Анжелика тоже не совсем твердо держалась на ногах, ибо, утратив бдительность, отдала должное канадским напиткам, щедро подливаемым в ее бокал. У нее как-то вылетело из головы, что французские поселенцы, а особенно их жены, превратились в непревзойденных мастеров и мастериц в деле изготовления домашнего зелья. Плоды садов и лесов, ржаное и пшеничное семя, овес, кленовый сок — все шло в ход, лишь бы бесперебойно работал перегонный аппарат, который прятали от королевских чиновников среди ветвей самого раскидистого дерева.
Головокружение помогло ей отбросить ненужную настороженность. Она уже симпатизировала жителям верховий реки Святого Лаврентия, этим трудягам-монреальцам с косой на одном плече и мушкетом на другом, учтивым и воинственным одновременно, обожающим скитания, — одним словом, жителям пограничных земель на французский манер. Гордые владельцы укрепленных поместий, они напоминали ей жителей Брунсвик-Фолс. Пусть они более легкомысленны, более ветрены, чем пионеры-англичане, но в них чувствуется та же твердость гранита и полное презрение к дисциплине.
Прежде чем отойти ко сну, она вспомнила все, что ей удалось выведать о семействе своего брата, и представила себе свою золовку, племянников и племянниц, особенно восхитительную Мари-Анж, которая якобы была вылитая тетка. Впрочем, спохватилась она, никто и словечком не обмолвился о самом господине дю Лу — ее братце…
Глава 38
Вот и Виль-Мари — священное поселение смельчаков, выросшее там, где смыкаются воды, скалы и леса, вот море крыш с торчащими над ними колоколенками, вот небольшой потухший вулкан, напоминающий курносую рожицу,
— Мон-Руаяль, «Королевская гора». На пристань сбежались горожане, супруги ле Муан, барон де Лонгей и его зять ле Бер, прочие представители богатейших семейств города.
Уже давно, пользуясь посредничеством путешественников, подобных Никола Перро, самые видные обитатели Монреаля вели дела с графом де Пейраком. Их торговые караваны шли по диким местам, от самых водопадов Ла-Шин, и Анжелика надеялась, что все эти господа, снабжающие экспедиции, которые возвращаются из лесов, нагруженные пушниной, рады серебру и золоту, водящемуся у них благодаря хозяину Вапассу: ведь без него сомнительные купюры вовсе вытеснили бы в колонии звонкую монету, без которой невозможна серьезная торговля с французской метрополией и прочими странами.
Итак, ее и Онорину встретили дружелюбно и обходительно. Отовсюду раздавались сожаления по поводу отсутствия господина Пейрака, однако все знали об услуге, которую граф согласился оказать губернатору и всем канадцам, наблюдая в устье Сагенея за продвижением ирокезов в земли мистассинов, и отдавали предпочтение именно такому развитию событий, поскольку оно позволяло им избежать изнурительной летней кампании против неуловимого врага.
В знак признательности и уважения состоятельные монреальцы предоставили Анжелике и ее дочери чрезвычайно удобный домик поблизости от своих усадеб.
Дамы всех возрастов вызвались помочь устройству гостей и их свиты. Они заверили Анжелику, что она будет чувствовать себя как дома, не испытывая недостатка ни в чем: ни в слугах, ни в горничных, ни в поварах, если таковые понадобятся. Впрочем, монреальские дамы сразу смекнули, что последнее предложение не имеет смысла: у них на глазах с корабля сошел Тиссо, за которым несли кастрюли, посуду, столовое серебро, хрусталь и горы белоснежных скатертей и салфеток. Осанка и опытность метрдотеля произвели на них самое благоприятное впечатление.
Тиссо ограничился одной просьбой: в первый день ему понадобятся двое слуг, которые смогли бы показать ему, где найти в городе свежую снедь — птицу, мясо, фрукты, овощи, а также, если таковые найдутся, мясные пироги и паштеты.
Как только выдалась свободная минута, Анжелика в сопровождении Куасси-Ба и Барссемпуи устремилась в западную часть города, где жили сестры конгрегации Богоматери вместе с малолетними воспитанницами.
Легкая карета доставила их к воротам обители, закрытым всего лишь на деревянную задвижку. В конце аллеи, между двумя лужайками, обсаженными фруктовыми деревьями, их взгляду открылся длинный каменный дом с тремя окнами справа и слева от главного входа. На крытой сланцем крыше виднелось целых семь слуховых окошек.
По сравнению с помпезными строениями, выросшими в столице, это был скромный дом, однако он казался привлекательным и по-семейному уютным. Во дворе пели и танцевали детишки. Они хлопали в ладоши и подпрыгивали на одном месте.
Что ты мамочке подаришь В первый майский день?
Что ты мамочке подаришь В первый майский день?
Куропатку подарю Больше всех ее люблю!
В углу огорода находился колодец; слева от него был лужок, окруженный яблонями, а справа — стойло для лошадей, амбар для хранения урожая и короб для репы.
Мать Маргарита Буржуа как раз расплачивалась с работниками, закончившими чинить крышу, связками бобровых шкур. Завидя гостей, она устремилась к ним навстречу и, обсыпав поцелуями и спросив о здоровье, попросила их немного потерпеть, пока она не разделается с расчетом.
Лишь после того, как шкурки были осмотрены и пересчитаны, а их связки затем промерены ружейным стволом, половина которого была признана честной мерой длины, и кровельщик вместе с плотником удалились, увозя на тележке свой заработок и свое особенное ружье, мадемуазель Буржуа смогла заняться Анжеликой и Онориной.
День, когда они принимают новую девочку, тем более прибывшую издалека, счастливый день для них, начала она. Онорине будет с ними очень хорошо.
Догадываясь, что мать и дочь умирают от жажды, поскольку иначе здесь не бывает, она первым делом протянула им большой кувшин колодезной воды. В этих краях вода для питья была первым жестом гостеприимного хозяина, будь то зимой или летом. После этого она предложила Онорине пойти взглянуть на овечку и двух ее ягнят — черненького и беленького.
После экскурсии они вошли в дом. Комнаты в доме оказались просторными, с большими каминами; они следовали одна за другой, до самого коридора, который делил дом надвое и выводил сзади в другой двор, где также были сады и лужайки, спускавшиеся к самой реке.
С одной стороны коридора располагались приемная, трапезная и классы. С другой была кухня с примыкающими к ней двумя небольшими помещениями и часовня со статуей Богоматери и прекрасным распятием — даром господина Фанкама, одного из первых благотворителей; в часовне было полным-полно свежих цветов, охапками притаскиваемых детьми с лужаек.
Анжелика заметила, что мать Буржуа ни разу не выпустила руку Онорины из своей руки, обращаясь больше к девочке, чем к родительнице. Что ж, она и впрямь была непревзойденной воспитательницей.