Читать интересную книгу Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович

На первых порах при общей неясности конструкціи временной революціонной власти в представленіях и в центрѣ и на мѣстах получалась довольно большая путаница. Если с фронта со стороны команднаго состава запрашивали разъясненія центра о взаимоотношеніи Правительства с Временным Комитетом, то со стороны солдатских масс спрашивали такого же разъясненія в отношеніи к совѣтам. "Большое недоумѣніе — говорил в засѣданіи Исполнительнаго Комитета 14 марта представитель совѣта из Пскова — вызывает неясность, кто составляет правительство — Временное Правительство иди Совѣт Р. С. Д., или оба вмѣстѣ". "Солдаты не знают кого слушать" — заявлял в засѣданіи 15-го представитель одной "маршевой роты"...

Любопытно, как на Совѣщаніи Совѣтов один из делегатов 12-й арміи Скачков, соц.-демократ из числа противников большевиков, явно принадлежавшій к средѣ интеллигентной, сторонник созданія коалиціоннаго правительства и всемѣрной поддержки центральнаго революціоннаго правительства во имя интересов войны, весьма своеобразно разъяснял форму государственнаго управленія, которая была создана революціей. По его мнѣнію и тѣх, очевидно, кого он представлял, революція создала "неписанную конституцію" с однопалатной системой и исполнительным органом ея — министерством: "палата депутатов — это вот собраніе всѣх Совѣтов Р. и С. Д., это есть единственная наша палата, которую выбрала революція. Единственное отношеніе со стороны этой палаты к Временному Правительству может быть такое, что Временное Правительство является отвѣтственным министерством этой палаты депутатов. Вот таким образом у нас, на мѣстах, в арміи, в большинствѣ случаев и считали, что правительство выражает волю Совѣта Депутатов, но здѣсь доклад Стеклова внес в наши умы огромную смуту: мы видим, что тов. Стеклов доказывает, что правительство вовсе не выражает воли Совѣта Депутатов, не исполняет ее, хочет устранить ее.

И вот теперь мы уже поставлены в совершенно безвыходное положеніе. Когда мы вернемся назад, вам, в окопах, придется разбираться в каждом постановленіи правительства, положена лн на него марка Совѣта Депутатов или не положена, с его разрѣшенія или не с его разрѣшенія. Вы понимаете, в такой обстановкѣ разрѣшить этот вопрос является совершенно невозможным, и мнѣ кажется, что единственно, что мы можем предложить Совѣту Р. Д. это приложить всѣ усилія к тому, чтобы воля Временнаго Правительства не расходилась с волею Совѣта Депутатов... Нам не важно, из каких слоев выбрано само правительство, не важно, кто его лица. Нам важно то, что оно должно выражать волю революціоннаго движенія, а если оно не будет выражать, то оно не должно существовать".

Выступленіе Скачкова стояло в прямой связи с обсужденіем одного из центральных вопросов Совѣщанія — об отношеніи революціонной демократіи к правительству. Офиціальным докладчиком от Исполнительнаго Комитета выступил Стеклов, который должен был обосновать предлагаемую Совѣщаніем не слишком опредѣленную резолюцію о политической цѣлесообразности поддержки Временнаго Правительства, "представляющаго интересы либеральной и демократической буржуазіи" — "постолько, посколько оно, в согласіи с Совѣтом, будет неуклонно идти в направленіи к упроченію завоеваній революціи и борьбы с "контр-революціонными силами". "Очень странный доклад" (это признает и Суханов), сдѣлал этот достаточно безпринціпный в житейских отношеніях демагог, тогда еще не числившійся в рядах крайних, но стоявшій в своем революціонном радикализмѣ почти всегда на грани поддержки большевизма. Доклад был интересен по фактам, пожалуй даже объективен в той своей исторической части, которую приходилось уже выше цитировать — в "наивном и откровенном признаніи" (по выраженію Милюкова), почему Демократія не захватила власти в первые дни революціи. В послѣдующем, отвергая измышленія "черносотенной и либеральной буржуазіи", которая, стремясь посѣять раздор, инспирует, и клевещет ("сплетничает") о двоевластіи (формально его нѣт, а если оно и существует, то как выраженіе стремленій двух политических сил), Стеклов выступил с обвинительным актом против таившихся в нѣдрах правительства контр-революціонных потенцій... Докладчик "улавливал нежелательные оттѣнки" в нѣкоторых министерских рѣчах, намекая на таинственный "организующій центр", отказываясь "пока" его назвать и видѣл, наконец, угрозу революціи в "ложной гуманности" буржуазнаго правительства: это правительство не издало, напримѣр, "декрета, объявляющаго внѣ закона всѣх генералов — врагов русскаго народа, которые дерзнут поднять (все в будущем времени) святотатственную руку на русскій народ и завоеванія его революціи". Это правительство, "без вѣдома и согласія Совѣта", оставляло на свободѣ (правда, временно) "под личным наблюденіем министра юстиціи" стараго генерала Иванова[513]... Недоволен был Стеклов и отношеніем к династіи, введшей в Россіи "крѣпостное право" и пр. и пр.

Одним словом, офиціальный доклад от имени Исп. Комитета представлял собой, как выразился с.-р. Гендельман, оговорившійся тут же, что он "отнюдь" не собирается "защищать правительство", "не дѣловой" анализ, а "какой-то фельетон", которым Стеклов "увеселял" собравшихся. Было немного "забавно", но и "скучно" слушать стекловскія ламентаціи и "разоблаченія происков и козней контр-революціи — спереди, сзади, с боков, с высоты" и его соратнику по выработкѣ соглашенія 2 марта, Суханову. Хотя увеселяющія мѣста доклада Стеклова и срывали аплодисменты (иногда далее бурные, как отмѣчает стенографическій отчет — аплодисменты срывали и тѣ, кто осмѣивал увеселительный тон демагога и порицал Исполнительный Комитет, который выпустил такого страннаго докладчика), они привели в смущеніе лидеров Исполнительнаго Комитета, предварительно заслушавшаго тезисы доклада "весьма наскоро". В самом дѣлѣ вмѣсто того, чтобы защищать предлагаемую резолюцію, Стеклов, с азартом опровергая ее, неожиданно заключил: "надѣюсь, примете резолюцію, которую я имѣю честь предложить вам от имени Исполнительнаго Комитета", а у слушателей по словам Гендельмана, создавалось опредѣленное впечатлѣніе: "Временное Правительство нужно арестовать и посадить туда, гдѣ сидят Протопопов и Щегловитов". В залѣ воцарилось "полное недоумѣніе". Явилась мысль выставить содокладчика. Намѣтилась кандидатура Суханова — очевидно, считался желательным оратор из числа тѣх, кто вел переговоры 2 марта, и побаивались неожиданностей, к которым был склонен "роковой человѣк", третій ночной партнер Соколов... Из этого ничего не вышло, ибо тезисы будущаго меньшевика-интернаціоналиста без комическаго элемента, одобренные "в общем" предварительно лидером большевицкой фракціи Каменевым, были забракованы идеологическим вдохновителем позиціи Исполнительнаго Комитета, каким сдѣлался вернувшійся из ссылки бывшій депутат Думы Церетелли. Его позицію Суханов охарактеризовал словами, будто бы ему сказанными Церетелли по поводу проектировавшагося содоклада: "вы, конечно, должны говорить о необходимости соглашенія с буржуазіей. Другой позиціи и другого пути для революціи быть не может. Вѣдь вся сила у нас. Правительство уйдет по мановенію нашей руки. Но тогда погибель для революціи".

Спасать положеніе и выправлять линію взялся сам Церетелли, выступавшій, однако, в серединѣ преній и послѣ выявленія позиціи "крайне лѣвых", т. е., фракціи большевиков. Офиціальным представителем послѣдних был Каменев, выражавшій центральную, до нѣкоторой степени компромиссную позицію в своей партіи. Тактически она не совпадала с "апрѣльскими тезисами" вскорѣ прибывшаго в "запломбированном вагонѣ" Ленина[514]. "Никакой поддержки Временному Правительству", — открыто провозгласил Ленин. Прямолинейность вождя у Каменева была завуалирована. "Мы не хотим сейчас сверженія этого Временнаго Правительства" — заявлял Каменев, но, "если не берем иниціативы какой либо революціонной борьбы", то "есть другой фактор, который определяет положеніе". "Мы дышим атмосферой контр-революціи", организуемой "за спиной" правительства и начавшей свои атаки против демократіи (правительство попустительствует этим контр-революціонным попыткам). Совѣт является "зачатком революціонной власти самого народа", и резолюція Совѣщанія должна говорить не о поддержкѣ Временнаго Правительства, а в предвидѣніи неизбѣжных столкновеній призывать представителей всей демократіи сплотиться вокруг организующагося центра революціи, которому неизбѣжно выпадет на долю взять на себя отраженіе царизма и "буржуазной контр-революціи".