Удачи!
Арчи с благодарностью кивнул: пожелание удачи для разведчика — гораздо больше, нежели просто вежливая поддержка. Это нечто сродни обязательному заклинанию.
Немец встал и подчеркнуто неторопливо покинул «Шехрезаду». Ну да, чего ему торопиться? Свое задание он выполнил и даже отчитаться по нему успел.
Арчи ждал Ядвигу почти час, потом потерял терпение, расплатился и вышел на улицу. Он слонялся по проспекту, заглядывал в магазины, хотел даже продавцов порасспросить, но вовремя сдержался.
Ядвиги не было. Нигде.
Российский разведчик Арчибальд Рене де Шертарини вдруг понял, что ему сейчас придется выбирать между долгом и любимой женщиной. Послать все к чертям и броситься на ее поиски или бросить ее здесь, одну, в чужом городе на чужой — чего там говорить! — для нее планете и уходить из Ашгабата, потому что ему действительно есть что сообщить руководству альянса, а времени, как всегда, не хватает, и утекает оно со сказочной, с дьявольской быстротой…
Самое мучительное — ведь Арчи знал, что именно он выберет.
И он выбрал, хотя в горле застрял ком и на душе стало неимоверно мерзко.
«Прости меня, — подумал он. — Прости, если сможешь…»
И принялся искать утешение в так называемых здравых мыслях, как-то: она взрослый человек, ей ничто впрямую не угрожает, после того как сопротивление людей Варги сломят, Арчи ее обязательно разыщет…
Но предательство всегда начинается с подобных мелочей. Когда, вместо того чтобы искать любимого человека, мчишься прочь, подгоняемый неизвестно кем и для чего придуманным долгом, подгоняемый так называемыми здравыми мыслями, пытаешься заглушить тоску и неизбежное отвращение к себе.
И поражаешься тому, что любви удается победить долг только в кассовых голливудских фильмах.
Арчи купил у какого-то пацана велосипед, подарил ему же ненужный теперь мобильник и, сгоняя злость на собственных мускулах, погнал к северной окраине.
Около четырех часов дня Ханмуратов постучался в кабинет Варги.
Президент Туркменистана не спал уже более сорока часов кряду. Вид у него был соответствующий — красные глаза, осунувшееся лицо, вялые движения.
— Что там? — спросил он вошедшего, с трудом приподнимая голову.
— Шеф! — коротко доложил Ханмуратов. — Альянс готовится к очередному удару, и аналитики в один голос твердят, что трассу удержать уже не удастся.
Варга уронил голову на грудь. Казалось, он заснул, но Сулим Ханмуратов прекрасно знал, что шеф просто думает.
— Как считаешь, — действительно вскоре спросил Варга, — аналитики правы?
— Если честно, я считаю, что уходить нужно было еще в полдень.
Варга снова оцепенел. Надолго, минут на пять. Сулим все это время терпеливо стоял перед его столом.
Наконец Варга медленно поднялся и потянулся к панели селектора. Коснулся сенсора; тихо сработал папиллятор распознающего устройства.
Варга сказал в микрофон всего одно слово:
— Всё.
В кабинет тотчас просочились два референта; оба торопливо принялись перебирать бумаги на столе и сортировать их на несколько стопок. Вскоре появился третий и занялся содержимым компьютера; первые двое к этому моменту уже опустошали оба сейфа.
— Пойдем, Сулим, — сказал Варга. — Тут без нас разберутся.
В кабинете министра обороны и безопасности, да и во всех кабинетах недолго просуществовавшего правительства независимого Туркменистана происходило то же самое.
Перед президентским дворцом уже стоял наготове длинный матовый лимузин. Несколько экипажей с охраной и два грузовика элитной гвардии примостились неподалеку.
У выхода, на ярком солнце, Варга ненадолго задержался. Щурясь, взглянул на небо, на пышную зелень парка.
— Что ж… Прощай, Ашгабат, — сказал он тихо. — Как бы там ни было, ты многому меня научил и много мне дал.
Родион распахнул перед хозяином дверцу-надкрылок.
Нахохлившись, Варга умостился на сиденье. Рядом слева сел Сулим, напротив — Нилаш Спойде и Бертольд Непке. Старые, проверенные кадры.
— Ты-то чего со всеми не рванул? — спросил Варга круглолицего пули-завхоза.
Спойде пожал плечами:
— Ха! Да тут столько