Силы мои истощились.
Я исчез.
Невидимый, я взмыл вверх и полетел вдоль здания, заглядывая в окна.
«Кости, — шепотом повторял я. — Мне нужно найти свои кости».
Наконец я оказался в комнате с печью. Теперь здесь никого не было. Не работали и камеры наблюдения. Похоже, отключили всю систему. Открыв дверцу печи, я увидел свои кости в целости и сохранности — с виду обыкновенный человеческий скелет.
Пока я тащил скелет из печи, кости, заново скрепленные проволокой, стучали и гремели, ударяясь о дно печи и друг о друга. Призвав все свои силы, так что руки сделались будто стальными, я раздавил череп и долго дробил обломки, пока они не превратились в золотистую пыль.
Оставаясь невидимым, я проделал то же самое со всеми костями, растирая их между ладонями. Вентиляционная система уносила прочь мельчайшие сияющие пылинки. Потом я открыл окно, и резкий порыв свежего ветра взметнул пыльное облако.
Я стоял, наблюдая за исчезновением золотистой пыли, а когда ее почти не осталось, призвал ветер, чтобы он окончательно очистил комнату и развеял прах по миру.
Итак, все было кончено. Я огляделся и не увидел ни единой частички золота.
Застыв на месте, я размышлял и ждал, что произойдет дальше, а когда убедился, что вновь стал видимым и мое крепкое тело окутывают прежние одежды, вышел из комнаты.
В здании было полно полицейских, сотрудников центров по борьбе с особо опасными заболеваниями, военных, и я решил, что не стоит показываться охваченным паникой, суетящимся людям.
Кроме того, мне предстояло сделать еще кое-что. Мне не хотелось этим заниматься, но я должен был завершить начатое. Слишком много смертельно опасного яда оставалось спрятанным в самых разных местах. Слишком много людей имели к нему доступ и могли воспользоваться им, прежде чем он попадет в руки властей.
С поразившей меня самого легкостью я избавился от тела, взмыл в воздух и, покинув здание Храма, полетел высоко над землей.
Мое путешествие завершилось в окруженном войсками Храме божественного разума в Тель-Авиве.
Невидимый, я проник в здание и уничтожил продолжавших сопротивляться сторонников Грегори. Всех до единого, в том числе и докторов, охранявших смертельные вирусы. Я действовал стремительно и бесшумно, жалея лишь, что мое пробуждение к новой жизни омрачено убийствами. Но работу я выполнил успешно и в полном объеме.
После этого я помчался в Иерусалим, но, как оказалось, все находившиеся там соратники Грегори уже сдались, и городу ничего не угрожало.
В Тегеране, однако, дело обстояло по-другому. Мне снова пришлось убивать. Мало того, я не устоял и поддался жестокому порыву. Прежде чем совершить кару, я принял весьма живописный облик, чтобы вселить еще больший страх в суеверных персов — тех приверженцев Храма, кто прежде исповедовал распространенные в пустынях верования. О суетное тщеславие! Я презирал себя за столь недостойное представление. Вид крови и ужас в глазах жертв уже не доставляли мне удовольствия.
И все же мой поступок не прошел даром, ибо позволил лучше узнать себя самого. В тегеранском Храме я безжалостно расправился со всеми, кто не сложил оружие и не встал на колени, чтобы умолять меня о милосердии.
Мое вмешательство требовалось и в других странах.
Впрочем, я не стану утомлять тебя историями обо всех совершенных мною убийствах.
Скажу только, что я посетил все Храмы, даже те, которые, как говорят военные, были «исключены из сферы боевых действий», и оказывал посильную помощь везде, где она требовалась.
Однако усталость начинала брать верх.
Я сознавал, что главная заслуга в победе над Грегори Белкином и уничтожении его Храма разума должна принадлежать миру живых. Поэтому часть работы я оставил им.
Смертоносное путешествие подарило мне новое знание. Я понял, что убийство уже не приносит мне радости. Я больше не был малахом.
Теперь я думал только о любви и хотел посвятить себя ей.
По правде говоря, я так устал, что последние из кровавых расправ, Когда пришлось уничтожить приспешников Грегори в Берлине и Испании, дались мне нелегко, но я собрался с силами и стойко выдержал испытание.
Сражение с Храмом разума еще не закончилось.
Но я вышел из игры.
И мгновенно почувствовал огромное облегчение. Я без труда вернул себе тело. После такого безумного возбуждения естественно было обрести форму и явиться в мир существом, которое могут видеть, слышать и ощущать. А вот чтобы стать невидимым, требовались ловкость и мастерство.
Целую неделю я странствовал по свету и нашел это захватывающе интересным.
Я посетил пустыни Ирака и руины греческих городов, а также многие музеи, где были выставлены артефакты времен моей юности, и подолгу молча стоял перед каждой витриной.
Перемещение в образе духа отнимало много энергии. Я оставался сильным в любой своей форме, однако принимать чужой облик становилось все труднее.
Как тебе известно, ибо ты видел это собственными глазами, частички моей плоти не смешались с частичками тела Натана, когда я призвал его к себе. Его плоть уже сгнила в могиле, и мне стало стыдно, что я посмел ее потревожить.
Странствуя по миру, я не переставал учиться. Я заглядывал в книжные магазины и библиотеки и провел множество бессонных ночей над страницами. Я смотрел телевизионные передачи и узнавал, что во всех странах продолжается захват Храмов разума и происходят массовые самоубийства. Но эти репортажи постепенно уходили на второй план, уступая место другим новостям. Если в начале недели о раскрытии заговора и уничтожении Храмов разума кричали все газетные заголовки, то к концу ее только «Нью-Йорк таймс» помещала материалы об этом на первой полосе, да и то почти в самом низу.
Глянцевые журналы тоже утратили интерес к Храму. Мир продолжал жить, происходили другие события, появлялись новые темы.
По ночам я читал и твои книги. А потом отправился в твой дом в Нью-Йорке.
Я пришел сюда, потому что искал встречи с тобой. Ты помнишь, что у тебя была сильная лихорадка?
Все остальное тебе известно. Я по-прежнему могу менять форму и путешествовать невидимым. Но принимать облик другого человека мне все труднее.
Теперь ты понимаешь? Я не человек. Я совершенный дух, каким всегда мечтал стать. Об этом я грезил в самые тяжелые моменты, когда только ненависть помогала мне выжить.
Я не знаю, что произойдет дальше. Теперь тебе известна моя история. Я мог бы рассказать больше — о своих недостойных повелителях или о крохотных существах, которых видел, но всему свое время.
Настал конец моим приключениям. Я не умер. Я силен и могуществен. И кажется, лишен недостатков. Возможно, я бессмертен. Как думаешь, почему? Чего еще хочет от меня Бог?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});