– Да ты как хочешь, командир, так и зови.
– Хорошо бы нам наедине словцом перекинуться.
Они вышли из пыточной камеры.
Не было их, наверное, минут двадцать. За это время Илья успел обойти все помещение и рассмотреть все пытательные машины в деталях, даже покрутил из интереса скрипучее колесо дыбы. Горбун так и не вставал со стула. Покинув стены больницы, он, кажется, успокоился и только бредил без умолку.
Сергей вернулся один.
– Сейчас к Карине поедем. Только у них тут правило строгое – отсюда с завязанными глазами выходят. Так что, Илья, сам понимаешь…
Им всем троим завязали глаза, бережно проводили по ступенькам вверх, потом вывели на воздух, посадили в машину, и через восемь минут автомобиль подъехал к тому месту, где в машине их ждала Карина.
Горбун, в руках инквизиторов ведший себя на удивление благоразумно, когда они приехали домой к Сергею, вновь оживился и заходил, и заходил… Вероятно, квартира Сергея напоминала психбольницу. Из комнаты в комнату он шнырял, не зная покоя. Карина, выслушав удивительный рассказ их спасения от рук инквизиторов, еще больше удивилась неугомонному нраву горбуна.
– Ну, дает. Ну, дает!.. – твердила она, не успевая следить за нырким человеком глазами. – Это ж уму непостижимо!
Но Илья знал, что непоседливость горбуна занимает постороннего человека только первое время, а потом он попросту не замечает снующего, словно бы его нет в помещении. И правда, через час Карина с Басурманом поглядывали на горбуна без интереса, а позже и вовсе перестали замечать. Горбун не приносил никаких хлопот. Он шнырял по квартире, не пытаясь выскочить в окно или выйти на лестницу, причем ходил аккуратно, ничего не задевая, ничего не роняя и не портя. Он даже ел на ходу.
Когда уселись ужинать, со стола вдруг начали исчезать продукты питания. Только что вот на углу стола лежал кусок хлеба, но стоило отвернуться, и его уже нет, так же и со всем остальным. Завладев ложкой, он умудрялся есть из тарелок всех обедающих, быстро-быстро, неуловимо для зрения, обходя стол. И складывалось впечатление, что горбун находится в другом измерении, вернее сказать, в другом физическом состоянии…
Прояснил Сергей странные и пугающие в темноте действия попрыгунчиков. Оказывается, что "взлетали" они при помощи шестов (такой шест Илья видел в подземелье у Профессора). Этим способом по горной местности с древних пор передвигались индейцы племени Майя. С помощью двухметрового шеста без труда можно подняться на кладбищенскую оградку, на памятник и перепрыгнуть на довольно значительное расстояние. Другим способом, как только взбираясь на ограды и перепрыгивая их, быстро передвигаться по кладбищу невозможно. Кроме того, попрыгунчики научились делать это при свете фонариков, оттого и создавалось такое странное фантастическое впечатление. Сергей при помощи шеста, который оказался у него дома, наглядно продемонстрировал эту древнюю технику передвижения по гористой и пересеченной местности. Одним движением он взвился на стол, потом, удерживаясь за шест рукой, совершенно невесомо, беззвучно спрыгнул на пол. Попрыгунчики даже прыгают с ограды на ограду, перемахнув таким образом сразу несколько могил. Кроме того, в умелых руках шест становится опасным оружием. Когда-то в Афганистане этой технике Сергей обучил Андрея. Вот она где пригодилась.
С того дня, как в квартире Сергея поселился горбун, жизнь приобрела совсем иной образ. Теперь за горбуном велось круглосуточное наблюдение. Весь его бред, все его россказни записывались на диктофон. Как только горбун входил в контакт с братом-близнецом, к нему подбегал "дежурный" (Сергей или Илья) и, подставив к его губам диктофон, записывал его бред. Карина помогала им днем. Из множества белиберды нужно было вычленить нужную информацию, а ее в рассказах горбуна было множество: и расположение лабораторий (оказывается, были там и лаборатории), и схемы руководства подземного города, и даже агенты, работающие на племя в государственных структурах. Но все эти важные сведения нужно было выбрать из бессмыслицы мусора, наваленного в его речах. А как раз для этой огромной и кропотливой работы не находилось времени. Записанные пленки нумеровали, складывали в одно место и снова записывали. Часто рассказы повторялись… но их все равно записывали. Скоро у Ильи от этого бреда голова пошла кругом, и он уже не вслушивался в то, что говорил горбун, опасаясь свихнуться от этой, возможно, заразной околесицы. Зато Басурман не боялся. Он с огромным интересом слушал горбуна-бредовика, проводя возле него с открытым ртом часы напролет. Что слышалось оторванному от родной гвинейской почвы страннику в словесном наборе неизлечимого шизофреника? Что привлекало его в неясных речах? Это оставалось для всех загадкой.
Так прошло две недели. О Китайце не поступало никаких известий. Волна насилия, прокатившись по городу, за семь летних дней поглотила несколько десятков крупных бизнесменов, руководителей криминальных структур города, принесла колоссальные убытки двум банкам да и просто нервотрепку представителям властных структур и схлынула. Все эти для кого маленькие, для кого большие неприятности начали забываться. Нет никакого Китайца, и не было. Словно и не просыпался он никогда… Спите и вы спокойно, кто жив пока: бандиты и представители бизнеса. В городе стало спокойно – даже несчастных случаев стало меньше, даже карманники будто покинули город и квартирные воры убрались, даже в транспорте ругались меньше и продавцы сделались культурнее – не обсчитывали.
Внимательный Сергей все время проверял окружающую среду на предмет наблюдения за его квартирой, но ничего не замечал… Впрочем, иногда он морщился от неприятного чувства… Нет, за ним не следили, но кто-то все же поглядывал. Сергей не опасался того, что где-нибудь стоят микрофончики. Пускай записывают: серьезные разговоры дома вести было не принято, а из бреда душевнобольного горбуна что-либо выяснить мог только человек, который знал, что нужно выяснять.
Осень была дождливая.
Несколько раз уже за последнюю неделю приходил Свинцов занимать денег. Он истрепался еще сильнее и находился в подавленном состоянии духа: пропал Китаец. Для Свинцова пропажа из жизни главного врага была равносильна краху всей жизни. Отпадала нужда жить дальше, и он растерялся.
– Что-то он, проклятый, наверное замышляет,-говорил Свинцов, с ненавистью почесывая под рубашкой. – Что-то готовит.
Карина его не любила, боясь заразиться от Свинцова вредными насекомыми и чувствуя себя в доме у Сергея почти хозяйкой, покрикивала на бывшего капитана милиции, а за глаза обзывала "бомжом" и науськивала Сергея не давать ему денег. Но Сергей ее не слушал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});