Ему обрадовались там, как долгожданному, родному человеку. Карл очень заботился о своих соратниках. Он тотчас же принялся помогать Лесснеру в поисках жилья и работы и успокоился только тогда, когда все это было устроено.
В первое же воскресенье портной был приглашен провести день вместе с семьей Маркса за городом.
Был жаркий день, и участники прогулки решили отправиться на холмистые луга между Хемстедом и Хай Гейтом. Ленхен достала свою вместительную корзину. В ней лежали жареная телятина, пирог с саговой начинкой, фрукты, сахар и чай в кульках. Эту корзину хорошо знали все домочадцы и друзья Маркса. Ленхен привезла ее некогда из Трира. Соломенная корзина сопровождала Женни и детей во всех их поездках и семейных прогулках.
К 11 часам пришли Лесснер и Вильгельм Либкнехт, частый попутчик в этих походах. Ленхен без долгих слов нагрузила его своей заманчивой кладью. Веселая компания двинулась в путь. До намеченного места из Сохо было добрых два часа ходу, но это никого не смущало. Все были большие любители пешего передвижения и рвались прочь из пропахшей пылью и угольным перегаром столицы.
Воскресный город томился от безысходной скуки. Людно было только у пивных и церквей. По улицам проезжали экипажи с нарядными господами и дамами, прячущими лица от солнечных лучей под широкими полями шляп и куполообразными разноцветными маленькими зонтиками. За Примроз-хилл начинались пустыри, рытвины, холмы, проселочная неровная дорога. Дети мгновенно преобразились и принялись на встречных лужайках отплясывать негритянские танцы, сопровождая их смехом и пением. Взрослые подтягивали и хлопали в ладоши.
Пели шуточные, смешные своей чувствительностью и напыщенностью романсы, арии из модных опер, народные песни. С притворной важностью тянули медленные патриотические гимны. Особенно старались заглушить друг друга Карл и Вильгельм. У первого был густой баритон, а у второго — жидковатый тенор.
«О Страсбург, Страсбург, дивный город…» — запевали они дуэтом, и все хором подхватывали эту полюбившуюся им немецкую песню.
Девочки просили отца рассказать им какую-нибудь фантастическую историю. Никто не умел так искусно выдумывать чудесные, полные необычайно сложных приключений сказки, как Мавр. Они подразделялись не на главы, а на мили — по количеству пройденного пути.
— Расскажи еще одну милю, Мавр, пожалуйста, — просила Лаура, — мы к этому времени как раз доберемся до Хемстедских холмов.
Если отец отказывался, девочки обращались к матери:
— Мэмэ, Мэмхен, попроси Мавра. Тебе он не откажет.
Карл сдавался, и сказка продолжалась.
Дорога на Хемстед-хис пролегала по отлогим холмам и пустырям, поросшим густым дроком и низенькими рощицами. Множество горожан устраивали тут пикники, расположившись на жидкой траве.
С пустынного, незастроенного крутого холма Хемстед-хис хорошо был виден Лондон — могучий колониальный штаб, город банков, роскошных магазинов, дворцов и особняков, мощной промышленности, черных лачуг и мрачных трущоб вокруг доков.
Вдали над крышами домов поднимались строгое готическое Вестминстерское аббатство и круглый купол англиканского собора Святого Павла. Серой лентой вилась Темза.
После серости Дин-стрит, после нагромождения каменных домов все вокруг казалось прекрасным, хотя растительность была чахлой и неказистой. Веселясь и шаля, добирались путники до тенистой холмистой местности, где можно было расположиться и позавтракать.
Домовитая Ленхен мало интересовалась открывшимся пейзажем и принялась выкладывать на клетчатую скатерку, постланную под низким дубом, провизию из своей заветной корзинки. Карл и Женни слушали, усевшись на траву, рассказ Лесснера обо всем пережитом.
— Моя жизнь в тюрьме — это сплошная цепь несчастий и неприятностей, — говорил недавний заключенный, — но я благодарен и за это судьбе: я стал сильнее. Нужно всегда помнить, что доля рабочего от колыбели до гроба — это непрерывная борьба, без борьбы нет жизни.
— Видел ли ты в тюрьме Даниельса?
— В камере, где я некоторое время находился с Даниельсом, было так холодно, что у меня возникло ощущение, что я никогда больше не смогу согреться. Условия, в которых нас держали, были невыносимы. Голод, насекомые, холод. О том, что нам пришлось и физически и морально выстрадать, могут засвидетельствовать четыре голые и сырые стены тюрем. Если бы они могли говорить… В особенно нетерпимых условиях находились мы все, осужденные по процессу в Кёльне.
Подкрепившись едой и питьем, участники прогулки, выбрав поудобнее местечко, расположились кто подремать, кто почитать газеты. Женни и Лаура отыскали сверстников и принялись играть в прятки, перегонки и жмурки. Карл, увидев неподалеку дерево каштана со спелыми плодами, пригласил всех:
— Посмотрим, кто собьет больше!
С криками «ура!» все пошли на приступ.
У самой вершины холма находилась старая харчевня — «Замок Джека Строу», очень нравившаяся
Марксу. Он обычно выбирал столик у низкого окна, выходящего на запад. Хозяин разносил посетителям кружки с имбирным пивом и тарелки с хлебом и сыром. Вдали из окон открывался вид на Хайгетскую возвышенность, поросшую деревьями и диким кустарником. На ней находилось кладбище. Белые памятники и надгробья четко вырисовывались среди свежей зелени.
Женнихен и Лаура играли в лапту на густой траве. К ним присоединились Мавр и его товарищи. Долго не умолкал тогда веселый смех.
Совсем уже стемнело, когда, насладившись в полной мере воскресным отдыхом, все отправились домой. Усталые девочки шли подле отца и матери.
Воскресенье проходило быстрее всех других дней недели.
В 1856 году несколько сот талеров, доставшихся по наследству после смерти Каролины фон Вестфа- лен, дали возможность семье Маркса переехать из «старой дыры», как называл Карл Дин-стрит, в более здоровую, отдаленную от центра, расположенную в холмистой и зеленой части города местность и поселиться впервые за все годы пребывания в Лондоне в отдельном удобном небольшом домике. Арендная плата за квартиру в районе Ридженс-парка, в северной части столицы, составляли 36 фунтов стерлингов в год. Это была дорогая цена, но Женни получила еще одно небольшое наследство от родственников в Шотландии, и вся семья смогла ненадолго передохнуть в более сносных условиях.
Добраться к миниатюрному домику, где поселился Маркс, было трудно. Графтон Террас Мэйтленд- парк совсем не походила на обычную улицу большого города. Это был пустырь, на котором среди нагромождения камня, глины, выкорчеванных пней и мусорных куч стояло несколько домов. Настоящей дороги к ним не было. Все вокруг находилось в процессе возникновения и стройки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});