Фам пожал плечами:
– Я изучаю наших преследователей, пытаюсь выяснить, кто какими кораблями управляет, какая у них боевая мощь. Подробностей я не знаю. В такие минуты самосознание отдыхает.
И разум Фама полностью превращается в процессор, выполняющий загруженные Стариком программы. Несколько часов в состоянии фуги, бывало, дарили прозрение, достойное Силы, но даже его он потом не мог вспомнить.
– Я отдаю себе в этом отчет. Что бы такое ни было этот богосколок, он очень специфичен. Он неживой – в каком-то отношении даже не очень разумный. Повседневные функции, вроде управления кораблем, он возлагает на старого доброго Фама Нювена.
– И мы, Фам, хотим тебе в этом помочь, в частности – Синепанцирь, – тихо говорила Равна. В этом месте Фам обычно впадал в ледяное молчание или взрывался от ярости. Сегодня он лишь грустно нахохлился.
– Равна, Равна. Я понимаю, он мне нужен… И да, я рад, что он мне нужен. Мне не пришлось его убивать. Пока.
Губы Фама мгновение дрожали, и Равне почудилось, что он вот-вот разрыдается.
– Богосколку Синепанцирь неизвестен…
– Это не богосколок. Не он заставляет меня действовать подобным образом. Я действую, как действовал бы любой на моем месте при столь высоких ставках.
Он говорил без гнева. Может, есть еще шанс. Возможно, получится его урезонить.
– Синепанцирь и Зеленожка лояльны нам, Фам. Не считая происшествия на Гармоничном Покое…
Фам вздохнул:
– Да, я много об этом размышлял. Они прибыли на Маршрутизатор со Страумлианского Простора. Они обратили внимание Вриними на корабль беженцев. Это пахнет подставой, но если даже так, то их, вероятно, использовали вслепую. Возможно, противники Погибели. В любом случае тогда они еще не были одержимы, иначе Погибель бы с самого начала знала про мир Когтей. А Погибель ничего не знала до самого Гармоничного Покоя, пока не перевербовали Зеленожку. Синепанцирь же остался верен даже тогда. Он знал, как работает моя броня – например, как я высылаю дистанционные устройства, – и мог бы предупредить их, но не стал.
Равну охватила нежданная надежда. Он и вправду о многом размышлял, и…
– Дело тут исключительно в тележках, Фам. Это взведенные капканы. Но мы здесь в изоляции, а Зеленожкину ты спалил.
Фам уже качал головой:
– Это не просто тележки. Погибель и к самим наездникам приложила лапу, хотя бы частично. Не могу себе представить, как бы иначе произошла сверхъестественно быстрая перевербовка Зеленожки.
– Д-да, мы рискуем. Но это малый риск в сравнении с…
Фам не шевельнулся, но что-то в нем отдалилось от нее, отвергая возможное предложение поддержки.
– Малый риск? Этого мы не знаем. Ставки слишком высоки. Я за соломинку хватаюсь. Если не прибегнуть сейчас к помощи Синепанциря, флот Погибели нас вышибет из пространства. Если же слишком ему довериться, он – или какая-то часть его – может предать нас. У меня ничего нет, кроме богосколка и пригоршни воспоминаний, которые… достоверны менее всего прочего. – Последние слова он произнес едва слышно. Поднял холодный отчаянный взгляд на девушку. – Но я намерен сражаться тем, что у меня есть, Рав, и таким, какой я есть. Как-нибудь я доставлю нас на планету Когтей. Как-нибудь я дотащу богосколок Старика к тому, что там нас ожидает.
Еще через три недели прогнозы Синепанциря начали сбываться.
В Срединном Запределье «Внеполосный-II» держался бойко, и даже поврежденный ультрадвигатель сдался не сразу. Теперь из корабельных программ так и лезли баги. Большинство не имели ничего общего с самопальными программами Фама. Окончательная проверка оборудования так и не состоялась, и доверия придонная автоматика «Внеполосного-II» в любом случае не заслуживала. Однако ее глюки осложнялись отчаянными попытками Фама перекроить систему безопасности.
В корабельной библиотеке имелись исходники общей придонной автоматики. Фам несколько дней работал не покладая рук – переделывал их для «Внеполосного-II». Когда настала пора применить обновления, все четверо собрались на мостике. Синепанцирь пытался помочь, Фам подозрительно следил за всеми его действиями. Через тридцать минут вниз по главному коридору раздалось приглушенное буханье. Равна не обратила бы внимания, но ничего подобного на борту «Внеполосного-II» ей раньше слышать не доводилось.
Реакция Фама и наездников была близка к панической, необъяснимые стуки в ночи космопроходцев напрягают. Синепанцирь метнулся к люку, сунул туда ветки:
– Я ничего не вижу, сир Фам.
Фам быстро просмотрел выдачу диагностических утилит. Из-за обновлений форматы покорежились и перемешались.
– Я тут вижу некоторые тревожные сигналы, но…
Зеленожка начала что-то советовать, но Синепанцирь уже вернулся и затрещал:
– Я им не верю. Любое такое происшествие уже отразилось бы в детальном отчете со снимками. Что-то не в порядке, очень сильно не в порядке.
Фам секунду смотрел на него, потом отвернулся к диагностическим дисплеям. Прошло пять секунд.
– Ты прав. Окно отчета о состоянии зациклилось. Выдает старые результаты.
Он лихорадочно переключал картинки с разбросанных по «Внеполосному-II» камер. Отвечала едва ли половина, но что они показывали! Водный резервуар корабля превратился в затянутую туманом ледяную пещеру. Оттуда-то и доносились глухие удары – тонны воды вылетали в космос. Еще дюжина вспомогательных подсистем жизнеобеспечения сбрендила, и… и вдобавок свихнулся блокпост возле мастерской. Лучеметы вели непрерывную стрельбу на малой мощности. Однако, невзирая на очевидный урон, диагностические индикаторы по-прежнему сияли зеленым или янтарным или вообще не отвечали. Фам запросил вид из мастерской. Там был пожар.
Фам отстегнулся и оттолкнулся от потолка. На миг Равне показалось, что он сейчас бросится прочь с мостика. Потом он овладел собой и мрачно принялся тушить огонь.
Следующие несколько минут на мостике царила тишина, временами прерываемая тихой бранью Фама: никакое из очевидных решений не срабатывало.
– Каскад отказов, – пробормотал он пару раз. – Автоматика огнетушителей вырубилась… Не могу откачать из мастерской воздух. Мои лучеметы там все пережгли.
Пожар на корабле. Равна видела изображения подобных катастроф, но они всегда казались ей маловероятными. Разве может пламя долго продержаться в сердце абсолютного вакуума? К тому же при нулевой гравитации пожар сам задохнется и без откачки воздуха. Камера из мастерской показывала размытую картинку в прямом эфире: да, пламя выжирало кислород и некоторые листы изолирующей пены едва-едва обгорели, изолированные возникшими пустотами. Но пожар продолжал распространяться, медленно продвигаясь туда, где еще был воздух. Кое-где тепловая турбулентность обогащала его кислородом, и выгоревшие было области вспыхивали снова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});