Читать интересную книгу Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

— А чем плохи хотя бы мы с Неверовым? — сказано было явно с эпатажной интонацией, но Майя и это приняла серьезно. Она вообще была настроена сегодня на серьезный разговор.

— Вы — неплохи. На роль верных величеству мелких баронов вполне годитесь. Замок или поместье в награду за труды, дружинка не слишком большая, с которой всегда явитесь по первому зову. Но ведь ни министрами, ни командующими армиями вас не сделают. Все равно таким, как ты, дорогу перебегут и более наглые, и более беспринципные…

— А вдруг да нет? Вдруг на те посты попадут как раз те, кто нужен, и по способностям, и по вере? Знаешь девиз ордена Святого Владимира — «Польза, честь и слава!»?

Умная Майя, которая все больше и больше ассоциировалась у него с миледи де Винтер в исполнении Милен Демонжо, из памятного только истинным любителям кино фильма шестидесятых годов прошлого века, ответила, мило улыбаясь:

— Опять к тому же и вернулись. Осталось выяснить, есть ли такой способ на самом деле, в чем он заключается и знаешь ли его ты?

Ляхов, медленно дотянув сигарету до середины, положил ее на край пепельницы. И сказал, практически не двигая губами:

— Вон там, сзади, справа от тебя, сидит парень. Что–то мне он сильно не нравится. Не оборачивайся.

И громко:

— Пойдем потанцуем. Музыка уж больно…

Музыка и вправду была хорошая.

Не нынешняя, атональная и неприятно рвущаяся в самых неподходящих местах, а грамотно аранжированное для исполнения скрипками, альтом и виолончелью танго в аргентинском стиле. Снова, совсем не к месту, Вадиму вспомнилась Елена.

На площадке между кормовой рубкой и капитанским мостиком уже танцевали до десятка пар. Среди них очень легко было затеряться от враждебных глаз, а тем более — ушей.

— О чем ты? — спросила Майя, исполняя положенные танцем движения. — Что тебя так взволновало? Или — напугало?

— Парень, — повторил Ляхов. — С двумя девицами. За столиком, единственным, откуда можно наблюдать за нашим. Я слегка повернулся и поймал его взгляд. Смотрел он до чрезвычайности неприятно. Я только не успел уловить, на тебя или на меня. Если это не твой бывший любовник, то как бы не…

Сказать — «наемный убийца» он воздержался. Чтобы не выглядеть параноиком. Скоро уже исполнится год, как уехали они из Израиля, однако слов Розенцвейга о врагах, которые могут идти по следу годами, чтобы в конце концов отомстить, забыть не получалось. Да и зачем их забывать? Не в Израиле, а в Москве весной пытались их захватить или убить лжеполицейские. И даже не один раз.

Лицо, а особенно глаза, парня ему и вправду не понравилось. Ну не смотрят так на незнакомых людей, случайно оказавшихся за соседним столиком. Чтобы оценить его взгляд, хватало Вадиму и профессионального, и жизненного опыта.

Непонимающему так с ходу не объяснишь, но взгляд, на который он наткнулся мельком, был взглядом человека, уже готового на преступление, но колеблющегося на некоей неуловимой грани. Чтобы сделать решающий шаг, ему недостает только толчка. Внутреннего или внешнего.

С подаренным Розенцвейгом пистолетом Вадим не расставался почти никогда. С одной стороны, как со средством самообороны, с другой — как с сувениром и наградой, с третьей же — как со своеобразной «пайцзой» батыевских времен. Если что, сказал ему в Хайфе майор, найди хоть в Израиле, хоть где любого авторитетного еврея, покажи табличку на рукоятке, и он тебе поможет. Проверить, так ли это, пока не довелось, но сама надежда на шанс успокаивала. Как наличие в полете парашюта.

Но сейчас–то чем пистолет ему поможет? Стрелять первым нет никаких оснований, а вторым — можно и не успеть. Вот если бы этот парень хоть немного походил на авторитетного еврея…

— Да что ты, Вадим? У меня — и вдруг такой любовник? Пусть даже и бывший. Но мне кажется, я его раньше видела… Дай–ка еще взгляну.

Майя легко взлетела по трапу на мостик, где стоял, облокотившись о леера, один из настоящих офицеров парохода. Ресторан–то он ресторан, но раз плывет по реке своим ходом, значит, кроме поваров и официантов, нуждается и в судоводителях с соответствующим дипломом.

— Простите, капитан, — нежно помурлыкала Майя, — не одолжите ли мне буквально на минутку ваш бинокль.

Отказать такой девушке штурман не мог.

Мельком поднеся к глазам окуляры, она еще раз улыбнулась.

— Спасибо, капитан. Премного вам обязана. — И так же грациозно спустилась вниз, оставив речника очарованным и слегка недоумевающим.

— Точно. Это же один из отцовских сотрудников. Сидит в общем кабинете на втором этаже. Аналитический сектор, кажется.

— Не мог отец послать его присматривать за тобой или прикрывать?

— От чего? От тебя? Смешно. Да и другие люди для таких целей используются. Ты там у себя не переучился? Ну, взгляд… Может, ему одна из девушек что–то такое сказала… Вот он и готов всех вокруг поубивать, фигурально выражаясь.

Умом Вадим понимал, что объяснение Майи ближе к истине, чем его ощущение опасности. Маловероятно также, чтобы на роль убийцы или простого филера выбрали сотрудника государственного прокурора и чтобы сел он буквально за соседний столик. И сам по себе пароход–ресторан не лучшее место для убийства или похищения…

Хотя это еще как сказать!

Как раз потенциальной жертве сбежать отсюда некуда, даже если почует опасность, разве только действительно за борт. Кстати, за борт можно отправить и тело, сунув в укромном уголке шило под ребро. А если не убивать, так оглушить, связать и переправить на вовремя подошедший катер. А укромных уголков на корабле сколько угодно…

И что теперь делать? Жаль, что Тарханова рядом нет, этот бы помог и советом, и делом.

На мгновение отвернувшись, он сунул руку под пиджак и сдвинул предохранитель «адлера».

— Слушай, а вдруг он просто в тебя тайно влюблен или даже не влюблен, а имел виды на дочку начальника, а тут застал тебя с кавалером, к которому ты явно относишься с обожанием, и воспылали в нем эмоции Яго? Имеется масса подобных примеров.

За наглость Ляхов был наказан чувствительным щипком. Однако для всех окружающих держалась Майя по–прежнему как и положено воспитанной и скромной девушке.

— Это было бы лучше всего, да?

— Пожалуй…

Тьфу ты, черт! Действительно, что с ним? Простейшие вещи стал забывать. У него же в кармане лежит замаскированный под пачку сигарет «Дюбек крепкий» радиотелефон оперативной связи, выданный ему в штабе Тарханова перед операцией «Клинок»[54]. По делу пользоваться им пока не пришлось ни разу, но согласно инструкции, выходя из дома, всегда брал аппарат с собой.

Музыка смолкла, Вадим потянул Майю за руку в тень высокой и толстой трубы. Здесь вдоль планширя стояли деревянные скамейки, по–морскому — банки, на которых танцующие могли передохнуть.

— Твой отец где сейчас может находиться?

— Скорее всего — дома, в смысле — на даче. Обычно он на службе допоздна не засиживается.

— Номер телефона помнишь?

— Конечно, а в чем дело? Ты ему звонить собрался? Откуда, интересно?

— Говори номер…

Он нажал на пачку два раза в известном месте, поднес ее к лицу, будто пытаясь прочесть название при слабом свете.

— «Печенег три, дежурный, — услышал он тихий, но отчетливый голос. — Говорите, семнадцатый».

«Семнадцатый» — это был присвоенный «Половцеву» позывной.

— Мое место вы фиксируете? — спросил Вадим.

— Минутку, — очевидно, дежурный сверялся с каким–то справочным устройством или пеленгатором. — Да, место установлено. Требуется помощь?

— Пока нет, но вскоре, возможно. Вы можете переключить меня на городской номер телефона?

— Конечно, называйте.

Он продиктовал номер прокурора Бельского, понимая, что на той стороне немедленно выяснят, кому он принадлежит. Беды в этом Ляхов не видел, поскольку давно уже сообщил Тарханову о своем знакомстве. А значит, об этом наверняка знали все, кому положено.

Внутри пачки щелкнуло, и без всякого гудка через несколько секунд раздался узнаваемый, густой голос Василия Кирилловича:

— Я вас слушаю…

Он протянул прибор Майе, которая наблюдала за происходящим с искренним недоумением. Да и сам Вадим удивлялся, до чего далеко шагнула спецтехника. Простым смертным, даже таким высокопоставленным, как государственный прокурор, чтобы переговорить, требуются массивные телефонные аппараты, связанные друг с другом через станции тысячами проводов, или радиостанции, нуждающиеся в батареях, антеннах, настройке, постоянно включенные на прием–передачу или работающие по согласованным графикам связи.

А тут нажал неприметную кнопочку на помещающейся в ладони сигаретной пачке — и говори!

— Скажи, где ты и что происходит… Спроси…

Майя отмахнулась, мол, сама знаю.