Плюшка почти добровольно спряталась в дерюжном мешке. Рету снова привязал его к своему поясу, чтобы — надежно.
Не без труда они все четверо уселись на крылатого коня. Что подумал имперский пегас, по счастью, осталось тайной. Но брыкаться он не стал, послушно раскинул крылья и шагнул с обрыва вниз, закружил над ущельем
— Высоту наберем, чтобы полегче ему было! — крикнул через плечо Альберих.
Поймав восходящий поток воздуха, крылатый конь поднялся над горами.
Солнце стояло в зените.
Беглецы миновали одну горную гряду, другую, третью.
Вот впереди замаячила раздвоенная вершина, о которой упоминал низенький подручный королевы Мародеров. Никто не знал, как она образовалась, ударил ли гневный Вотан по ней своим молотом, или такой ее изначально сделал создатель Невендаара Бетрезен, — но даже среди подруг двуглавая выделялась высотой и размером
Альберих направил пегаса к ней.
Громадная гора словно вырастала на глазах. Скалы серые и скалы черные, похожие на клыки, похожие на когти, похожие на столбы, на пирамиды, на башни. Обточенные горными ветрами, отшлифованные снежными буранами.
Рету смотрел во все глаза — но не видел никаких признаков жизни.
Пегас снижался, обогнул восточный склон горы, полетел над южным — и Рету увидел его!
Вырастал из скалы замок, теперь уже рукотворные башни были сделаны, как клыки и когти, столбы и пики. Он прилеплялся к горе, словно ласточкино гнездо, был продолжением скал, укрытый от холодных ветров, от чужих глаз, от непрошеных гостей.
Рету не думал, как примут в замке его и солнечную танцовщицу, но как-то сразу решил, что лучшего места для жабки с серебряной лапкой не найти. Он и сам не знал почему. Может быть, потому, что скалы в солнечном свете отливали темным фиолетовым цветом?
Лидриэль недоверчиво смотрела на стены, башни, скалы. Все ж таки лес был ей ближе, чем царство камня. Но когда пегас приблизился, она увидела, что на крохотных насыпных площадках меж стен растут деревья и кусты. И ей стало легче, страх ушел
— Э-ге-гей! Вот мы и добрались до дома! — разнесся над горами радостный крик низенького подручного королевы Мародеров.
Дозорные в замке королевы Гор заметили крылатого коня, засигналили со смотровой башни.
В ответ Гальванюс сорвал с себя овечью шкуру и стал размахивать ею, как флагом. И затянул бодрую пиратскую песню, в которой не совсем приличными словами рассказывалось, как радуется старый боцман, что корабль вернулся в родную гавань относительно целым.
Альберих подхватил пиратский напев, вот так, горланя на два голоса, подручные королевы Мародеров приземлились в замке.
Лидриэль и Рету спрыгнули с пегаса и настороженно замерли, держась поближе друг к другу, приглядываясь к новому месту. Дерюжный мешок в руках Рету отчаянно задергался. Он развязал его и вытряхнул взбунтовавшуюся жабку с серебряной лапкой на нагретые солнцем камни.
Плюшка запрыгала мячиком, задергала крылышками — и взлетела.
— А ты все жабка, жабка! — пихнул приятеля под бок Гальванюс. — Смотри, какая птичка!
Алла Гореликова
ЧЕТЫРЕ ЖЕЗЛА ПАОЛЫ
От автора с любовью: Володе-книжнику, подсадившему меня на «Disciples», и Марии Великановой, прожившей эту историю вместе со мной
Миссия 1
ВЕТЕР ДАЛЬНИХ ОСТРОВОВ
Молнии с сухим треском рвали небо в лоскуты. Жадно лязгала сталь. Неодолимым ветром неслись над полем древние слова заклятий, заглушая боевые кличи юношей-сквайров и молодых рыцарей.
Было страшно.
Паола никогда раньше даже издали боя не видела, а тут — вот он, рядом, в каких-то полутора десятках шагов. Прилетит случайно в спину неловко нацеленное заклятие, охнуть не успеешь… И не оглянуться!
Нельзя о таком думать.
Надо работать.
Прямо перед Паолой, в рассекшей землю неглубокой ложбине, угадывалась сквозь густую пыль лазурь маны Жизни. Девушка чувствовала идущие от огромных кристаллов токи — будто теплая ладонь гладила кожу. Гул и лязг боя отдалились вдруг, стали неважными, мимолетными. Бой остался где-то там, в обыденности. Паола замерла, поддавшись заботливой нежности, растворяясь, жадно вбирая ласковое тепло, которого было слишком мало в ее жизни.
Остаться бы здесь навсегда, в этом тепле, пахнущем парным молоком, щекотном, как распущенные мамины волосы…
Разряд молнии вспорол землю совсем рядом, под ногами зазмеилась трещина. Паола прикусила губу, заставляя себя сосредоточиться. Вспомнила слово за словом наставления учителя: магия — это бой, но бой не с врагом, а с собственными слабостями. Подчини себе — себя, тогда и магия тебе подчинится. Вспомни о долге и займись делом. Без маны кристаллов волшебники Империи не сумеют и простенького заклятия сплести, а сделать ману подвластной им, направить в хранилища гильдии может лишь та, в чьих жилах течет хоть малая капля небесной крови. Ты, Паола. Собрать воедино дарованную Небом силу и направить туда, где спящая жизнь почти готова пробудиться. Всего лишь взмахнуть крыльями — так просто…
Просто, как любое истинное чудо.
Жезл возник с той мгновенной хищной стремительностью, с какой стрела вонзается в цель. Он и стоял-то немного косо, чуть подрагивая, словно пущенный умелой рукой дротик. Показалось — задери голову, вглядись и увидишь архангела-воителя, метнувшего с небес на землю знак своей и Господней власти. Паола вздрогнула, ощутив себя вдруг песчинкой на ладони Всевышнего, беспомощным проводником чужой, пусть и божественной воли.
Потянулась из пыльной земли трава. Гнездо кристаллов налилось чистой синевой, заискрилось вихрями благотворной силы, той, что укрывает мертвую, иссушенную и испепеленную землю ковром разнотравья. Отныне и навек это место принадлежит Империи.
Девушка села на траву рядом с жезлом, коснулась обессиленно дрожащими пальцами голубого камня в навершии. По руке побежало ласковое тепло.
Ну, здравствуй, взрослая жизнь.
Тяжелая ладонь опустилась на макушку. Паола подняла голову.
— Боялась? — Синие, под стать кристаллам Жизни, глаза подошедшего к ней мага искрились явственной симпатией. Ольрик, наставник в гильдии магов, любил, когда дела у его учеников ладились.
— Очень, — призналась Паола. — Вот думаю теперь: а если б, не приведи Небо, настоящий бой, смогла бы?
— Сможешь, — уверенно кивнул Ольрик. — Дай Всевышний никогда в том не убедиться, но если придется, сможешь. Первый раз, девочка, потому так и важен, он дальнейшему тон задает. Ты хорошо сегодня справилась. Признаться, даже лучше, чем я надеялся. У тебя легкая рука и отважное сердце.
— Я боялась. — Жар смущения прилил к щекам от незаслуженной похвалы.
— Верно. — Ольрик с видимым удовольствием сел на траву рядом с Паолой, провел рукой по молодой поросли, вздохнул: — Благостно чудо Жизни. Так вот, девочка, что скажу тебе. Не боятся слуги Мортис, ибо уже познали смерть. Не боятся одержимые адовой силой, ибо души их уже отданы Князю Бездны. А среди живых храбр не тот, кто не ведает страха, а тот, кто в решающую минуту не дает страху возобладать над собой. И не думай, — маг едва заметно усмехнулся, — что я тут перед тобой откровениями сыплю. Любой воин это знает.
Паола обернулась. Мирная тишина сменила треск и лязг ритуальной схватки. Рыцари, юноши-сквайры, ученики боевых магов медленно шли по иссеченному разрядами полю к шатрам. Вились над головами белые и алые вымпелы, хлопали на ветру, и в бездонной синеве, высоко, звенел жаворонок, божья птаха.
— А кто победил? — рассеянно спросила Паола.
Ольрик улыбнулся в бороду, вокруг глаз собрались тонкие морщинки.
— Ты победила, Паола-жезлоносица. Смотри.
Маг показывал на траву у подножия жезла, высокую, густую. В малахитовой зелени уже угадывались готовые распуститься бутоны колокольчика, и, словно в ожидании, на верхушке самого высокого стебля сидела, сложив крылья, белая бабочка.