Читать интересную книгу Взгляни на дом свой, ангел - Томас Вулф

С внезапным ужасом он понял, что такая свобода лежит по ту сторону томительного мира, и купить ее можно лишь ценой упорного мужества, каким наделены лишь немногие люди.

Он пробыл в Ричмонде несколько дней, роскошествуя в великолепном отеле, ел с серебряных блюд в ресторане и беспечно бродил по широким улицам старинного романтического города, в котором он уже побывал однажды первокурсником в День Благодарения, когда университетская команда играла здесь против команды Виргинии. Он потратил три дня, стараясь соблазнить официантку в кафе-кондитерской: в конце концов ему удалось зaманить ее в занавешенный кабинет китайского ресторана, но все его усилия пропали даром — тщательно продуманный обед ей не понравился, потому что она не любила лука.

Перед отъездом домой он написал длинное письмо Лоре Джеймс в Норфолк — жалкое и хвастливое письмо, которое завершалось сумасшедшим петушиным криком: «Я пробыл там все лето и ни разу не зашел к вам. У вас не хватило порядочности ответить на мои письма, и я не нидел причин снова вас беспокоить. К тому же мир полон женщин; этим летом я получил свою долю сполна».

Он опустил письмо со злорадным торжеством. Но в тот миг, когда крышка почтового ящика, звякнув, закрылась за ним, его лицо перекосилось от стыда и раскаяния. В эту ночь он долго не мог заснуть и корчился, вспоминая ребяческую глупость написанного. Она опять взяла над ним верх.

XXXIV

Юджин вернулся в Алтамонт за две недели до начала занятий в Пулпит-Хилле. Город и вся страна бродили от дрожжевой закваски войны. Страна превращалась в один огромный военный лагерь. Колледжи и университеты преобразовывались в офицерские курсы. Каждый «вносил свой вклад».

Людям было не до туризма. И Юджин застал «Диксиленд» почти пустым, если не считать горстки постоянных жильцов. Миссис Перт была там, тихая, кроткая, немного более подвыпившая, чем обычно. Мисс Ньютон, страдающая астмой, худая и нервная старая дева, которая постепенно стала неофициальной помощницей Элизы, тоже была там. Мисс Мелоун, тощая наркоманка с отвислыми серыми губами, тоже была там. Фаулер, гражданский инженер со светлыми волосами и красным лицом, появлявшийся и исчезавший всегда незаметно, оставляя после себя густой запах перегара, тоже был там. Гант, который теперь окончательно перебрался из дома на Вудсон-стрит (его он сдал) в большую заднюю комнату Элизы, тоже был там — став чуть более восковым, чуть более капризным, чуть более слабым, чем раньше. И Бен был там.

Он приехал недели за две до Юджина. Его снова не взяли в армию и во флот, признав негодным; он вдруг бросил свою работу в табачном городе и тихо и угрюмо вернулся домой. Он еще больше похудел и, как никогда прежде, казался вырезанным из старой слоновой кости. Он бесшумно бродил по дому, курил бесчисленные сигареты и ругался в кратких приступах свирепой ярости, проникнутой отчаянием и бессилием. Былая хмурая усмешка, сердитое ворчание исчезли; тихий презрительный смешок, в котором было столько скрытой нежности, уступил место сдержанной, но бешеной злобе.

Те короткие две недели, которые Юджин провел дома до отъезда в Пулпит-Хилл, он жил с Беном наверху в маленькой комнате со спальной верандой. И молчаливый заговорил — он говорил, пока тихое яростное ворчание не перешло в воющую анафему горечи и ненависти, и его страстный крик разносился по спящему миру ночи и шелестящей осени.

Что ты с собой сделал, дурачок?— начал он, разглядывая торчащие ребра мальчика.— Ты похож на воронье пугало.

Это ничего,— сказал Юджин.— Одно время я не ел. Но я им не писал,— добавил он гордо.— Они думали, что я один не продержусь. А я продержался. Я не попросил помощи. И вернулся домой с собственными деньгами. Видишь? — Он сунул руку в карман, вытащил засаленную пачку банкнот и хвастливо показал их брату.

Кому нужны твои паршивые гроши? — яростно завопил Бен.— Идиот! Вернулся домой похожий на мертвеца и думает, что тут есть чем гордиться. Что ты делал? Что ты делал, кроме того, что валял дурака?

Я жил на свои деньги,— возмущенно крикнул Юджин, обиженный и уязвленный.— Вот что я делал!

А! — сказал Бен со свирепой усмешкой,—Дурак ты! Этого они и добивались! А ты думаешь, что доказал им что-то? Да? Думаешь, им не все равно, жив ты или умер, лишь бы не пришлось тратиться на тебя? Чем ты хвастаешь? Получи что-нибудь от них, вот тогда хвастай…

Приподнявшись на локте, он несколько секунд глубоко затягивался в горьком молчании. Потом продолжал покойнее:

— Нет, Джин. Забери их деньги — любым способом. Заставь их! Выпроси, отними, укради — только заполучи эти деньги! Если ты этого не сделаешь, они их сгноят. Получи деньги и беги от них. Уезжай и не возвращайся назад. Ну их к черту! — завопил он.

Элиза, которая поднялась наверх, чтобы погасить свет, и некоторое время стояла за дверью, прислушиваясь, теперь постучала и вошла. Одетая в старый рваный свитер и во что-то вроде юбки, она немного постояла, скрестив на груди руки, повернув к ним белое озабоченнее лицо и прищурившись.

— Дети,— сказала она, с упреком поджимая губы и качая головой,— всем давно пора спать. Вы никому не даете уснуть своими разговорами.

— А-ах!— сказал Бен со злобным смехом.— Ну их к черту!

Хоть присягнуть, милый! — сказала она раздраженно.— Ты нас разоришь. У вас и на веранде свет горит? — Ее глаза подозрительно шарили по сторонам.— Ну, зачем вы жжете столько электричества!

Только послушать! — сказал Бен, вздергивая голову с уничтожающим смехом.

Мне не по карману оплачивать такие счета,— сердито сказала Элиза, резко мотнув головой.— Я не настолько богата, и я этого не потерплю. Мы все должны экономить.

О, бога ради! —усмехнулся Бен.— Экономить! Зачем? Чтобы ты отдала все это старику Доуку за один из его участков?

Можешь не задирать носа,— сказала Элиза – Ведь не ты платишь по счетам. Если бы платил ты, то запел бы по-другому. Мне не нравятся такие разговоры. Ты бросал на ветер все, что зарабатывал, потому что ты и понятия не имеешь, сколько стоит доллар!

— А-ах!— сказал он.— Сколько стоит доллар! Черт побери, я это знаю лучше тебя. Во всяком случае, за свои доллары я хоть что-то получал. А ты? Что ты за свои получилa, хотел бы я знать? Какая от них польза была хоть для кого-нибудь? Ну-ка, скажи мне! — закричал он.

– Можешь смеяться сколько хочешь,— строго сказала Элиза,— но если бы мы с вашим папой не приобрели немного недвижимости, у вас не было бы и крыши над головой. Вот какую благодарность получаю я за все мои труды на старости лет,— сказала она, разражаясь слезами.— Неблагодарность! Одна неблагодарность!

Неблагодарность! — усмехнулся он.— А за что нам быть благодарными? Ты же не думаешь, что я благодарен тебе или старику? Что вы мне дали? Вы послали ме

ня ко всем чертям, едва мне исполнилось двенадцать лет. С тех пор ни один из вас не дал мне ни цента. Погляди на этого малыша. Ты позволила, чтобы он таскался по

стране как полоумный. Ты хотя бы одну открытку послала ему за это лето? Ты знала, где он? Пока ты можешь нажить пятьдесят центов на своих паршивых постояль

цах, тебе на все наплевать.

Неблагодарность! — хрипло прошептала она, зловеще покачивая головой.— Грядет день расплаты.

— О, бога ради! — сказал он с презрительным смешком. Он глубоко затянулся и потом продолжал уже спокойнее: — Нет, мама. Ты ничего не сделала, чтобы заслужить нашу благодарность. Мы все бегали без призора, а малыш вырос здесь среди проституток и наркоманок. Ты экономила каждый грош и все вложила в недвижимость, от которой никому нет никакой пользы. Так не удивляйся, что твои дети не испытывают к тебе благодарности.

— Сын, который так говорит с матерью,— сказала Элиза с оскорбленной горечью, — плохо кончит. Погоди, и ты увидишь!

— Как бы не так! — усмехнулся он.

Они глядели друг на друга ожесточенными глазами. Бен на мгновение отвернулся, хмурясь от свирепой досады, но он уже испытывал острое раскаянье.

Ну, хорошо! Ради всего святого, уйди! Оставь нас в покое. Я не хочу, чтобы ты здесь была! — Он закурил, чтобы показать свое равнодушие. Тонкие белые пальцы дрожали, и огонек погас.

Не надо этого! — устало сказал Юджин.— Не надо этого! Никто из нас не переменится! Ничто не станет лучше. Мы все останемся такими, как были. Все было уже много раз сказано. И не надо больше говорить. Мама, пожалуйста, иди спать. Давайте все ляжем спать и забудем об этом.— Он подошел к ней и поцеловал ее, испытывая острый стыд.

Ну, спокойной ночи, сын,— медленно и торжественно сказала Элиза.— На твоем месте я бы погасила свет и легла спать. Выспись хорошенько, милый. Следи за своим здоровьем.

Она поцеловала его и вышла, не взглянув на старшего сына. И он не глядел на нее. Их разделяла жестокая и мешкая вражда.

Она ушла, и Бен мгновение спустя сказал без всякого гнева: