магов, известно давно, — не согласился с ним опричник: — Но механизм их воздействия совершенно непонятен. Появление в Академии Ульратачи и открывшиеся в связи с этим возможности изучения их магии — результат большой дипломатической работы. До этого шаманы на контакт, вообще, не шли. И напомню, данная работа была одобрена Государем.
— Работа, а не шесть трупов! Государь такого одобрить не мог! — Щеглов почти кричал.
— Все-таки полномочия опричников совершенно непонятны, — отметил про себя Петя: — Ректор по чину генерал, да еще маг сильнейший. И вместо того, чтобы указать Трифонову, а потом выгнать его из кабинета — исполнять приказанное, спорит с ним, нервничает. Неправильно все это.
— Когда в маготроне вместе с Ульратачи находился Птахин, жертв не было, — напомнил опричник.
— И много вы из тех случаев вынесли?! Только то, что Птахин, благодаря развитому магическому зрению лучше высокоразрядных целителей может противостоять воздействию шамана. А о самом воздействии — ровным счетом ничего. Ни Новиков, ни Сназин ничего не видели и ничего не почувствовали. Хорошо хоть живы остались. И оба, кстати, от дальнейшего общения с Ульратачи отказались. Сам Ульратачи — от участия в ваших экспериментах еще не отказался только потому, что думает, что все это было обычным учебным процессом. А дед ему примерно учиться приказал. Зато самому велел никого ничему не учить. И ослушаться деда для него невозможно в принципе.
Ситуация складывалась неприятная. Быть молчаливым свидетелем того, как ректор с опричником при нем переругиваются, в том числе и по его поводу, заведомо проигрышная позиция. Лезть в политику очень не хотелось, но Петя решился:
— Ваше превосходительство, Магаде не сам «духов» призывает, он для этого артефакт использует, который ему дед дал. Сделанный не то из рога, не то из зуба какого-то магического животного. Все время на шее у него висит на шнурке. Там у него амулетов много. И почему его в маготрон, вообще, с амулетами пустили? — О том, что у самого на шее накопитель, Петя предпочел промолчать.
— Он без них никуда не ходит. Дед снимать запретил, — мрачно ответил ректор: — А настаивать господа опричники не рекомендовали. Знал бы, во что это выльется…
— У него один из амулетов пропал, и его до сих пор не нашли, — Трифонов как-то нехорошо посмотрел на Петю: — Не знаете, что с ним стало, Птахин?
— Откуда? — Петя постарался изобразить удивление как можно искреннее.
— Вы откуда-то про этого молодого шамана больше нас знаете.
— Совершенно не удивлюсь, если амулет у Птахина окажется, — Это уже Левашов впервые голос подал.
Петя хотел было возмутиться и сказать о том, что «духи» шамана его амулеты чувствуют и наверняка уже всю Академию обыскали, но одернул себя. Демонстрировать такую свою осведомленность — это почти тоже самое, что сразу сознаться. Раз знаешь, как будут искать, то и прятать умеешь.
Поэтому только слегка пожал плечами:
— Ваше высокое мнение о моих способностях, Петр Фомич, мне известно.
Левашову явно хотелось ответить, но в присутствии ректора не решился, только желваками на скулах поиграл. И «добрым» взглядом наградил.
К счастью, тему никто развивать не стал, оказывается, опричника совсем другое беспокоило:
— Вот я и говорю, Александр Васильевич, надо Птахина с Ульратачи поближе свести. В одну комнату поселить, общие занятия назначить. В том, что из него толк, как из мага, выйдет, я не верю, но, следует признать, пройдоха он знатный. Глядишь, узнает чего полезного.
Петю всего внутренне перекосило. Но взбрыкнул, неожиданно, Левашов:
— Как куратор курса, я категорически против! Когда Птахин сюда поступил, он об офицерской чести даже понятия не имел. Мелкий торгаш! Позоривший звание кадета. Год из него эту пакость выбивал. До конца не получилось, но хотя бы вести себя стал приличнее. Даже в клуб записался. А теперь ему что, на товарища доносы писать? Лучше сразу его в свой спецпитомник забирайте. Вместе с шаманом. А мне курс разлагать не надо.
Тут даже ректор не выдержал:
— Не надо так горячиться, Петр Фомич. Никто от кадетов ничего предосудительного требовать не будет.
Опричник с такой постановкой вопроса был не согласен, но настаивать не стал:
— Не забывайтесь, Левашов. Все мы Государевы слуги, все под магической присягой и работаем на благо Отчизны. Чистоплюйство здесь ни к чему. К сожалению, нельзя шамана из Академии забирать, это прямым нарушением договоренностей будет. Мы у него даже амулеты отобрать не можем. То есть, конечно, можем, но тогда о мирном сотрудничестве придется забыть. А что могут шаманы, вы сами видели.
— «Огненного шторма» ни один не выдержит.
Трифонов покачал головой:
— Александр Васильевич, уж сколько раз все обговорено, и опять «здрасьте!». Может вам не только кадетов, но и всех офицеров следует обязать занятия по философии магии посещать?
Ректор поморщился:
— Не надо путать воспитание кадетов и временные политические задачи. Все понимают, что Дальневосточная губерния вошла в Великое Княжество не так давно, замирение местных народов идет медленно, слишком они от нас культурно отличаются, да и влияние ушедших с чжурчжэнями помещиков-дизу продолжает сохраняться. В этих условиях еще и с шаманами ссориться, которые пока нейтральны, и даже шаги к сближению наметились, никак нельзя. Но этот вопрос обязательно будет решен в ближайшие годы. Максимум пару десятилетий. А выпускники Академии будут работать на благо Отчизны много дольше. И пренебрегать своими обязанностями ни я, ни мои преподаватели не будут. Нужен вам Птахин, оформляйте его перевод к себе, там и готовьте, как сочтете нужным.
Пете совсем поплохело.
— Да не нужен он никому без шамана! — Почти выкрикнул Трифонов: — А Ульратачи этого мы максимум неделю у себя продержать можем. И то в госпитале. Вроде как для обследования. Так что думайте.
— Без прямого приказа Государя… — начал было ректор, но вдруг спохватился: — Все, Птахин. Я вас больше не задерживаю.
Пришлось выйти из кабинета. Хотя, основное он неожиданно услышал. А дальше — как судьба вывезет. Бросать Академию он ни при каких условиях не будет.
Впрочем, есть и положительный момент. Магаде неделю не будет. Можно за это время попробовать с его амулетом повозиться. Не на глазах у других, понятно, но и всяких теней хотя бы можно не бояться.
Ага. Особенно после прямого вопроса, не он ли у шамана этот амулет украл? Где гарантия, что тот же Левашов за ним проследить стараться не будет. В своей комнате хранить нельзя. Почему-то обыск в комнатах курсантов офицерскую честь никак не напрягает. Обычная дисциплинарная проверка. А бегать каждый раз в оранжерею откапывать и закапывать банку и остаться при этом ни