— Я ничего не забыл,сеньорита. Уважение, которое я оказываю вам,служит доказательством этому.
Молодая девушка горько улыбнулась и с жестом досады спросила:
— Вы собираетесь здесь долго стоять?
— Это зависит только от вас, сеньорита.
— О! В таком случае, вы свободны. Вы можете уйти сейчас же, сеньор, я не задерживаю вас.
— Простите, сеньорита, вы не поняли меня. Мне нужно поговорить с вами.
— Зачем нам возвращаться к этому вопросу? Я говорила вам уже двадцать раз: мое решение непоколебимо, и ответ мой будет всегда один и тот же.
— Я надеялся, что вы соблаговолите подумать о моих предложениях.
— Я все обдумала,сеньор,в тот момент, когда попала в ваши руки. Я знаю, что сила на вашей стороне.Вы можете, пользуясь вашим положением,держать меня в плену, но никогда — запомните это! — никогда вы не заставите меня совершить недостойный поступок!
— Итак, вас ничто не может умилостивить, сеньорита?
— Ничто, сеньор. Я твердо верю в то, что бог, по своей доброте и справедливости, поможет мне.
Дон Горацио не успел ответить. Занавеска шатра раздвинулась, появился солдат. Он почтительно поклонился начальнику и сказал:
— Один индеец, из непокоренных, насколько мне удалось рассмотреть, находится у входа в лагерь. Он говорит, что вы назначили ему встречу на сегодняшний вечер.
— Это верно,— сказал капитан,явно обрадовавшись известию.— Я не ожидал его так скоро, но я рад ему!
Затем, склонившись перед доньей Линдой с ироническим почтением, капитан сказал со злобной улыбкой:
— Примите мои извинения, сеньорита! Я не хочу больше злоупотреблять вашим драгоценным временем. Пусть бог храпит ваш сон! Я ухожу. Завтра,с наступлением дня, мы продолжим наше путешествие.
Едва за капитаном опустилась занавеска, как в противоположном углу шатра шкура бизона раздвинулась от удара кинжалом, и и образовавшуюся дыру просунулась рука, а затем к гамаку молодой девушки тихо подкатился камень.
Обе служанки вскрикнули от ужаса, но донья Линда, быстро вскочив, одним жестом заставила их умолкнуть.Трепеща от радости, она схватила камень — к нему была привязана записка.
— Ах,— прошептала она,— мое предчувствие не обмануло меня! Час моего освобождения приближается! — воскликнула она. — Это почерк моего отца!
И она прочитала:
«Мужайся, моя дорогая девочка, твои друзья помнят о тебе, скоро ты их увидишь. Твой несчастный отец Хосе Морено».
После чего было прибавлено: «Сожги записку».
Исполнив это, донья Линда опустилась на колени и стала молиться; обе молодые индианки последовали ее примеру…
— Где же индеец?— спросил дон Горацио у солдата, ожидавшего его у шатра.
— Здесь, капитан, у костра. Я велел нашим людям присмотреть за ним.
— Хорошо,— ответил испанец, направляясь быстрым шагом к костру.— Уведите людей и оставьте меня с ним наедине; только не уходите далеко.
Индеец со скрещенными на груди руками, завернувшись в серапе, сидел на корточках у костра.
По знаку капитана люди, наблюдавшие за индейцем, удалились.
Дон Горацио внимательно смотрел на индейца несколько секунд, потом сел напротив него на череп буйвола; после неудачных попыток привлечь к себе внимание индейца ему пришлось начать разговор.
— Вы желанный гость в моем лагере,вождь,— сказал он. — Я счастлив, что вижу вас; я — ваш друг.
Индеец поднял голову и устремил сверкающий взгляд на испанца.
— Разве у белых есть такой обычай: когда к ним приходят друзья, ставить около них охрану? Ставить людей,вооруженных ружьями?— гортанным голосом произнес он.
— Конечно, нет. Но мы— в пустыне,вождь; мы окружены врагами,они только и ждут удобного случая напасть на нас. Мы должны быть осторожны… Мой брат может пожаловаться, что его оскорбили с того момента, как он вошел в лагерь?
— Мос-хо-ке— могущественный вождь и грозный воин! Человек,который посмеет его оскорбить, умрет! — жестко ответил индеец.
— Хорошо! Мой брат неустрашим в битве, я это знаю, но он так же мудр у костра совета. Выкурит он трубку мира со своим бледнолицым братом?
— Мос-хо-ке будет курить,— лаконично ответил индеец.
Он вынул из-за пояса свою трубку, набил ее табаком,зажег и стал медленно вдыхать дым,не предлагая трубки капитану.Последний сделал вид, что не заметил нарушения самого священного обычая пустыни, и, вынув из портсигара дорогую сигару, стал, не говоря ни слова, курить, подражая молчаливости вождя.
И все-таки дону Горацио пришлось самому возобновить беседу.
— Мой брат, наверно, скоро отправит своих молодых людей в западные прерии охотиться на бизона?—спросил он.
— Уже прошла одна луна с тех пор, как молодые люди Мос-хо-ке вышли на охоту!— важно ответил индеец.- Женщины возвратились на зиму в индейские деревни. Вождь тоже должен был уехать.Но бледнолицый попросил у него встречи.
— Благодарю вас, вождь, за ваш приход. Надеюсь, мы сможем договориться.
— Возможно. Чего хочет бледнолицый?
— Только одного.
— Чего именно?
— Располагает ли вождь несколькими днями?
— Вождь свободен.
— Хорошо. Тогда я объясню.
— Уши вождя открыты.
— Не согласится ли мой брат с несколькими своими воинами сопровождать меня и мой отряд в прерии до озера Лагарто?
— Почему бы Мос-хо-ке этого не сделать? Озеро Лагарто находится по соседству с деревней его племени.
— Итак, вы хорошо знаете эту местность, вождь?— сказал капитан с плохо скрытой радостью.
Индеец утвердительно наклонил голову.
— Что даст мой брат за это? —спросил он.
— Я дам десять ружей с пятьюдесятью зарядами пороха для каждого ружья, двадцать мешков пуль, двести локтей[110] материи для одежды вашим женщинам и три дюжины ножей для скальпирования, изготовленных благородными людьми Востока. Что скажет мой брат о такой плате?
— Вождь говорит: это хорошо.
— Итак, он согласен?
— Да, но есть еще одно условие.
— Какое?
— Молодая девушка,которую бледнолицый начальник держит в плену, будет передана в руки вождя через три дня после прихода белых к озеру дель Лагарто.
— Как?! — вскричал пораженный офицер.— Что вы хотите этим сказать, вождь?
— Вигвам Мос-хо-ке пуст: ему нужна жена, чтобы разделывать оленя, чтобы готовить еду. Он требует пленницу.
Наступило долгое молчание. Дон Горацио раздумывал. Потом злобная усмешка промелькнула на его губах.
Он поднял голову.
— Я отдам ее вам, начальник,— сказал он,— если вы согласны быть моим проводником.
— Вождь дал слово. Когда же бледнолицый отдаст подарки?