— Создатель!
Стоять остались только трое. Мина, Джакомо и Густаво. Первые по незнанию, последний по праву крови.
— Встаньте дети мои. Мы так давно не виделись, что право не стоит омрачать нашу встречу этими глупыми условностями.
Персоны кто легко, а кто не очень стали подниматься с колен. На лицах их был написан восторг. Убедившись, что все готовы воспринимать происходящее, Фарго кивнул и обратил свой взор к стоящим рядом Мине и Яго.
— Добрый день, Мина. Рад снова тебя видеть. Ты повзрослела. Ах да, тебе привет от Марко.
Джельсамина, которая после истории с Морган, еще сегодня утром осознала, что теперь помнит события того дня, потрясено смотрела на этого человека и пыталась сопоставить его с тем образом, в котором он предстал перед ней в первый раз.
— Удивлена моим внешним видом? Открою маленькую тайну, оба облика настоящие. Я и сам не знаю, какой я есть на самом деле. Кстати, Хоакин, способности Густаво менять обличие происходит вовсе не от искусства создания иллюзий. Это дар, который он получил от меня с кровью. Как и Нихуш получил такой же дар от Нифреи, а Габриэлла от Фараны. Так что не завидуй, это не показатель мастерства, а данность. — Фарго медленным шагом подошел поближе к Яго и Мине. И пристально вгляделся в лицо молодого человека.
— Джакомо, рад возможности познакомиться с тобой лично. Признаюсь честно, наблюдая за вами последние десять месяцев я получал особое удовольствие, лицезрев тебя. Ты так похож на меня в молодости! Никогда раньше в моих отпрысках не наблюдалось подобного сходства. Ты славный юноша и нравишься мне гораздо больше твоего скучного и занудного отца.
— Возможно это потому, что мне не предстоит жить вечно? — с легким осуждением приподняв бровь, спросил Яго.
— Кто тебе это сказал? Впрочем, об этом позже. Вечная жизнь здесь не причем. Ты совершенно другой. Конечно, годы и трудности уже наложили на тебе свой отпечаток, но у тебя светлая душа. Ты, как и Мина, не нуждаешься в няньке. — Тяжело вздохнув, Фарго подошел к троим Коринам, и поочередно взглянул на каждого.
— Джул, мне очень жаль, что с последней нашей встречи тебе пришлось пережить так много. Я не хотел для тебя такой судьбы.
— Я не жалуюсь, Создатель, — с печальной улыбкой ответил Хулиан.
— Знаю. Ты, как и я, в таких ситуациях вымещаешь обиду на других. Спасибо, что подтер Мине память, мне это было не с руки, а оставлять еще и эту ношу девочке не стоило.
— Я рад был выполнить ваше указание. — Фарго с любовью посмотрел на Корина Фоли и с мягкой улыбкой покачал головой.
— Нет, не рад. Я-то прекрасно знаю, что ты терпеть не можешь использовать свою силу для влияния на других. Ты предпочитаешь давить их интеллектом. И моя просьба несколько сдержать темперамент Джельсамины тебе наверняка не понравилась.
— Конечно, не понравилась. Я ее покровитель.
— Ты и выполнил свой долг. Если бы ты не придержал ее горячность, вряд ли у Мины хватило бы сил сидеть эти десять месяцев послушной куклой. Девушка, которая ко мне пришла в день гибели Габриэллы, была готова свернуть горы.
— Но, почему вы передали послание именно мне, а не Густаво, или Реналю?
— Я увидел в ней твою кровь. И понял, что ты ее покровитель.
— Но Густаво ее дядя.
— Дело в том, что я прекрасно понимал, что визит Джельсамины ко мне, это приглашение от Густаво. Приглашение посмотреть, как он уничтожит созданный мной мир. В последний мой визит сюда мы с Густаво слегка повздорили. Он требовал от меня большего внимания как к созданному мной детищу, так и к моему сыну. Говорил, что для процветания вам необходимо мое участие, или, в конце концов, все придет к погибели. Я не очень люблю, когда меня шантажируют и поэтому заявил, что никогда и ни за что не вмешаюсь в дела вашего мира, даже если он будет рушиться. Это так потрясло Густаво, что он решил мне отомстить. Показать мне, как из-за меня погибнет мое детище. Поэтому не имело смысла посылать что-либо моему сыну. Я наблюдал за всеми вами ни одно тысячелетие, и я точно знаю, что и от кого из вас ждать. Тебе я мог доверять.
— Ты сказал, что никогда не вмешаешься в дела нашего мира! — с презрением, вдруг заговорил Густаво. — А сам поручил своему лакею вмешаться в разум Мины!
— И что? Во-первых, кому как не мне иметь право изменить свое решение. А во-вторых, я ничего не менял в своем детище. Как ты правильно рассчитал, Мина не является моим созданием, соответственно никакого вмешательства не было. Но это, конечно, крючкотворство. Как и твоя бредовая идея, что Джельсамина может убить Персону.
Если честно, я поражен! Как все вы, — Фарго медленно поворачивался вокруг себя, всматриваясь в лица Персон, — могли поверить, что Персону можно убить, если я сказал вам, что вы бессмертны?
— Вообще-то легко, — с усмешкой отозвался Реналь, — сегодня сказали «бессмертны», завтра передумали. «Кому, как не вам иметь право изменить свое решение?» А то, что нас не оповестили, так мало ли. К тому же было сказано, что Фали несут нам ваше слово.
— Рене, от тебя я не ожидал. Кому ты пытаешься лгать? Вы просто поспешили поверить в то, чего вам так хотелось. Вы так жаждете смерти, что готовы поверить в любую чепуху. Вы устали жить? А кто-нибудь из вас знает, что вас ждет после смерти? Нет? Но вы готовы отправиться в неизвестность, лишь бы расстаться с нынешним существованием. Ну что же, как сказал Реналь: «вчера сказал «бессмертны», сегодня передумал». Первый и последний раз предоставляю вам уникальный шанс, только сегодня и только сейчас каждый, кто хочет умереть может это сделать, если у него найдется наследник, готовый принять его сан и его бессмертие.
В зале воцарилась абсолютная тишина. Казалось, что находящиеся в нем люди перестали даже дышать. Никто не шевельнулся. Спустя пару минут тишины, Фарго прокашлялся, и пробормотал:
— Судя по всему, ваша усталость от бытия немного преувеличена. Густаво, а что же ты молчишь? Ты столько сил потратил для того, чтобы умереть. А сейчас, когда я предоставляю тебе такой шанс, ты молчишь. В чем дело?
Сын с презрением посмотрел на отца.
— Ты прекрасно знаешь сам. Я не могу воспользоваться, столь щедро предложенной тобой, свободой, и обречь Яго на бесконечное существование.
— Ради того, чтобы обрести смерть, ты был готов уничтожить весь мир! А теперь не хочешь обрекать сына на бессмертие?
— Да, потому что, в отличие от тебя, я любящий отец, который хочет для своего дитя лучший доли.
— Ты наверняка прав. Но может лучше спросить у твоего сына его мнение?
Фарго вновь обернулся к молодому человеку. Джельсамина и Джакомо стояли все так же, не размыкая объятий. Им казалось, что они попали в какую-то другую реальность и, чтобы в ней выжить надо просто постараться, чтобы тебя не заметили. Чтобы про тебя забыли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});