— На что похожи комнаты за теми дверями?
— Эта цивилизация, — продолжал он, — привязала своих граждан к действиям крайне жестоким. Под поверхностью земли строились большие города. Каждое здание, каждое помещение физически выражает качество отсутствия. Твердость камня равняется пустоте. В этих местах не жили. Они собирались тут — и выходили наводить порядок.
Казалось, он не намерен вести ее за двери. Она сосредоточилась на картинах. — Нет лиц.
— Да, Чашка. Противоположность личности.
— А тела такие странные.
— Уникальное строение. Во многих смыслах примитивное, но оттого менее… специализированное и знающее меньше ограничений. Весьма долгий жизненный срок, больше, чем у других существ. Очень трудно убить — а нужно тебе сказать, что их НУЖНО БЫЛО убивать. Так решал любой, вступивший с ними в контакт. Почти всегда. Они заключали временные союзы. Например, с Джагутами. Но это лишь вид тактики, направленной на поддержание равновесия, и все их союзы в конце концов гибли. Как и сама их цивилизация.
Чашка повернулась, заметив вдали какую-то груду. — Это же тела…
— Кости. Обрывки одежд, тех ремней, что они носили.
— Кто их убил?
— Тебе нужно понять, Чашка. Той, что в тебе, нужно понять. Мой отказ от веры Форкрул Ассейлов в равновесие — абсолютен. Я не слеп к тем способам, какими сталкиваются силы, к пути, которым мир стремится к балансу. Но в этом стремлении я вижу не доказательство могущества бога; я не вижу за этими силами ничьей руководящей руки. Да и существуй она на деле, я не увидел бы в этом явного одобрения дел самоизбранного народа, для которого хаос являлся единственным ответом порядку. Хаосу не нужны союзники, ибо он живет в каждом из нас, словно яд. Я признаю единственную борьбу за порядок — борьбу внутреннюю. Выход вовне предполагает внутреннее совершенство. Будто бы вечный бой окончен и одержана победа.
— Их убил ты.
— Этих — да. Остальных — нет. Я прибыл слишком поздно и слишком мало был на свободе. И все равно — уже тогда оставалось лишь несколько анклавов. Об этом позаботились мои родичи — драконы, потому что никто иной не обладал достаточной силой. Я уже сказал, что их чертовски трудно убить.
Чашка пожала плечами и услышала, как он вздыхает.
— Подружка, есть места, в которых остались Форкрул Ассейлы. По большей части заточенные, но неугомонные. Что еще тревожнее, во многих местах обманутые смертные поклоняются им. — Он заколебался. — Ты не имеешь представления, Чашка, в какой крайности очутился Азат. Выбрать душу вроде твоей… словно влезть в середину вражьего лагеря. Интересно, испытал ли он раскаяние в последний миг? Опасение? Видит Мать, у меня полно опасений.
— О какой душе внутри меня ты говоришь?
— Может быть, он пытался использовать силу души, не пробуждая ее полностью? Нам никогда не узнать. Но теперь ты отпущена в мир. Выбрана солдатом в войне против хаоса. Можно ли разрешить этот внутренний конфликт? Твоя душа? Это Форкрул Ассейл.
— Так ты привел меня домой?
Рука выдала его внезапное содрогание. — Дитя, ты была также и смертной. Тут великая тайна. Кто родил тебя? Кто забрал жизнь и почему? Было ли это приготовление тела к принятию души Ассейла? Если так — или Азат был обманут кем-то, способным говорить с ним, или он не имеет отношения к твоему созданию.
— Почему же Азат не говорил мне правды?
— Он считал тебя опасной.
— О. — Через несколько мгновений она сказала: — Ты готов убить меня, если я окажусь опасной?
— Я убиваю только плохих, — ответил он. — Разве ты хочешь стать плохой? Я буду очень сердиться! Ну, теперь ты не боишься?
— Ты пришел ко мне, потому что могло понадобиться меня уничтожить.
Он показал рукой на груду костей: — Не думаю, что ты ляжешь там. Будем надеяться, что до такого не дойдет. Будем надеяться, что душа в тебе не пробудится.
— Не пробудится. Вот отчего все это неважно.
— Почему ты так уверена?
— Башня сказала.
— Сказала? Что сказала? Попытайся припомнить точные слова.
— Она говорит не словами. Показывает вещи. Мое тело, обвязанное. Плачущие люди. Но я могу видеть сквозь ткань. Я пробудилась. Вижу все двумя парами глаз. Очень странно. Одними глазами из-под савана, другими — откуда-то рядом.
— Что еще показал Азат?
— Глазами снаружи. Было еще пятеро. Мы стоим на улице, смотрим на семью, несущую тело. Мое тело. Нас шестеро. Мы прошли долгий путь, и все из-за сна. Мы ждали в городе неделями, ждали, пока Азат выберет. Но я была не такая, как остальные, хотя мы ждали одного и странствовали вместе. Это были ведьмы нереков, и они подготовили меня. Ту, что снаружи, не ту, что в саване.
— Та, что снаружи. Чашка, это была девочка?
— О нет. Я была высокой. Не такой высокой, как ты. Мне пришлось надеть капюшон, чтобы никто не увидел, какая я особенная. Я пришла издалека. В юности я брела по пескам — пескам, что покрыли Первую Империю. А что это такое?
— Что сказали тебе ведьмы? Они называли имя?
— Нет.
— Титул?
Она пожала плечами: — Я все такое позабыла. Они называли меня безымянной. Это важно?
— Думаю, да. Хотя я не очень знаком с предметом. Многое остается для меня неведомым. Я попал в тюрьму молодым. Ты уверена, что это был титул? Что нереки не просто звали тебя так, не зная имени?
— Это был титул. Они говорили, я готова для рождения. Что я настоящая дочь Эрес. Что я ответ на Седьмое Завершение, ибо я кровь рода.
— «Кровь рода». Что бы это значило?
— Думаю, эта Эрес была моей настоящей матерью.
— Да.
— А ты сможешь узнать, кто мой отец?
— Да, я узнаю его кровь. Хотя бы это.
— Интересно, жив ли он.
— Зная, как играет Эрес — он может еще и не быть твоим отцом. Чашка, она странствует во времени, и этот способ никто не смог понять и тем более — повторить. Этот мир — ее мир. Она его негаснущее пламя. — Помолчав, он добавил: — Она выбрала — или выберет — с большим тщанием. Твой отец был — или будет — кем-то весьма значительным.
— Так сколько во мне душ?
— Две, разделяющие тело умершего ребенка. Дитя, мы должны найти способ вывести тебя из этого тела.
— Зачем?
— Ты заслужила чего-то большего.
— Я хочу назад. Ты выведешь меня? Поскорее!
* * *
— Угря не кладу, — сказал Багг, разливая суп. — Он все еще жесткий.
— Тем не менее, дорогой лакей, пахнет он великолепно.
— Наверное, это от вина. Любезность Главного Следователя Ракет, чей интерес к вашей особе подогревается не только служебным рвением.
— И чем ты мне помог?
— Я заставил ее интерес углубиться, хозяин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});