Состояние у меня кошмарное. Артисты в отчаянии. Всем не хватает времени на репетиции, да и репетировать практически негде — все еще не готов манеж. Впервые в жизни я ощутил себя ответственным за судьбу гастролей. Конечно, с «батенькой» я схлестнулся. Униформисты и оркестр, отрепетировав положенные часы, собрались уходить, а у нас половина программы еще ни разу не прошла свои номера с музыкой и униформой. Я попросил Кудрявцева оставить его людей еще часа на четыре.
— Батенька, — хватаясь за сердце, отвечал импресарио. — Я же на ваших лишних часах разорюсь.
Тогда я заявил, что премьеры завтра не будет, и ушел. Расстроенный, собрал артистов и все им рассказал. Стали мы вместе думать, как выходить из создавшегося положения. И смотрю, идет наш «батенька», бледный от злости, подходит к нам и говорит:
— Ладно, господа, репетируйте, даю вам еще два часа.
С грехом пополам мы прорепетировали программу, и на другой день премьера все же прошла успешно.
В каждой поездке мы скучаем по дому. И чем длительнее гастроли, тем больше тоскуешь по родным, друзьям.
Помню, как мы вернулись в Москву из Южной Америки, где работали почти полгода. В аэропорту меня встречали родные. Они взяли с собой и моего трехлетнего сына Максима. Кинулся я к нему радостный:
— Здравствуй, сынок!
А он посмотрел на меня со страхом и, робко протянув ручку, сказал:
— Здравствуйте, дядя.
Расстроился я тогда и подумал: «Да что б я еще поехал на такой большой срок. Сын родной меня забыл!»
НАШ ВТОРОЙ ДОМ
Не каждому человеку, который знает слишком много, известно об этом.
Станислав Ежи Лец
Иногда я люблю не спеша пройти по зданию цирка, заглянуть во двор, побродить по фойе, посидеть в зрительном зале. В цирке все время идет работа — репетиции, представления. Только в ранние утренние часы да поздно ночью в цирке тихо. Старый Московский цирк очень близок мне. Почти тридцать лет прошло с тех пор, как я вошел в это здание. Вошел через служебный вход, поступая в студию клоунады. Когда я начал заниматься в ней, рядом с цирком еще стоял кирпичный остов сгоревшего старого цирка. На стене проступала написанная черной краской фамилия прежнего хозяина цирка — Саламонский. На месте сгоревшего здания планировали построить новый цирк, но, пока обсуждали, решали, пробивали все это, на площадке возник кинотеатр «Мир».
Каждая комната, каждый коридор, каждый угол старого здания цирка вызывает у меня свои воспоминания.
…В один из свободных от съемок дней меня потянуло в цирк. Я долго бродил по фойе, коридорам, заходил во двор, на склад.
С чего начинается цирк? Пожалуй, с кассы. Нам, артистам, всегда приятно, когда над окошечком кассы висит плакат: «На сегодня все билеты проданы».
Вспоминаются рассказы ветеранов цирка о том, как раньше считалось хорошей приметой, если на открытии сезона первым в кассе приобрел билет мужчина. Считалось, если первый билет продадут женщине, дела пойдут плохо. Поэтому кассиршам давался строгий наказ — ждать подхода мужчины и только ему продать первый билет.
Манеж! Он всегда круглый, и во всех цирках мира его диаметр тринадцать метров. С самого раннего утра на манеже репетиция. А вечером представление. Первыми чаще репетируют номера с животными.
Время на репетиции ограничено. Обычно у входа на манеж за кулисами вывешивается авизо — расписание репетиций. Иногда на манеже репетируют сразу несколько номеров. В одном секторе — жонглеры, в другом — акробаты, в центре — эквилибрист на своем пьедестале. Помню, начиная работу в цирке, я всегда стеснялся репетировать на манеже. Меня смущало, что наши репетиции кто-то смотрит. Часто в зрительном зале сидят артисты, сотрудники цирка. К сидящим в зале нужно привыкнуть. Карандаш, заметив наше нервное состояние во время репетиций, выгонял всех лишних из зала. И хотя с тех пор прошло без малого три десятилетия, до сих пор мы с Мишей и Татьяной не можем репетировать в полную силу, если на нас смотрят посторонние.
Чтобы проверить технику какого-нибудь хитрого клоунского приспособления (например, как прыгает на ниточке змея или выползают из-под дивана бутафорские тараканы), мы просим репетирующих в это время артистов дать нам пять минут. Артисты расходятся по сторонам и смотрят нашу репетицию. А мы пытаемся уловить, как они воспринимают нашу работу. Конечно, артисты не зрители, их трудно чем-либо удивить. Но если трюк действительно смешной и они улыбнутся, то для нас это сигнал — мы на правильном пути.
Народ в цирке доброжелательный. Когда человек делает новый номер, ему все готовы помочь. Особенно артисты постарше, много видевшие и помнящие. Они всегда стараются что-то предложить, подсказать молодым. Ни один опытный акробат не пройдет равнодушно мимо репетирующего новичка. Непременно крикнет на ходу: «Спину, спину держи!»
Уютен зрительный зал Московского цирка. Пожалуй, подобный я видел только в Брюсселе, в королевском цирке. Удобно расположены места — манеж с артистами перед зрителями как на ладони. Во время выступления я всегда вижу лица, даже глаза зрителей — вплоть до последнего ряда.
Неуютна и закулисная часть: маленькие гардеробные для артистов напоминают больничные палаты. Видимо, те, кто придумывал и строил новое здание, плохо знали цирк — иначе они подумали бы и о том, что артистам нужен уют, удобство для работы. Цирк, по существу, наш второй дом.
Помню, как-то при встрече со мной Карандаш спросил:
— Вы что, собираетесь в новом цирке работать?
— Да, — ответил я.
— Надо работать только в старом, — сказал Михаил Николаевич. — Новый цирк — это для зрелищ, а старый для искусства.
Пожалуй, он прав.
В старом цирке широкий проход с манежа ведет прямо к слоновнику и конюшням. В конюшнях светло. Конюхи чистят лошадей специальными жесткими щетками. Стукни такой щеткой об асфальт, и на асфальте останется квадратик пыли. И если против каждой лошади после чистки остаются десятки квадратиков — это значит, ее чистили долго и заботливо.
В слоновнике обычно стоят ящики с реквизитом. Слоны в программе работают редко, и свободное место можно использовать под временный склад. А вот конюшни никогда не пустуют. Лошади, ослики, пони, дрессированные козы и даже коровы гораздо чаще заняты в программе. Для каждой лошади — отдельное стойло, к которому прибита фанерка с кличкой: «Буран», «Марс», «Орлик», «Буян»… В одном из этих стойл когда-то занимал место и Агат, удар копытом которого чуть не стоил мне жизни.
В самом дальнем углу конюшни в клетках — собаки. Обычно их клетки отгораживают от прохода щитами и ящиками. Но все равно, кто бы мимо ни прошел, за загородкой начинается несусветный лай. Собак кормят в определенные часы, регулярно чистят, выводят гулять и ежедневно репетируют с ними. Конечно, жалко, что держат собак в клетках, но иначе нельзя. Это рабочие собаки. И если их не держать в клетках, они разбалуются, перестанут работать.