Читать интересную книгу Пять столетий тайной войны, Из истории секретной дипломатии и разведки - Ефим Черняк

Но вернемся к "Корреспонданс". Не следует думать, что она поддерживала только безуспешные предприятия, а сама не терпела серьезных неудач. Совсем напротив. Разведка республиканцев засылала под видом эмигрантов на остров Джерси своих людей, чьи сообщения указывали пункты, где предполагали высадиться роялисты, путали многие их планы. Так, из 130 вооруженных эмигрантов, заброшенных однажды Прижаном во Францию, только он один и спасся, остальные были захвачены в плен.

21 апреля 1798 г. в тюрьму Тампль, где содержался английский офицер (позднее адмирал) Сидней Смит, явились несколько жандармов и, предъявив письменный приказ Директории, увезли с собой заключенного. Это были роялисты, возглавляемые графом Ле Пикаром де Фелиппо, которые с помощью международного шпиона далматийца Висковича выкрали официальные бланки и подделали приказ министра. Смит и Фелиппо сумели бежать в Англию. В следующем году Фелиппо и Смит руководили обороной крепости Сен-Жан д'Арк в Сирии, которой тщетно пыталась овладеть французская армия. Эта неудача предопределила неудачу египетского похода Наполеона Бонапарта.

Яростная борьба Англии против французской революции связывалась в сознании ее современников и участников с именем главы английского кабинета Уильяма Питта-Младшего. Поэтому нет ничего удивительного, что в революционных кругах немало говорилось о необходимости во имя свободы устранить главного вдохновителя всех тиранов, ополчившихся на французский народ, - британского премьер-министра Питта.

В Лондон поступила информация, что некоему Болдуину поручено совершить покушение на Питта. Неожиданно были получены и сведения из совершенно другого источника.

13 октября 1793 г. в Англию прибыл некто Ричард Феррис, имевший какие-то задания от французского правительства. Однако Феррис вместо выполнения этих поручений явился к министру иностранных дел Гренвилу и выдал своих доверителей. Феррис был ирландским католическим священником, уехавшим до революции во Францию. В 1791 г. он не принял гражданской присяги, чего требовал новый революционный закон от священников, бежал из Франции и вступил в армию эмигрантов. В конце 1792 г. Феррис вернулся во Францию и, выдавая себя за английского подданного (война против Англии еще не началась), получил британский паспорт. Французские архивы подтверждают существование и значительно более тесных связей между революционными властями в Париже и Феррисом (в частности, намерение использовать его для контактов с ирландскими республиканцами). Эти связи, впрочем, были далеко не идиллическими - в августе 1793 г. во Франции Ферриса даже арестовали. Осенью 1793 г. французские власти разрешили ирландцу уехать в Англию взамен обещания выполнять там разведывательные функции.

Гренвил вначале поверил Феррису и решил с его помощью дурачить французское правительство, посылая фальшивую информацию. Однако вскоре Феррис перестал внушать доверие: он встречался с одним подозрительным (с точки зрения английских властей) эмигрантом из австрийских Нидерландов и, несомненно, в написанной им в Англии "исповеди" скрыл многое из своего прошлого. Поэтому Питт и Гренвил в конечном счете пришли к выводу, что Феррису нельзя давать никаких поручений, так как неясно, что у него на уме. Его даже подозревали в участии в заговоре против Питта и установили за ним полицейскую слежку.

Но главный участник этого заговора Болдуин так и не приехал в Лондон. Английский разведчик Дрейк сообщил, что Болдуин был признан негодным к выполнению такого важного дела, арестован и несколько месяцев содержался в тюрьме. Взамен его отправился какой-то бывший аристократ под именем американца Элиа Томмина, но и он не достиг Англии. В феврале 1794 г. Дрейк передавал, что в Англию через австрийские Нидерланды отправятся швейцарец Колла и генуэзец Годони. Австрийские власти, предупрежденные Лондоном, задержали каких-то двух человек, являвшихся якобы этими Колла и Годони, и вежливо запросили английское правительство, что делать с арестованными. Гренвил немедля ответил: "Держать их в заключении вплоть до окончания войны". Кажется, не было никаких доказательств участия арестантов в заговоре, и они были посажены в тюрьму "впредь до приискания улик"...

Закулисная история революции

Наряду с "Корреспонданс" во Франции в годы революции действовали также другие тайные роялистские и иностранные организации, ставившие целью как сбор информации, так и (что значительно более важно) подготовку заговоров для свержения республики. Деятельность этих организаций тесно связана с историей французской революции.

Широко распространено мнение, что политическая история революции почти за два столетия ее интенсивного исследования с чисто фактической стороны досконально изучена, конечно, не все абсолютно ее детали, но по крайней мере сколько-нибудь значительные события. Совершенно иной предстает вся картина, если мы обратимся от "явной" политической истории к "тайной", хотя вторая оказывала существенное влияние на первую. Известный французский историк А. Матьез писал в свое время: "Секретная история Комитета общественного спасения, история, которую нельзя обнаружить в его официальных актах и которая представляет наибольший интерес, история его совещаний и разногласий между его членами - эта история еще только начинает становиться известной". И теперь, более чем через 70 лет после того, как было высказано А. Матьезом это суждение, оно сохраняет свою силу и касается отнюдь не только истории Комитета общественного спасения.

Исследователям приходится сталкиваться с крайним недостатком источников. Участники событий не имели ни времени писать письма, ни желания сохранять документы, которые могли попасть в руки их противников и послужить предлогом для обвинения. От бумаг Робеспьера после его гибели победившие термидорианцы оставили потомкам лишь ничтожные остатки (не говоря уж о тенденциозном отборе того, что они предпочли сохранить). Мемуары членов Комитета общественного спасения Барера и Карно (отредактированные его сыном) были написаны через много лет после революции и к тому же преследовали апологетические цели - оправдание и приукрашивание действий их авторов. В изучении тайной истории революции господствует полный разнобой. Самые экстравагантные гипотезы, лишенные серьезной документальной базы, сосуществуют с полным игнорированием - именно игнорированием, а не опровержением - достижений академической науки. Существующие источники объявляются лишенными всякой серьезной ценности одними историками и некритически используются другими. Шифрованные донесения, написанные симпатическими чернилами и проявленные адресатами, но выцветшие почти за 200 лет, остаются непрочитанными, хотя с помощью современной химии можно сделать снова различимыми невидимые буквы. К ряду важных архивных фондов, о существовании которых известно, так и не прикоснулась пока рука исследователя.

Имеется обширная литература, посвященная различным аспектам тайной войны: деятельности подпольных организаций, заговорам секретной дипломатии, попыткам увоза из тюрьмы королевы Марии-Антуанетты, а потом дофина. Взаимные, нередко фантастические обвинения, выдвигавшиеся в ходе острой борьбы внутри якобинского блока в 1794 г. руководителями его различных группировок, служат отправным пунктом для изобретения в некоторых новейших работах не менее сногсшибательных домыслов. Среди их авторов фактически нет никого, кто отвергал бы сумму безусловно установленных наукой данных и целиком использовал бы весь тот комплекс источников, которые содержат дезинформацию или являются попросту позднейшими фальшивками, сработанными как раз для обоснования таких "гипотез". Обычно каждый автор, защищая какой-либо "оригинальный" тезис, выбирает из этих как действительных, так и подложных источников лишь те, которые необходимы для подтверждения этого домысла, презрительно отвергая остальные материалы такого рода как "подделки", не заслуживающие доверия. Отсюда крайняя разноголосица между такого рода книгами.

Авторы трудов, излагающих "оригинальные" концепции, не могут не упоминать исследований, в которых подробно обоснованы те оценки деятелей революции, которые стали в значительной мере общепризнанными (работы А. Матьеза, Ж. Лефевра, А. Собуля и др.). Но это лишь формальная дань уважения. На деле. же они не считают себя обязанными уважать историческую правду. Напор такой литературы столь велик, что даже главный научный журнал по проблемам революции "Анналь историк де ла Революсьон франсез" спасовал перед ним и занял позицию стороннего наблюдателя. Он вынужден был заявить, что не видит свою задачу в том, чтобы занять позицию в отношении этих "необычных" концепций. Вдобавок книги, о которых идет речь, написаны в жанре исторической биографии или раскованного "беллетри-зированного" рассказа о ярких событиях прошлого. Авторы этих книг явно рассчитывают не на специалистов, а на широкую читательскую аудиторию и по этой причине (или под этим предлогом) не отягощают изложения точными ссылками, сносками на использованные источники и литературу. Вместе с тем для солидности может приводиться длинный список монографий и статей, изученных автором, а главноеархивов, в том числе местных и семейных, на которые он опирался в своих выводах. Все это было бы вполне уместным, если бы в данных книгах популяризировались результаты исследований, извлеченные из специальных изданий и дополненные для оживления читательского интереса какими-либо красочными деталями, не меняющими смысла описываемых событий. Но происходит как раз иное - по сути дела, в литературу вводится новая их интерпретация, и причем читатель оказывается лишенным возможности отличить, где автор пересказывает практически доступные только ему новые архивные материалы, а где излагает свои ничем не подкрепленные выдумки. Порой масса характерных деталей, явно извлеченных из первоисточников, никак не подкрепляет этих домыслов, а лишь придает им видимость обоснованности, фактической достоверности. Хотя в этой обширной литературе открыто не ставится цель пересмотра утвердившихся оценок событий и роли отдельных деятелей в революции, в действительности попытки ее реализации предпринимаются. В частности, речь идет, по существу, не только о личной чести, но и об исторической репутации ряда виднейших деятелей революции. Субъективная трактовка их позиции зачастую бросает тень на их планы и тем самым на их подлинные политические взгляды, придает сомнительный смысл тем или иным их действиям.