моря. Не слышно рева мотора, надрывающегося на песчаных заносах, не видно никаких посторонних предметов.
Кажется, успели.
– Смотрите, следы…
Продавец насекомых (должно было еще пройти время, чтобы я мог называть его Комоя-сан) покинул водительское сиденье и показал на песок у опоры. Я направил туда свет фонаря. На песчаном заносе между уступами виднелись две цепочки небольших углублений, похожих на чьи-то следы. Поглощенный тем, чтобы не дать водителю сбиться с дороги, я сначала их не заметил.
– Может, собака?
– Для собаки следы слишком продолговатые. А может, и собачьи.
– Поехали скорее, – поторопил я продавца насекомых и сам сел за руль. Включил оба моста. На второй скорости двинулся к месту, засыпанному песком. Обогнул его, все время нажимая на газ, и помчался от моря к обрыву.
– Осторожно!
Продавец насекомых, который сидел, упершись руками в приборную панель, вдруг вцепился в руль.
– Отпустите, пальцы перешибет! – крикнул я.
Виляя из стороны в сторону, машина с трудом двигалась вперед. В свете фар мелькнула какая-то тень. Я поспешно затормозил, обливаясь потом. Бродячая собака, да еще трехногая – задняя лапа отрезана по колено, – пригнув голову до самой земли, неторопливо скрылась в траве. Костлявая старая псина с мордой, заросшей седой шерстью, – их тут целая стая, штук семь или восемь.
– Значит, следы все же были собачьи. – Продавец насекомых крепко уперся ногами в пол, его голос звучал напряженно. – Но какая кровожадная морда!
Я заглушил мотор. Послышался душераздирающий вой.
– Слышите?
– Это не один пес! – воскликнул продавец.
– Штук семь или восемь. А тот, первый, – вожак.
– Ничего, собаки могут только пугать. Если их не натаскали специально, они не способны загрызть человека.
– Загрызут. Здешние собаки не верят людям.
– Но к Капитану-то они привыкли?
– Возможно.
В его обращении ко мне явно звучала лесть. Все же это лучше, чем если бы он ни во что меня не ставил. Я снова включил мотор и подъехал к самой круче. Привлеченная светом мошкара билась о лобовое стекло. Примерно до половины девятиметрового обрыва была навалена гора хлама. Покореженная кухонная утварь… драные носки и велосипедное седло… бочка, выброшенная вместе с соленьями… рыбья голова с разбитой лампочкой во рту… в прошлом холодильник, а теперь гроб для собаки… пустая бутылка из-под кока-колы с надетым на ее старым башмаком без подошвы… вся в паутине, точно обернутая ватой телевизионная трубка…
– Унылое зрелище. Это что, свалка?
– Камуфляж. Где вход – ни за что не найдете.
– Не беспокойтесь, найду. Вон там, наверху, где валяется остов «Субару – триста шестьдесят».
Поразительная наблюдательность. Действительно, если присмотреться, можно было заметить, что из проржавевшего кузова свисает веревка. Но я не думал, что мою маскировку будет так легко разгадать. Даже забравшись в машину, только опытный сыщик по запаху свежего машинного масла, которым смазаны ручки и петли дверец, смог бы заподозрить неладное.
– Ну и интуиция у вас.
– Просто не очень тупой. Но как вам удалось собрать весь этот хлам?
– Поставил табличку: «Частное владение, свалка запрещена» – только и всего.
– Гениальная выдумка. Но не рухнет ли вся эта куча, как только мы возьмемся за веревку?
– Нет, на самом деле конструкция изнутри закреплена болтами.
– Ясно. – Продавец насекомых, хлопнув в ладоши, стремительно выскочил из машины. Расставив ноги, сцепив руки на затылке и делая повороты влево и вправо, начал разминаться. Он оказался более ловким, чем я думал, и голова у него была не такой уж большой. Судя по тренированному телу, возможно, он в прошлом занимался спортом.
– Давненько не ввязывался я в настоящую авантюру! – крикнул мне продавец.
– Откиньте брезент сзади – там должен стоять ящик. В нем резиновые сапоги и рабочие перчатки.
– Да, без резиновых сапог не обойтись. А то еще заберутся в носки какие-нибудь сороконожки или дождевые черви – жуть!
Залаяли собаки, точно дожидавшиеся, пока продавец насекомых зайдет за джип. Из темноты донеслись какие-то шорохи. Бродячие собаки, точно волейболисты, наделены способностью мгновенно переходить от обороны к атаке. Продавец насекомых, шаря рукой по брезенту, расстегнул задний полог и прыгнул в машину.
– Я же говорил: терпеть не могу, когда собаки лают. А если кусаются – и подавно.
– Ничего страшного, они ко мне привыкли.
В свете фонаря было видно, как растет возбуждение собак: одни наскакивали на брезент и царапали его когтями, другие зачем-то скребли землю, третьи лезли друг на друга. Дав продавцу немного потрястись от страха, я начал изображать далекий собачий вой. Почему-то собаки его пугаются и становятся смирными. Стоило мне приоткрыть окно, наполовину высунуться наружу и трижды провыть, как ближайшая ко мне собака стала подвывать, а остальные принялись жалобно скулить. Продавец насекомых затрясся от смеха. Я не мог понять, что это его так разобрало, – наверное, нервная реакция человека, только что избежавшего опасности.
– Однажды я видел нечто подобное во сне. Когда же это было?.. – Он надел резиновые сапоги, разорвал нитку, скреплявшую новые рабочие перчатки, и снова уселся на переднее сиденье. – Лучше я пойду первым, двоих веревка, пожалуй, не выдержит.
– Может, и не выдержит, не пробовал.
– Так что, если не возражаете, я полезу первым. А то, пока я буду болтаться на веревке, собаки весь зад изгрызут, а мне это совсем не улыбается. Правду говорю: у собак инстинкт бросаться на все круглое. – Он ступил на подножку и стал вглядываться во тьму. – Повойте еще, утихомирьте их, прошу вас.
Сам не знаю почему, но меня вдруг снова охватили сомнения. Мне было прекрасно известно, что первейшее условие успеха – набор команды. Но, кажется, я слишком уж привык к одиночеству. Умом я понимал, что должен приветствовать вступление на борт продавца насекомых, но сердце сжималось от страха. Мучила мысль, что все совершенное мной сегодня – сплошное безрассудство. Я, правда, не отрицаю, что каждый раз, когда, вернувшись, вставлял в замок ключ, мною овладевало отвратительное чувство одиночества. Но это, как правило, бывало минутное состояние, и, отдохнув в трюме, я настолько успокаивался, что забывал об одиночестве. Если воспользоваться словами продавца насекомых (вернее, его пересказом прочитанного в газете), я, смешав реальное и символическое, жаждал укрыться в блиндаже.
– Повойте еще разочек, поскорей, – попросил продавец насекомых. – Проголодался я.
– Сначала нужно как следует разработать операцию.
– Какую операцию?
– Что мы должны предпринять, если они опередили нас?
– Напрасные предосторожности. Разве такое возможно?
– Не знаю.
Я, конечно, не думал, что зазывала и его подруга могли нас опередить. Но все же я заметил кое-какие признаки, указывавшие на то, что кому-то удалось проникнуть на корабль. Например, по-другому были расположены лежавшие вместе ножка от стула и бочка из-под