– От кого?
– Неизвестно. Вместо подписи стояла какая-то закорючка, и, разумеется, без всякой печати. В письме говорилось, что вы устроили похищение дамы Санси, но беспокоиться нечего, так как вы просто задумали принудить ее выйти за вас замуж…
Мыло, которое Рено держал в руках, выскользнуло и шлепнулось прямо в горшок с ладанником, цветущим большими розовыми цветами.
– И король поверил, что я способен так жаждать брака с дамой де Валькроз, что прибегнул к таким диким средствам? А королева, она что, тоже поверила?
– Королева – не знаю, но Его Величество Людовик поверил.
– Интересно, с какой стати я до смерти захотел жениться на даме де Валькроз?
– Она невероятно богата, и если вы станете бароном де Валькроз, то будете настоящим сеньором, а не странствующим рыцарем без кола и двора. Не размахивайте, пожалуйста, руками. Я рассказываю, как дело было. Но должен вам сказать, что сир де Жуанвиль преотважно вас защищал, твердя, что вы неспособны на подобную низость. Тогда-то он и предложил позвать меня и расспросить относительно письма, которое вы получили ранним утром. Вы запретили мне о нем говорить, но не мог же я позволить, чтобы вас обвиняли в такой подлости! Я рассказал все, что знал.
– А я был бы настоящим подлецом, если стал бы тебя за это упрекать. И что же сказал король?
– Да ничего толком не сказал. Заявил, что нужно серьезно расследовать это дело, иначе до правды не доберешься… И еще сказал, что здесь, в восточных странах, все делается не так, как у нас.
– Как он, однако, добр! А погиб я когда?
– Дойдем и до этого. Позвольте-ка я окачу вас чистой водичкой!
Пернон рассказал, что Василий побежал за Рено в то несчастное утро и видел, как за Галилейскими воротами его господин встретился с каким-то незнакомцем. Тогда Василий заговорил с мальчишкой, почти что своим ровесником, который передал Рено письмо. Ребятишкам несложно найти общий язык, а Василий хотел узнать, как зовут того рыцаря, который вызвал к себе Рено.
– Само собой разумеется, – продолжал Пернон, – что впрямую спросить об этом мальчишку он не мог и ему понадобилось время, чтобы все выведать. Мальчишку звали Фомой, он сын рыбака по имени Никасий из нижнего города. Никасий давно уже снабжает рыбой главный здешний монастырь храмовников.
– Так вот почему ты так увлекся рыбной ловлей! – воскликнул Рено, и в глазах его засияли веселые искорки.
– Не думайте, что я в этом деле новичок, несколько раз я удил рыбу в Куси. Но не в этом суть. Я сумел добиться доверия Никасия, как Василий – Фомы. В конце концов мы выяснили, что незнакомца на лошади звали Али, он один из туркополиров в монастыре тамплиеров и при крещении получил имя Леон…
– И предан душой и телом Ронселену де Фосу! – добавил Рено.
– Вот этого я не знал! Но о чем-то подобном подозревал! Как только выяснилось, что дело связано с орденом тамплиеров, я понял, что без де Фоса дело не обошлось.
– Ты даже не представляешь себе, до какой степени ты прав! Я тебе все расскажу, но сначала поведай мне, кто тебя известил о моей гибели.
– Подождите, недолго осталось. Когда король узнал о похищении знатной дамы страстным эмиром, он посоветовался с великим магистром, поскольку тот лучше других знает, что происходит за пределами государства франков. Великий магистр охотно согласился помочь и спустя примерно двенадцать дней самолично объявил, что возле Тивериадского озера нашли труп рыцаря, франка, похожего на вас как две капли воды. Из-за жары труп был обезображен настолько, что его пришлось сразу же похоронить. Король сказал об этом мессиру Жуанвилю, а тот уведомил нас. Как же нам было тяжело! Особенно мальцу. Он плакал ночи напролет… А днем мы с ним отправлялись на рыбалку. Надо же было чем-то заниматься. Теперь ваша очередь, рассказывайте!
– Сначала закончим с туалетом. Для моего рассказа нужно полное спокойствие… И даже сосредоточение! Все это так значительно! Так трагично! Надо сказать, что я беспокоюсь за мадам Маргариту. Она беременна… В очередной раз! Черт побери! – взорвался Рено. – Королю, похоже, нечем с ней заняться, только и знает, что делать ей детей!
– Мне кажется, все супруги так поступают, – осмелился вставить реплику Пернон.
– Какая досада! Тогда да здравствуют любовники! Разве столь совершенная женщина не заслуживает, чтобы ею долго восхищались, окутывали редкостными ароматами, дарили ласки и слова любви, слагали стихи и песни во славу ее очарования… Вместо этого, не дав ей передохнуть, ей делают ребенка между двумя молитвами, обрекая на долгие месяцы дурного самочувствия и страшную боль в завершение этого процесса. А сейчас к тому же мадам Маргарита еще и больна, а дама Герсанда куда-то исчезла!
– Исчезла?
– Старый долдон д’Эскейрак объявил, что не видел ее вот уже два дня! Дорого бы я дал, чтобы узнать, куда она делась!
– Почему бы нет? Можно попробовать, – задумчиво пообещал Пернон.
И уже к вечеру тайна перестала быть тайной. Оказалось, что дама Герсанда с ведома королевы отправилась на Кипр, чтобы оказать помощь королеве Стефании, чье здоровье внушало большие опасения. Королева Маргарита, с благодарностью вспоминая щедрое гостеприимство Стефании и зиму, проведенную на Кипре, сама отправила туда на несколько дней целительницу. Она от души полюбила нежную и скромную армянскую принцессу, и ей было приятно, что она может ей помочь, послав такого опытного и знающего доктора.
– В качестве доверенного лица д’Эскейрак, как мне кажется, не пользуется большим доверием, – вздохнул Рено. – И мне это совсем не нравится.
– Дело обстоит не совсем так. Адель говорит, что он раздувает каждый пустяк и воспринимает свою роль хранителя настолько серьезно, что совсем замучил королеву. Поэтому она не обо всем ему говорит. Когда он в беспокойстве, то не торчит постоянно у нее за креслом, не смотрит на нее рыбьими глазами и не ищет в каждом углу врагов. Поэтому и о Герсанде она ничего ему не сказала.
– Но мне кажется, она поступила неосторожно.
– Адель считает, что в этом нет ничего страшного, и ей, я думаю, можно верить. Она говорит, что мадам Маргарита не больна, у нее обычные недомогания, свойственные началу беременности. Дама Герсанда вернется еще до возвращения короля, так что вам нечего тревожиться.
– Ну что ж, я рад. Вот только я выставил себя в смешном свете, заставив даму де Валькроз покинуть монастырь и убедив ее в том, что королева в опасности. Она никогда меня не простит.
– После того, сколько вы пережили и перестрадали ради нее, это было бы верхом неблагодарности и несправедливости. Но я знаю, – добавил старый оруженосец, пожав плечами, – что у женщин на все иной взгляд. Однако постарайтесь сейчас обо всем этом забыть, ведь королеве не грозит опасность.