Читать интересную книгу Сочинитель убийств. Авторский сборник - Патриция Хайсмит

– Ты дикарь, – сказала она ему.

– Да.

Да, и в один прекрасный день он не остановится на этом и убьет ее. Сидней думал об этом уже много раз. Как–нибудь, когда они будут дома одни. Он ударит ее один раз и вместо того, чтобы опомниться, будет бить, пока она не умрет. Но теперь, когда он скова взглянул на нее, Алисия улыбнулась и повернулась к мойке. Сидней подумал: эта улыбка означает, что последнее слово осталось за ней, когда она бросила в него чашку.

– Думаю, мне опять пора ненадолго уехать. Чтобы ты смог успокоиться и поработать.

– Действительно, почему бы и нет?

Она уже уезжала несколько раз в Брайтон дня на два–три, а однажды – в Лондон к Полк–Фарадейсам. Всякий раз это бывало после ссоры, и она не сообщала, куда отправляется.

– Простите… – в дверях стоял Алекс в накинутом на плечи старом халате, похожий на Шерлока Холмса. На нем были тапочки на войлочной подошве, – поэтому они и не слышали, как он подошел. – Вы не нальете мне стакан молока? Хитти пьет молоко перед сном.

– Да, конечно. Сид, будь добр, достань стакан.

IV

Спустя примерно десять дней, в первую неделю июня, Алисия закончила писать портрет Грас Лилибэнкс. Это был портрет в три четверти, немного меньше натуральной величины, на котором миссис Лилибэнкс держала в руке черные и желтые анютины глазки. Алисия прибегла к своему старому методу: начала с фона, затем несколькими быстрыми штрихами набросала лицо и закончила светом, который отражался в ярко–голубых глазах миссис Лилибэнкс. Она очень гордилась этим портретом, хотя он был сделан в реалистической манере, а реализм вызывал презрительное отношение в кругу тех людей, с которыми она общалась. Но все же он был ничуть не более реалистичным, чем знаменитый портрет Гертруды Стайн кисти Пикассо, который Алисия, как и большинство ее друзей, считала шедевром.

– Это лучше, чем то, что висит над камином, – сказал Сидней. – Почему бы его туда не повеешь?

Алисия не показывала ему портрет, пока полностью его не закончила. Она работала наверху в своей мастерской, и миссис Лилибэнкс приходила позировать к ней каждое утро с десяти до одиннадцати.

Конечно, Алисия была довольна своей работой, но все–таки это был реалистический портрет и, следовательно, в меньшей степени произведение искусства, чем ее самые неудачные абстрактные картины. Она повесила его в углу гостиной вместо висевшей там абстрактной композиции.

– Да, мне он самой нравится, – задумчиво сказала она, глядя на портрет. – Я куплю для него раму у Эббота или еще где–нибудь. («Эббот» был что–то вроде сарая в Дебенхеме, где продавалась подержанная мебель. Бартлеби купили там стол для Сиднея, диван в гостиную и еще множество мелких вещей.) Странно, зная человека совсем недолго, добиться такого сходства, тебе не кажется? Я слышала, что писателю будто бы труднее описать то место, которое он знает с детства, чем то, в котором живет всего три недели. Видимо, когда ты знаешь что–то очень давно, то перестаешь видеть конкретные детали.

Это было правдой. Сидней прекрасно понимал, о чем она говорит, но воспринял ее слова как критику, направленную против него. Он и сам знал, что слишком долго работает над «Стратегами», и Алисия это знала. Он уже не мог различать ни деталей, ни даже всего в целом, он просто уже ничего не видел. И все–таки это была чуть ли не единственная возможность заработать сейчас денег, и Сидней не хотел от нее отказаться.

Вечером они отправились в Ипсвич поужинать в китайском ресторане и потом сходили в кино. Выйдя из кинотеатра, они обнаружили, что у машины спустило колесо. Сняв пиджак, Сидней достал домкрат и разводной ключ и приступил к работе. Тем временем Алисия направилась на поиски питья и вернулась, неся два бумажных стаканчика с отвратительным апельсиновым соком. Сидней с удовольствием выпил бы бутылку пива, но было уже одиннадцать, и пабы уже полчаса как закрылись.

– Хорошо, что с нами не поехала миссис Лилибэнкс, – сказала Алисия, имея в виду спущенное колесо. – А то я бы не знала, что и делать.

– Гм.

Наконец они тронулись. Сидней оставил недопитый сок на тротуаре, потому что поблизости не было урны. Алисия продолжала пить маленькими глотками свой сок. Около шести часов они позвонили миссис Лилибэнкс и пригласили ее поехать с ними, но соседка отказалась, сославшись на усталость – она много работала сегодня в саду.

– У нее же есть садовник, – заметил Сидней. – Должно быть, она очень придирчива.

– Садовник приходит только два раза в неделю… Миссис Лилибэнкс сказала, что у нее больное сердце и она не уверена, что сможет прожить больше двух лет, – прибавила Алисия таким сочувственным тоном, точно речь шла о ее близком родственнике.

Действительно, за время работы над портретом Алисия очень сдружилась с миссис Лилибэнкс. Они обсуждали многие серьезные вещи, и Алисия считала их беседы очень полезными для себя. Она рассказывала миссис Лилибэнкс о трудностях, с которыми сталкивался в своей работе Сидней, и о том кризисе, в котором он сейчас находится, и даже намекнула, что имеет опасения относительно прочности своего брака с Сиднеем. На что миссис Лилибэнкс отвечала, что совместный быт с годами становится привычным и ведет к прочной любви, а период между вторым и третьим годом супружества считается критическим. Она вспомнила также, что и сама имела иногда подобные проблемы, и это несмотря на то, что ее муж немало преуспел в профессии морского инженера.

– Что ж, довольно неприятная ситуация для домработницы, – заметил Сидней. Представь себе, в один прекрасный день она приходит на службу и видит в кресле мертвую миссис Лилибэнкс.

– О, Сидней! Какой ужас! Как ты можешь думать о подобных вещах!

– А разве этого не может случиться? Большую часть времени она проводит дома одна. Так почему ты думаешь, что миссис Лилибэнкс протянет ноги именно тогда, когда рядом будет домработница или еще кто–нибудь? Скорей всего она умрет в постели, как мой дедушка. Он умер во время сиесты. Это произошло, видимо, очень спокойно, потому что никто в доме и не подозревал о его смерти, пока не пришли его будить.

Алисия поморщилась.

– Неужели так необходимо говорить о смерти?

– Извини, это нечто вроде профессиональной болезни, – ответил Сидней, притормаживая, чтобы не наехать на кролика, зигзагами скакавшего перед ними. Наконец кролик свернул на обочину и исчез. – Я постоянно думаю о сценарии.

Алисия промолчала. Возможно, именно так и случится, как он говорит, и, может быть, даже очень скоро. Глаза Алисии наполнились слезами. Она почувствовала угрызения совести, потому что вместе с жалостью к миссис Лилибэнкс испытала и какое–то странное удовольствие, словно только что увидела эту драму на сцене театра. Она уже не сможет смотреть на миссис Лилибэнкс и не думать о том, что та с минуты на минуту может умереть. И все из–за неуместных предположений Сиднея.

– Будет лучше, если ты прибережешь свое воображение для работы, во всяком случае – полезней, – бросила она. – Например, для твоего романа.

– Я и работаю над этим проклятым романом. А чем, ты думаешь, я занимаюсь?

– Я уверена, что все дело в форме. Тебе нужно изменить форму романа.

– Не лучше ли тебе заниматься своей живописью и позволить мне самому решать, как писать?

– Но ведь в «Стратегах» явно что–то не так, иначе почему их не покупают? Ты не находишь? – настаивала она.

– О, ради всего святого! – Сидней прибавил скорость.

– Не так быстро, Сид.

– Сначала ты пытаешься меня ободрить, внушая, что даже самые хорошие книги годами ходят от издателя к издателю, а потом говоришь «что–то не так, иначе почему роман не покупают». Что же я должен думать? Или ты специально хочешь сказать мне сегодня что–нибудь неприятное…?

– Неприятное? Я только советую тебе, чтобы ты по–другому взглянул на свою работу. Ты твердишь, что полон разных идей – так используй их!

Удар попал в цель, и Сидней горько улыбнулся.

– Да, – ответил он.

Да, он полон идей и часто воображает себе, как люди не вымышленные, а их знакомые оказываются вдруг убиты или ограблены или их кто–то шантажирует. В воображении Сиднея Алекс умирал по меньшей мере раз пять. Сама Алисия – двадцать раз. Она погибала в объятом пламени автомобиле, и в лесу, задушенная преступниками, и падала с лестницы у себя дома, и тонула в ванне, и вываливалась из окна второго этажа, когда пыталась спасти пичугу, застрявшую в водосточной трубе, а в довершение всего отравилась ядом, еще не известным науке. Но эффектнее всех других, по его мнению, была ее смерть от побоев, нанесенных им дома, после чего он отвез ее тело на машине подальше и закопал, а потом рассказал всем, что она уехала на несколько дней в Брайтон или, может быть в Лондон. Алисия не возвращается, полиция не может ее найти. Сидней рассказывает полиции и всем знакомым, что в последнее время отношения между ними испортились и очень вероятно, что Алисия решила его бросить, изменить свою жизнь и уехать (возможно, и во Францию по фальшивому паспорту)… Эта последняя мысль была довольно глупой, бегство во Францию было связано со всякими сложностями, а это не в характере Алисии.